Манфред Лэеккерт - Железо
В это время во Франции возникло и стало развиваться производство различных стальных изделий. Необходимую сталь владельцы предприятий покупали за границей — в Испании, Италии и прежде всего в Германии. Ввозимую из Германии сталь почему-то называли «L'acier de Hongrie», то есть «сталь из Венгрии». Французское правительство принимало меры для стимулирования производства высококачественной ножевой стали в своей стране. Еще при Людовике XIV были введены высокие пошлины на ввоз стали, но пользы они не принесли, а даже оказывались вредными, так как качество французских режущих инструментов было очень низким. Правда, во Франции в это время жил человек, которого впоследствии отнесли к основоположникам современной черной металлургии, это был уже; известный нам сеньор Рене Антуан де Реомюр, однако его трудов французские промышленники, очевидно, не читали, поэтому их зависимость от импорта стали не уменьшилась.
И вот однажды к Бенджамину Хантсмену явились два француза. Это были братья Лени из Тулузы, что на юге Франции — два обходительных господина, которые случайно прослышали о литой стали Бенджамина Хантсмена. Уже при первом посещении Хендсуорта они заказали столько металла, что Хантсмену пришлость снова срочно нанимать двух помощников. Но это было лишь начало. Вскоре заказы из Франции посыпались один за другим. Появилась необходимость расширить дело, причем значительно. Шеффилдских торговцев стальными изделиями успехи Хантсмена вначале совершенно не интересовали, но вскоре все резко переменилось. Выяснилось, что качество французских стальных ножей и инструментов намного выше, чем английских. Англичане предпочитали теперь покупать ножи и инструменты, изготовленные во Франции. Шеффилдские торговцы всполошились — ведь дело касалось их доходов. Однако вместо того, чтобы срочно перейти на сталь, выплавлявшуюся буквально у них под носом, они пошли окольным и, надо сказать, довольно странным путем.
Однажды Бенджамин Ханстмен получил извещение, в котором содержалось требование явиться в недельный срок к досточтимому сэру Джорджу Савиле в Шеффилде — члену парламента от графства Йорк и весьма влиятельному человеку. Хантсмен был у него уже на следующий день. Стоя в приемном зале замка перед широкоплечим человеком огромного роста, он пытался понять, что тому от него нужно. Хантсмену не в чем было себя упрекнуть. Может быть, произошла ошибка?
— Бенджамин Хантсме. н, я Вас позвал вот почему. Шеффилдские промышленники и торговцы скобяными товарами утверждают, что Вы поставляете во Францию хорошую литую сталь и теперь французские стальные изделия лучше, чем наши. Шеффилдская депутация потребовала, чтобы я добился в парламенте принятия закона о запрещении вывоза Вашей стали.
Эти слова застали Хантсмена врасплох. Ничего подобного он не предполагал. Сэр Савиле спросил:
— Почему Вы продаете свою сталь во Францию, а не шеффилдским предпринимателям?
— Ваша честь! Уже несколько лет я настойчиво пытался продавать свою сталь в Шеффилде, но никто ее не брал. Все утверждали, что она труднее поддается ковке, чем сварочная.
Теперь настала очередь прийти в изумление сэру Савиле. В тот же день он пригласил к себе всю шеффилдскую депутацию и убедился, что Хантсмен говорит правду. Тем самым повод для запрещения вывоза стали был снят. Шеффилду просто повезло, что сэр Савиле так обстоятельно проверил прошение. В это же время владельцы мануфактур Бирмингема предложили Хантсмену построить сталелитейный завод в их городе. И он, безусловно, принял бы их предложение, не сложись его дела в Шеффилде так удачно. Число заказов возрастало, и Хантсмену пришлось нанять еще работников и расширить производство. Понятно, что появились завистники. Бывший часовщик, умудренный горьким опытом, стал подозрителен и недоверчив. В глубокой тайне он хранил новую технологию получения стали. Патента Хантсмен не взял, так как в бумагу не верил. Чтобы оградить себя от возможных неприятностей, он запретил посторонним входить на территорию завода без его личного разрешения. Со своих рабочих он взял клятву молчать обо всем, что делается на заводе. При этом Хантсмен говорил всем, что «секрет» заключается в особом составе флюса, который он собственноручно задает в тигель перед самым его закрытием. Многократные попытки раскрыть этот секрет ни к чему не приводили, и люди начали привыкать к мысли, что тигельную сталь может выплавлять только Бенджамин Хантсмен. Но однажды один из его главных завистников, чугунолитейщик Уолтер Уолкер из Гринсайда, что близ Шеффилда, придумал оригинальный план.
