Евгений Михайловский - Рязань,Касимов
В рассмотренном рельефе традиционный, византийский образ Христа исполнен правдивости: сжатые губы, орлиный нос, жгучий взгляд из-под сурово сдвинутых бровей переданы очень жизненно и вызывают представление о реальных людях того времени. Его стройное тело с широкими плечами еще больше усиливает это впечатление. В гармоничном контрасте с ним – гладкое, полное лицо Марии и развернутая в изящном движении в верхней части ее фигура со слегка наклоненной головой. Черты реализма дополняет мягкая улыбка ее лица.
В XIII в., когда временно перестала существовать византийская империя, видимо, значительно усилились культурные связи Рязани с Востоком. Найденные рельефы этого времени уплощены и иногда напоминают сирийские образцы. Вместе с тем богатство края, роскошь жизни способствовали развитию в искусстве насыщенной декоративности. Это ясно видно в другом, бесспорно рязанском рельефе XIII в. из Солотчинского монастыря, выполненном на шифере и посвященном особо чтимым в Рязани князьям-мученикам Борису и Глебу (илл. 6, Рязань,Краеведческий музей).
10. Успенский собор в Старой Рязани, ок. 1096 – 98. План. Реконструкция Е. Михайловского
11. Спасский собор в Старой Рязани. XII в. План. Реконструкция Е. Михайловского
Традиционная византийская фронтальность постановки фигур здесь преодолена еще больше, чем в предыдущем рельефе. Лицо Бориса повернуто влево, а Глеба – вполоборота вправо. Вся фигура Глеба красивым движением развернута в ту же сторону, его левая нога отведена назад и поставлена на носок. В этом рельефе особенности местного стиля видны в искаженных пропорциях святых: голова Бориса, как главного из князей, сильно преувеличена.
Сами изображения трактованы с тем же или даже большим стремлением к реализму, чем в деисусе. Лица индивидуализированы: у Бориса показаны усы и борода, лицо Глеба – гладкое. У первого – высокая прическа в локонах, у другого – ниспадающие на плечи волосы. Строгий и мужественный лик Бориса контрастирует -с мягким и несколько подобострастным ликом Глеба. Взгляд Бориса напряженный и пронзительный, Глеб же „светел очима". Видны также отличия в покрое и декоративных узорах одежд братьев. Стремление к декоративизму проявилось и в украшениях нимбов. Весь рельеф окаймлен рамкой, покрытой сканью из парных скрученных золотых нитей обычного для XII-XIII вв. рисунка: в виде своеобразных восьмерок, разделенных косыми черточками. В руках святых характерные для их иконографии XIII в. атрибуты: в правых руках – кресты (символ мученичества), в левых – мечи (символ княжеского достоинства).
В музее Троице-Сергиевой лавры сохранился еще один рязанский рельеф XIII в.: маленькая иконка с изображениями богоматери Одигитрии и Николы Зарасского (Зарайского) на обороте, вырезанная на сланце, трапециевидной формы (8,5x4-4,3 см). Здесь, несмотря на определенную, лишенную примитивизма жизненность изображений, уплощенность рельефа и общий, свойственный тому веку декоративизм проявились еще сильнее. Складки одежд сделаны параллельными, мафорий богоматери украшен узорами, нимбы – тоже. Надписи на иконе также имеют подчеркнуто декоративный характер. В этом рельефе снова использован прием увеличения пропорций головы. Все эти узоры перекликаются с мотивами рамки, которая отделана серебряной сканью из „восьмерок", но без разделяющих черточек. Никола Зарасский представлен здесь в характерной для него позе с воздетыми руками.
Замечательны в Старой Рязани и произведения ювелирного искусства. Иногда ювелирные изделия подражали византийским или сасанидским образцам; как, например, в кованной из серебра чаше с тиснением, которой на дне изображено стилизованное животное: козерог или олень (найдена в 1888 г.). В других случаях, особенно в сканных работах, местные мастера достигали большей самостоятельности и высокого совершенства исполнения.
Интересным примером рязанского ювелирного искусства являются две серебряные позолоченные подвески, каждая в виде скуфьи, усыпанной зернью, с девятью цепями, на которых в середине помещены круглые бляхи, а на концах – ромбовидные грузила, украшенные, как и бляхи, художественно выполненной сканью и зернью. Они принадлежат кладу, найденному в Старой Рязани в 1868 г., и хранятся в Эрмитаже. Замечательно также серебряное ожерелье XIII в. из того же клада, состоящее из штампованных бляшек в виде квадрифолия с изображением на них так называемых процветших крестов и других фигур. Бляшки эти разделены цепочками на две серии так, что при ношении короткая часть украшения оказывалась на спине, а более длинная свешивалась на грудь.
