Иван Забаев - Семья и деторождение в России. Категории родительского сознания

Как мы покажем далее, в ситуации, когда ответственность ложится на плечи только родителей, рождение детей становится делом практически невозможным. Даже желающие ребенка, молодые родители считают, что своя жизнь[27] отходит на второй план и нужно целиком сосредоточиться на ребенке:

Я считаю, что слишком молод, чтобы иметь детей. Я не набрался еще, может быть, жизненного опыта. Не заматерел. Уже потом – можно, потому что ты как-то подходишь взвешенно, сейчас я еще могу как-то взбалмошно подходить. Может быть, я со временем не изменюсь и буду всегда таким, и дети мои будут такими же, потому что я их так научил. Так? Но все-таки считаю, что я стану старше, стану серьезнее, и просто тогда уже… ну я думаю, что надо ответственнее подходить ко всему. Собственно, к воспитанию тоже надо подходить ответственно. А не абы как, когда тебя еще что-то будет отвлекать – там учеба, работа (Иван. Родился в Йошкар-Оле, несколько лет назад приехал в Москву учиться. 20 лет. Не женат. Нет детей).

Даже в тех случаях, когда родители принимают-таки решение рожать ребенка, категория ответственности организует их практику таким образом, который значительно усложняет ситуацию родителя:

Изначально, когда мы женились, для нас не стоял вопрос, будем мы рожать или нет. Ясно было, что рожать мы будем. А когда…ну не в первый год после свадьбы. Прошло где-то года три… Во-первых, мы – ответственные родители. У нас было очень много заморочек по этому поводу: что нужно сделать до того, как приступить непосредственно к действию. То есть бросить пить, например. Мы с мужем ушли в глухую завязку года на два. Потом всякие медицинские проблемы, типа того, что обнаружилось, что я краснухой не болела в детстве. Пошла сделала прививку, прививка эта благополучно у меня полтора года из организма не выходила. Ну и соответственно врачи говорили, знаешь что, дитятко, риск большой, давай-ка лучше дождемся, когда она выйдет. Вот таких вещей было реально много (Анастасия. Москва. 29 лет. Замужем. Один ребенок).

Как видим, респонденты характеризуют свою ситуацию деторождения посредством категории «ответственность». Вопрос ответственности – это вопрос, кто отвечает за рождение ребенка, кто принимает решение о рождении ребенка, кто заботится о том, чтобы с ним все было в порядке. Вот пример связи категорий «ответственность», «рациональность» и «личный выбор» в неправославном дискурсе:

…традиционно за детеныша все же, по большому счету, ответственна самка. «Ты же мать!» – вот вопль, доводящий миллионы женщин до невроза вины. Не женщина, не человек, а мать. Если относиться к этому серьезно, на себе можно ставить крест…

Хочется родить – рожай. Но забудь о пресловутом «стакане воды» и вообще о какой-либо благодарности. Это был твой личный выбор, значит, и ответственность только твоя. Наши дети нам ничего не должны. Нечего вешать на них собственные нереализованные амбиции и непонятные надежды – они нас их рожать не просили (Вяземская А. Я никогда не буду одна // Факел. 1997. № 7).

Как видим, ответственность скорее обозначает не только и не столько принятие ответственности на себя, не рациональное обхождение с этой ответственностью; она фиксирует наличие страха, горизонта опасностей, с которыми нужно справиться и с которыми справиться практически невозможно. Не случайно первая респондентка говорит, что рожать она бы не хотела. Более того, в данном случае она рефлектирует, что если бы смерть ребенка произошла случайно, она была бы рада.

Как характеризуют ситуацию деторождения православные респонденты? Используют ли они категорию ответственности? И если да, что она означает в их логике?

Проблема ответственности существует и в православных семьях.

Если Бог даст, то к концу лета мы ждем первого ребенка. А сколько детей – сколько Бог даст, я не знаю сколько. С одной стороны, у меня сейчас юношеский пыл, что многодетная семья – это здорово, все это хорошо. Но сейчас часто слышишь, что многодетная семья – это не всегда хорошо, что это ни в коем случае не залог спасения. Не знаю. Может, и так, но все-таки. Просто надо взять на себя ответственность за семью, за детей. Вот это страшно, вот на чем сконцентрироваться надо. На том, что ты несешь за все ответственность. А там уж сколько детей – не знаю. Я сам рос один в семье. Всегда очень хотелось иметь братьев, сестер, чтобы к кому-то можно было обратиться за советом, за какой-то поддержкой или кому-то даже помочь. Всегда была такая потребность. Поэтому я с глубочайшим уважением смотрю на многодетные семьи, тем более на те, в которых устроение такое мирное, доброе, христианское. Поэтому тоже хочется (Сергей. Московская область. 26 лет. Женат. Нет детей).

