Александр Больных - Схватка гигантов
Вынужденная пассивность линейных флотов привела к страшным последствиям. Причем страшным не для противника, а для страны, затратившей огромные деньги и силы на создание этих самых линейных флотов. "Великое сидение" в базах завершилось серией кровавых мятежей, прокатившихся практически по всем флотам без исключения.
Единственное различие этих бунтов заключалось в том, что флоты-победители продержались немного дольше. Зато если говорить о потерпевших поражение… Чем завершилось выступление моряков-балтийцев, знают все, ведь без ополоумевшей от безделья матросни Великая Октябрьская контрреволюция шансов на успех не имела (Придется сделать сноску. В октябре 1917 года недоразвитый капитализм в России был заменен развитым феодально-бюрократическим строем, который описал Карл Маркс в своем "Капитале" под названием азиатского способа производства. Да еще с ярко выраженными элементами рабовладения – речь идет о ГУЛАГе. Поэтому октябрьский переворот иначе как хрестоматийной контрреволюцией назвать нельзя. Недаром отдел пропаганды ЦК КПСС в свое время запретил книгу Карла Маркса "Тайная дипломатия царской России". Вот уж нашли антикоммуниста!). Те же самые последствия имел для Германии и мятеж в Киле в 1918 году. В том же самом 1918 году рвануло на кораблях австрийского флота в Поле, хотя там бунт был уже следствием развала двуединой монархии. В 1919 году взбунтовались экипажи французских линкоров, находящихся в Черном море. И завершилось все Инвергордонским мятежом в Королевском Флоте. Ейбогу, пора писать книгу "Линейный флот как источник революционной заразы".
В незапамятные времена персидский царь Ксеркс осерчал на море, точнее на пролив Босфор, разметавший цареву понтонную переправу, и приказал высечь негодника плетьми. В годы Первой Мировой вполне серьезные адмиралы совершили нечто очень похожее по своей противоестественности. Они сумели вырыть на море окопы, потому что иначе назвать Дуврский и Отрантский барражи трудно. Чтобы помешать подводным лодкам выходить в море, поперек проливов были развернуты линии дрифтеров с подвешенными сетями, установлены минные заграждения. Началась позиционная война на море, апофеозом которой стала установка Великого минного заграждения поперек всего Северного моря. Более бессмысленное расточительство придумать было трудно.
Впору было вспомнить фразу Фридриха Энгельса о бессмысленной гонке вооружений, в ходе которой "нация как бы топит часть своего совокупного продукта в море". И действительно, взяли и утопили, потому что десятки тысяч мин этого заграждения никого не остановили и никому не помешали.
Правда, в самом конце войны британское Адмиралтейство очнулось от летаргии и предложило испытать новый, а точнее давно забытый способ борьбы с подводными лодками. Было решено затопить на входных фарватерах бельгийских портов Остенде и Зеебрюгге брандеры, чтобы эти самые фарватеры перекрыть. Наверняка британские адмиралы вспомнили попытки адмирала Того закупорить бутылочное горлышко входа в гавань Порт-Артура. Операции были проведены с потрясающей смелостью, жаль, что они не увенчались успехом. Брандеры были затоплены не совсем точно и фарватеров не перекрыли. А потому без ответа, остался другой вопрос: стоило ли это делать вообще?
Сколько дней потребовалось бы немцам, чтобы устранить помеху в порту, который находится в самом центре Европы? Это ведь не осажденная дальневосточная крепость.
В отношении подводной угрозы практически все участники войны продемонстрировали почти младенческое невежество. О метаниях германского командования мы уже говорили. Но британское оказалось подготовлено ничуть не лучше. Уже давно было известно, что конвой – это наилучшая система защиты торгового судоходства. Даже неохраняемый конвой лучше, чем отсутствие конвоев. Но Адмиралтейство и правительство ввели систему конвоев, только оказавшись на краю пропасти. Преодолеть сопротивление судовладельцев им удалось с величайшим трудом.
Характеризуя военные действия на море в целом, следует сказать, что они имели фрагментарный, мозаичный характер. Война на море распалась на ряд почти не связанных между собой эпизодов, что и обусловило название нашей книги – "Морские битвы Первой Мировой войны". Единые целенаправленные кампании, вроде Битвы за Атлантику или кампании на Соломоновых островах, флоты вести пока еще не научились.