Значительными достоинствами отличаются и другие ювелирные изделия местных мастеров: бусы и серьги со сканью, зернью и жемчужной обнизью, а иногда и с мелкими камнями; кресты нательные из яшмы, мрамора, змеевика, из кипариса, в серебряной и золотой оправе с зернью, а также кресты с выемчатой эмалью: зеленой, голубой и желтой. Очень интересны семилучевые и восьмилучевые подвески звездчатого типа, обильно украшенные зернью. Концы их завершались обычно одним или несколькими серебряными полушариями, в то время как в центре звезды большое полушарие окружалось мелкими узорами из зерни и скани;
Шедевром древнерусского ювелирного искусства являются так называемые рязанские бармы из клада 1822 г., представляющие, вероятно, части княжеского наряда. На двух колтах крупного размера помещены на одной стороне святые Борис и Глеб, а на другой – драгоценные камни; на трех небольших медальонах помещены изображения богоматери-Оранты, св. Ирины и св. Варвары; шесть других покрыты драгоценными камнями и сканью. Две цепи из золотых ажурных бусин со сканью, зернью, жемчугом и самоцветами служили для подвески медальонов и колтов (Москва, Оружейная палата).
Назначение колтов не вполне ясно, хотя не исключена возможность, что они носились на груди. В таком случае основной была сторона, покрытая камнями: очень крупным белым яхонтом, окруженным жемчугом в центре, с сапфирами, рубинами, аметистами, топазами вокруг него (илл. 8), эмалевые же изображения святых были обращены к груди. На лицевой стороне поверхность колтов между камнями покрыта рельефной сканью из толстых золотых жгутиков, поднятых над поверхностью и припаянных только по концам. Здесь замечателен и рисунок скани и оригинальная, исключительная по совершенству техника ее наложения.
Перегородчатая эмаль оборотной стороны очень красива: синий плащ с белыми розетками князя Глеба сочетается с пурпуровой подкладкой и своим цветом эффектно противопоставлен каштановым волосам князя, на которых видна лиловая с коричневым оттенком шапка (илл. 9). Еще большую свежесть общей гамме красок придает бирюзовый нимб князя Глеба с пурпурным ободком. Правда, пролежав в земле шестьсот лет, эмаль несколько выветрилась и потускнела. Фигуры Бориса и Глеба окружены жемчужной обнизью, за которой идет широкая кайма из скани с драгоценными камнями меньшего размера, чем с основной стороны. Здесь скань плоская, из тонких, парных, скрученных нитей, припаянных к поверхности на всей их длине. Колты с обеих сторон окружены по краям еще одной жемчужной обнизью.
12. Карниз собора из Старой Рязани. Деталь. XII в. Рязань, Краеведческий музей
Главным же сокровищем этого клада являются три небольших медальона с изображениями богоматери-Оранты, св. Ирины и св. Варвары. Особенно замечателен медальон с иконой „Богоматерь-Оранта" (илл. 7), выполненной в технике перегородчатой эмали, совершенной, безусловно, византийской работы. Набор красок здесь не велик: на голубой хитон наброшен мафорий глухого темно-синего цвета, дающего вместе с голубым нимбом тонко рассчитанный контраст телесному цвету лица, который в такой тональности встречается лишь на византийских эмалях X-XI вв.
13. Городище Старой Рязани. План:
I – детинец (крепость X в.); II – крепость X в.; III – крепость XII-XIII вв.: 1 – Спасский собор; 2 – Успенский собор; 3 – Борисо-Глебский собор; 4 – Преображенская церковь XVIII в.; 5 – Северные ворота; 6 – Исадские ворота; 7 – Пронские ворота; 8 – клад 1822 г.; 10 – клад 1966 г.
Лицо богоматери исполнено настолько изящно, с такой особой прозрачностью и одухотворенностью, что невольно приходит мысль о масляной живописи, и кажется невероятным, что подобный эффект достигнут средствами эмали.
Икона „Богоматерь-Оранта" первоначально не принадлежала кладу. В период иконоборчества, в VIII-IX вв., такие мелкие иконки часто нашивались на одежду. Эта традиция сохранилась и в последующие столетия. Наличие на этой вставной иконе четырех симметрично расположенных отверстий у краев заставляет предположить, что ее тоже пришивали к одежде.
