Юрий Левада - Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005

Таблица 8.

«Почему Вы не считаете, что было бы лучше, если бы все оставалось как до 1985 года?» (возрастное распределение ответов)

Таблица 9.

«Какую роль сыграли в жизни нашей страны реформы, начатые в 1985 году М. Горбачевым под флагом перестройки?» (возрастное распределение ответов)

(Январь 2005 года, N = 1600 человек, % от числа опрошенных в каждой возрастной группе)

Только у самых молодых положительные и отрицательные оценки реформ уравновешены; во всех других возрастных группах преобладает отрицание.

Таблица 10.

«Какую роль сыграли в жизни нашей страны реформы, начатые в 1985 году М. Горбачевым под флагом перестройки?» (распределение ответов по партийным симпатиям)

(Январь 2005 года, N = 1600 человек, % от числа опрошенных в каждой электоральной группе)

Примечательно, что даже среди симпатизирующих демократам мнения о роли реформ делятся практически поровну (41:39). Также заметим, что эти «общие» оценки перестройки существенно отличаются от оценок конкретных перемен. В большинстве случаев они давно и устойчиво признаются положительными!

Таблица 11.

«Что принесли России…?»

(% от числа опрошенных*)

Возможно, мы сталкиваемся здесь с такой же методологической аберрацией, которая видна в «общих» и «конкретных» оценках, например, деятельности В. Путина (только с обратным знаком): общие оценки высоки, конкретные, по отдельным направлениям – негативны. Видимо, в оценках разного уровня люди пользуются различными критериями. «Общие» оценки в большей мере зависят от установок СМИ, «конкретные» – от собственного (или знакомого) опыта. Кроме того, в общественном мнении, вероятно, отсутствует или не развито представление о связи событий разного плана. Странно хвалить отдельные свободы и порицать реформы, которые сделали их возможными. Как будто действует тот же механизм, который отображен в старых баснях: не все понимают, на каком древе произрастают приятные плоды…

Таблица 12.

«Какие события, изменения, произошедшие в годы перестройки, Вы считаете наиболее значительными?» (возрастное распределение ответов)

(Январь 2005 года, N=1600 человек, % от числа опрошенных в каждой возрастной группе)

Остановимся еще на отношении к главному деятелю перестройки.

Таблица 13.

«Как Вы сейчас в целом относитесь к М. Горбачеву?» (возрастное распределение ответов)

(Январь 2005 года, N=1600 человек, % от числа опрошенных в каждой возрастной группе)

Две функции перестройки

Если рассматривать перестройку в целом как перелом в жизни страны, а не как совокупность отдельных, более или менее удачных шагов и деклараций, то можно выделить две принципиальные функции этого перелома – разрушительную (она же высвобождающая) и конструктивную. Результаты их реализации существенно различны. Основные успехи перестройки, в том числе отмечаемые общественным мнением, – это разрушение советской модели, освобождение жизни, политики и мышления от стереотипов (единомыслия, непогрешимости, противостояния всему миру и др.). Одно из условий относительной легкости разрушительной работы перестройки – претензия советских идеологических структур на целостность, для которой любая, даже самая благонамеренная и осторожная попытка изменения каких-то деталей конструкции оказывалась разрушительной. Для исполнения «разрушительных» функций на первых порах еще годился старый партийно-государственный механизм. Гораздо более сложными оказались конструктивные задачи: для их эффективного выполнения не нашлось ни соответствующих интеллектуальных ресурсов, ни необходимых средств. Отсутствие способов закрепить достигнутые перемены – необходимых социальных институтов и механизмов массовой поддержки – постоянно питало неуверенность в успехе перестройки.

Слабость «механизма»

Как показывают многочисленные свидетельства, изначально перестройка задумывалась как серия действий с помощью существующих партийно-государственных структур, официально подчиненных М. Горбачеву. Но использование такого механизма для совершенно несвойственных ему функций неизбежно вело к его дискредитации и саморазрушению. Хотя почти до самого конца своего правления М. Горбачев и его команда критиковали не социализм, не коммунистическую партию, а как будто только «застой» и сталинизм, подспудно происходил и подрыв «основ». Получалось, что М. Горбачев «сжигал мосты» перед собой!