Чуть ли не единственным исключением явились действия русского Черноморского флота по поддержанию приморского фланга Кавказской армии. Причем это было двойное исключение. Мало того, что русский флот дал пример многомесячной планомерной работы, он еще показал нехарактерный для Первой Мировой образец умелого взаимодействия с армией. И этим мы можем вполне законно гордиться.
Историография
Когда читаешь практически любое описание военных действий на море, изданное в СССР или России, то создается странное ощущение – войну выиграла Германия. Корабли у немцев были отличные, адмиралы превосходные, пушки великолепные, матросы прекрасные и так далее… Желательно употребление превосходных степеней. Даже затопление кораблей Флота Отрытого Моря в Скапа Флоу в 1919 году – не что иное, как проявление величия германского духа и последняя победа, одержанная немецкими моряками над союзниками в этой войне. Довольно странный вывод из не имеющей аналогов в мировой истории капитуляции. Даже позорная порт-артурская эпопея завершилась все-таки гибелью от вражеских снарядов. Впрочем, это еще не самый красочный пример "историографии".
Первым и самым охотно цитируемым источником басен стали "Воспоминания" Альфреда фон Тирпица. Откуда полетела по свету утка, будто германские орудия меньшего калибра обладали лучшей бронепробиваемостью, чем более тяжелые английские? Оттуда. Откуда поползла легенда о том, как "Зейдлиц" пробивает броню "Тайгера" с дистанции 11,4 км, а тот германскую всего лишь с 7 км? Опять из этой книги.
При этом гросс-адмирал не утруждает себя обоснованиями и ссылками на какие-то вычисления или результаты испытаний. Просто дает таблицы, и все последующие поколения историков верят этим данным, как "Священному писанию". А ведь если попытаться просчитать все это, используя формулы, приведенные еще в книге В.П. Костенко "Эволюция систем бронирования", то результат окажется совершенно иным. Да и результаты Ютландского боя говорят прямо противоположное. Тяжелые британские снаряды без труда пробивали броню германских кораблей на дистанциях, намного превышающих указанные Тирпицем. Однако никто из историков об этом вспоминать почему-то не желает. Я уже не говорю о том, чтобы использовать в качестве источника капитальные работы Натана Окуна, опубликованные в журнале "Warship International", в которых приведены данные послевоенных опытов по расстрелу германских броневых плит.
Другой источник подлинно мюнхаузеновских сказок – мемуары старшего артиллериста "Дерфлингера" фон Хазе. В книге "Киль и Ютланд" наворочено столько, что остается лишь разводить руками, удивляясь, как это англичане вообще уползли домой после Ютландской битвы. Опять же приведу лежащий на поверхности пример бездумного цитирования источника. Все любят говорить о том, как замечательные немецкие артиллеристы давали аж по 2 выстрела в минуту из тяжелых орудий, и ссылаются при этом на мемуары фон Хазе. Действительно, он пишет об этом и даже приводит хронометрические таблицы. Но я хочу задать наивный вопрос, известно, что в погребах "Дерфлингера" имелось по 80 снарядов на каждое 305-мм орудие. Если залп дается каждые 40 секунд, как об этом любят твердить, то боезапаса хватит ровно на полтора часа боя. Один только бой линейных крейсеров длился более 2 часов. Откуда немцы снаряды взяли? Или они все-таки стреляли помедленнее?
Столь же странно выглядят и воспоминания адмирала Шеера "Германский флот в мировой войне". Конечно, можно говорить, что книга написана в 1919 году, а это слишком рано, чтобы претендовать на полноту и точность освещения событий. Это, безусловно, так. И все-таки я не верю, что в 1919 году Шеер все еще не знал точных потерь англичан в "бою у Скагеррака". Однако он продолжал утверждать, что потопил "линкор типа "Куин Элизабет". Извините, но это уже просто неприлично. Конечно, в мемуарах Джеллико "Гранд Флит" потери немцев тоже сильно разнятся с действительными. Но ведь Джеллико прямо указывает, что приведен его рапорт Адмиралтейству, написанный сразу после боя, а не результаты 3 лет размышлений.
Однако наши историки почему-то полюбили германские источники, постаравшись забыть об английских. Конечно, британцы тоже не без греха, но все-таки их книги написаны более объективно. Британская историография оказалась поражена другой болезнью. Британское командование после войны начала раздирать жесточайшая склока между адмиралами Джеллико и Битти. Интересам этой дрязги оказались подчинены историки, которые не столько искали истину, сколько поливали грязью соперника. Лишь в последние годы за давностью событий появились более или менее приличные исторические работы.