Было известно, что сталь выплавляют только ночью. И вот в промозглый холодный зимний вечер накануне сочельника в ворота завода постучал изможденный старый человек, одетый в лохмотья. Его хотели прогнать, но он начал жалобно стонать и что-то невнятно лепетать. Тогда, сжалившись, один из пожилых рабочих впустил старика и разрешил погреться в плавильном отделении. Работали почти все печи, но свет от них и от дров, горящих в загрузочных бадьях, не мог полностью осветить помещение. Уолкер, а это был он, стараясь никому не показаться на глаза, быстро забился в темный угол. Едва он это сделал, как появился Бенджамин Хантсмен в сопровождении двух рабочих, которым приказал разрубить на? наковальне несколько стальных прутков. Куски размером в два-три дюйма загрузили в глиняные тигли. С удивлением Уолкер увидел, как в каждый из них Хантсмен насыпал слой битого стекла. Уолкер подобрался к куче; этого стекла и, несмотря на опасность быть замеченным, положил несколько осколков к себе в карман. Как установил на следующий день, стекло представляло собой обычный бутылочный бой.
После загрузки битого стекла тигли, высота которых составляла около 10 дюймов, тщательно закрыли. Этим занимался сам Хантсмен и с ним двое рабочих. Тигли поместили на колосниковые решетки еще не нагретых печей — по одному в каждую печь — и обсыпали древесным углем. Все остальное пространство печи заполнили горючим материалом (топливом). После его зажигания плавильщики заложили печные отверстия кирпичами. Уолкер видел, как открыли одну из печей и извлекли из нее тигель. Жидкую сталь из него залили в чугунную форму. Это был настоящий фейерверк. Искры сыпались дождем, чтобы, достигнув земли, там угаснуть. Вероятно, такая картина своей дикой красотой могла бы пленить художника, но Уолкер им не был. Его интересовало только одно — технологический процесс выплавки стали. И он узнал секрет этого процесса. Ничто не ускользнуло от его внимания этой ночью; он запомнил мельчайшие детали технологии, как будто от этого зависела его жизнь. Уолкер видел, как после охлаждения развинчивали формы, как их изнутри перед заполнением покрывали графитовой смазкой (ее он тоже взял для исследования).
Уже под утро Уолкер покинул завод, не узнанный никем. Секрет выплавки тигельной стали перестал быть секретом. Вскоре Уолкер начал выплавлять такую же отличную сталь, как и Хантсмен, а затем этот процесс получил развитие и в других странах[3]. Спрос на тигельную сталь непрерывно возрастал и, несмотря на резко возросшую конкуренцию, Хантсмену пришлось строить новый завод в Эттерклифе к северу от Шеффилда. В течение всей своей жизни Хантсмен упорно изучал химию, стремясь осмыслить свое изобретение. Поэтому понятно, что Английская Академия наук (Royal Society) пожелала сделать его своим членом. Хантсмен отклонил это предложение, полагая, что религиозные убеждения квакера исключают возможность его быть членом подобного ученого общества.
Умер Хантсмен в Эттерклифе в 1776 году. Там он и похоронен и на его могильном памятнике выбита надпись: «Sacred to the memory of Benjamin Huntsman, of Attercliffe, Steel-refiner, who died 20-th 1776, aged 72 years"[4].
Интенсивный рост городов, развитие торговли и ремесел, начавшееся в конце средних веков, привели к тому, что в лоне феодализма созрели зерна будущих социальных перемен. Однако пройдет еще много времени, прежде чем окончательно восторжествуют новые, капиталистические, отношения. Вначале укрепила свое влияние буржуазия Англии и Нидерландов. Связанный с этим экономический подъем оказал многостороннее воздействие на общество в целом. В указанных странах это прежде всего привело к повышенному спросу на железо. Поскольку металлургия железа базировалась на древесном угле, из-за хищнической вырубки лесов возник дефицит в древесине., Были и другие ее потребители — усиленно развивавшееся кораблестроение, гражданское строительство, многочисленные ремесла. Расходовалась древесина и для отопления домов.
Дальнейший рост черной металлургии сдерживался из-за недостатка топлива. Возникла проблема применения каменного угля при выплавке чугуна в доменной печи и при производстве стали во фришевальных печах. Многие изобретатели и предприниматели пытались решить эту задачу, но успеха добились немногие. Относится ли к последним Дад Дадли, трудно сказать, но. наверняка к ним относится Дерби, и Генри Корт. Насколько важно было решить проблему замены древесного угля каменным, видно из слов лорда Шеффилда, относящихся к 1786 году: «Изобретенный лордом Дандональдсоном процесс получения кокса из каменного угля, паровая машина Уатта и отапливаемая каминным углем подовая печь Генри Корта, предназначенная для фришевания стали, принесут Англии больше пользы, чем потерянные в 1786 году тринадцать северо-американских колоний, ибо эти изобретения обеспечат нашему отечеству господствующее положение в торговле чугуном и сталью, тем более, что мы являемся также сильнейшей в мире морской державой».