Мы видим, что категория ответственности существует и в православных семьях, но она не воспринимается как тяжкий груз. Проблема ответственности решается за счет того, что они отвечают за рождение детей перед Богом. Господь дал людям заповедь, и они ее должны исполнить.

Вот мы, как христиане, не имеем права сами решать, сколько у нас будет детей, не имеем права лишать жизни ребенка. Или вот мы будем сегодня вместе, а у нас не получится детей, потому что мы предохраняемся. Если мы уповаем на Бога, то мы должны уповать на Него всецело. Больше детей – больше ответственности, но и больше сил. И больше Бог даст на то, чтобы мы смогли их воспитать (Мария. Москва. 20 лет. Не замужем. Нет детей).

Однако, как видно из этой цитаты, а также из развернутого нарратива православного респондента, заповедь понимается респондентами не как приказ, но как указание пути. Более того, в отличие от ряда других вероисповеданий, верующий в православии понимает, что он получает не только наказ, но и силы его исполнить. Сложнейшие проблемные ситуации воспринимаются не как такие, которые невозможно разрешить, но как такие, решение которых непонятно для человека, но понятно для Бога. Задача человека в этих ситуациях – «уповать на Бога всецело». Это не означает, что православный человек перестает что-то делать. Если обратиться к уже приводимому контрольному примеру интервью православного респондента, то в начале его он рассказывал, из чего состоит его день, и указывал на обилие действий, которые ему необходимо выполнить по отношению к детям в течение дня:

Семеро детей, и каждый из них нуждается в абсолютно индивидуальном внимании, подходе, все разного возраста, поэтому в разных степенях развития находятся. У одного кризис трех лет, у другого кризис четырнадцати лет. Один обкакался, а другой описался. Третьего нужно сегодня вести в музей. Вот сегодня мой день из чего состоял: из того, что один после школы пошел в музей, другой пошел в музыкальную школу. Физически тяжело. Очень тяжело физически, но очень прекрасно эмоционально, и эта эмоциональная душевная прекрасность компенсирует, полностью компенсирует (хотя не всегда это чувствуется…) (Андрей. Москва. 38 лет. Женат. Семеро детей).

Это означает, что фоном всех совершаемых в повседневности действий оказывается уверенность, производная от веры[28] в Бога. Эта уверенность заменяет страх и неуверенность, которые мы видели в нарративах невоцерковленных респондентов. При этом не нужно думать, что вера и действие Бога никак не проявляются во внутримирской реальности, что они имеют характер внутренних, необъективируемых убеждений, а последователи той или иной конфессии «нерефлексивно» что-то проживают внутри себя, никак не соотносясь с внешним миром. Ничего подобного, Бог для верующего (православного) человека всегда деятельный, верующий может указать конкретные проявления его помощи.

Потом следующий эпизод такого рода был, когда я из Издательского дома “А” (светского. – И. 3.) ушел в Издательский дом “Б” (церковный. – И. 3.). Моя зарплата в одночасье стала в три раза… меньше. А детей у меня уже в то время (это 2003 г.) было четверо. И вот мы живем на определенную зарплату, а завтра же, со следующего дня, зарплата в три раза меньше. Но мы были и к этому готовы. Мотивация была очень сильная, потому что все актуальнее становилось мое рукоположение. Я понял, что работать в светском издательстве я больше не могу, что либо я в Церкви, либо я в светском издании. И в одночасье было принято такое решение. И что вы думаете, мы пропали? Нет, мы не пропали. Мы немножко подтянули пояс. Немножко помогли родители. Что бывает у нас вообще время от времени и чего я не стыжусь. Я считаю, что это вообще наш долг друг другу помогать и у друг друга эту помощь принимать. Я считаю, что это нормально. Мы так все живем и должны жить. И стали мы жить на эту в три раза меньшую зарплату. А потом Господь распорядился так, что стали зарплату повышать, а потом я принял сан, и уж тут, это известно, Господь своих служителей не оставляет. Сегодня после службы, вы видели, мне дали… Я не знаю, что там в этих бумажках…