«Ползучий» реванш?

Более серьезное испытание выпало наследию перестройки уже в последние годы. В частности, потому, что носителями новейших реверсивных тенденций выступают теперь не просто представители «старой» элиты, а структуры и силы, воплощающие более глубокий распад «советского» материала, использующие определенные достижения перемен времени перестройки и последующих реформ (в сочетании с советскими и досоветскими традициями державности, произвола, личной власти и пр.). В конечном счете любая эпоха оставляет за собой не только следы собственных успехов и неудач, но также продукты распада (или «полураспада») эпох предшествующих. В такой ситуации разрушительное наследие перестройки просто недостаточно.

«Два прыжка» или «мосты» через пропасть?

Когда-то У. Черчилль упрекал Н. Хрущева, говоря что тот-де пытался «перепрыгнуть пропасть в два прыжка». Подобный упрек можно было бы адресовать и М. Горбачеву – конечно, лишь в порядке шутки. Говоря всерьез, никаким смелым «прыжком» пропасть между страной, которая досталась в управление М. Горбачеву, и тем, что считается «нормальным» обществом, преодолеть нельзя. Но нет такой пропасти, через которую – при соответствующих затратах времени и усилий – нельзя было бы проложить «мост». Исторические примеры таких сооружений хорошо известны: в некоторых бывших колониях (например, в Индии) на сложном пути к современной жизни заранее сооружались необходимые правовые, государственно-политические и прочие институциональные «переходы». Начинания перестройки такую роль играть не могли, потому что как раз создания обязательных институтов не подразумевали.

Слово и дело

Главным и общепризнанным завоеванием, делом перестройки, как мы видели (табл. 12), явилась «гласность» – высвобождение Слова, ранее скованного или запретного. Этим пьянящим Словом и заполнилась политика, публицистика, литература и массовая информация тех лет.

С этим связано небывалое внимание к телевидению и печати, публичной (и зрелищной) политике. Слово, неожиданно ставшее публичным, не только казалось, но и было Делом, более того, оно оттесняло на второй план, а то и вовсе подменяло собой практические дела. Решение насущных проблем нередко ограничивалось разговорами о них. Понятно, что социальный ресурс такого Слова довольно быстро, примерно за два года, оказался исчерпанным.

Цена дарованных свобод

«Освободительные» перемены времен перестройки не были результатом напряженной борьбы каких-то общественных сил или организаций. Вне зависимости от того, какая добрая воля или какая внутренняя коллизия в правящей верхушке служила тому побудительным толчком, «свободы» воспринимались людьми как дар свыше, а тем самым обесценивались в общественном мнении. «Платить» за подаренное пришлось значительно позже, когда достижения перестройки оказались под угрозой. Гласность как будто стала привычной, довольно высоко она ценится и сейчас. Но практически никто не готов сейчас не только «выйти на площадь», но хотя бы заявить о своем несогласии с травлей независимых СМИ – как и с наступлением на всеобщие выборы и т. д.

Зрелище перестройки

Один из самых ярких и показательных моментов перестройки – I съезд народных депутатов СССР, сопровождавшийся прямой трансляцией заседаний по телевидению. (Тогда опрошенные назвали это самой интересной телепрограммой года, сейчас, как видно из табл. 12, мало кто это захватывающее зрелище вспоминает.) Образ открытого, публичного политического действия представлялся полной противоположностью всему стилю «кабинетной» политики предшествующих лет, но на деле Съезд был не столько властной, сколько декоративной структурой, где состязались ораторы (впервые страна видела блестящие образцы публичной риторики и целую плеяду ораторов, умеющую работать «на публику»), а не политические лидеры. Как известно, призыв А. Сахарова объявить Съезд высшей властью в стране не нашел отклика. Съезд остался зрелищем, где «публика» (и та, что была в зале, и та, что сидела у экранов телевизоров) следила за актерами на «сцене» (на трибуне), а «серьезные» решения принимались, как и прежде, за кулисами. Позже Б. Ельцин наследовал эти приемы и эффектно использовал зрелищность политических жестов (публично подписанный указ и т. п.), – что скорее дискредитировало, чем утверждало действительно публичную политику…