Александр Субетто - Капиталократия и глобальный империализм
«Капитал-Бог» создает «изолированного человека», «человека-атома», «вращающегося» только вокруг своих интересов, своего «эго», которое, в конечном счете, сводится к получению личной прибыли, личной выгоды. Но это обратил внимание еще К. П. Победоносцев с его философией «дней» и «дел» (А. И. Субетто, 1999), а затем Э. Фромм с поставленной проблемой «быть» или «иметь». «Рациональный» монетарный человек Запада выбирает не «быть», («дни» по Победоносцеву), а «иметь» или «владеть» (дела» по Победоносцеву). И в этом своем выборе он антионтологичен, т. е. противостоит своему человеческому бытию, и в исторической перспективе именно вследствие своей антионтологичности он обречен на «исчезновение».
Первая фаза Глобальной Экологической Катастрофы в конце ХХ века – первый акт драмы капиталократического или рыночного человека, «хомо экономикус», «экономического животного» и одновременно «рациональной машины по деланию денег» в «монетарном обществе», т. е. выступающим «винтиком» в «теле» «Капитала-Бога» – огромной Капитал-Мегамашины.
«Человек-атом» – основа построений позитивистских моделей экономической науки и социологии.
«Человек-потребитель», «человек, стремящийся любыми средствами получить личную выгоду» становится основой онтологии капиталократической науки. Он стремится «владеть» и «иметь», но не «производить» и «творить». Он стремится потреблять, но не «давать» и «отдавать».
Это «превращенный», «вывернутый наизнанку, мир человека», поставленный онтологией Капитала-Бога или Капитала-Мегамашины «с ног на голову». Здесь «капитал» своим бытием подменяет бытие человека. «Капитал там правит бал…».
Вот почему в западной экономической науке базисом экономики становится не производство, в начале – сельское хозяйство, утилизирующее солнечную и теллурическую энергию и обеспечивающее человека продовольствием и, следовательно, жизнью, затем промышленное производство, а система распределения продуктов на основе рынка. В этой экономике производство становится одним из звеньев рыночно-распределительной экономики.
В западной экономической науке, таким образом, все переворачивается. На передний план выходит механизм распределения, а не производства: это в первую очередь «рынок», проблема опосредованного рынком «спроса» и «предложения», механизмы перераспределения капитала.
Труд уходит в «тень». Разговор о труде в такой экономической науке почти исчезает. «Героем» экономической науки становится «бизнес» (предпринимательство) и «бизнесмен», «менеджер». Теперь не труд производит богатство мира (как было у Адама Смита), обеспечивает восходящее воспроизводство капитала, создает технологический базис экономики, а бизнес, предпринимательство, менеджеры (управляющие). Экономическая наука приобретает «превращенную форму», «сканируя» «превращенную форму» бытия человека в «обществе Капитала». Такая наука дает якобы теоретический базис для будущего якобы существования капиталовласти – «капиталовласти», подчиняющей себе человека, ее воспроизводящего.
Следует еще раз сделать оговорку. Наука опирается на рациональные дискурсы. Но она не может только им ограничиться. Она должна быть открытой к развитию изучаемой реальности, к «двигающемуся», эволюционирующему разнообразию, к сменяемости качеств.
Капиталорационалистические обществоведение (в первую очередь экономическая наука и социология) и философия боятся «качественно иного», боятся диалектики, стремятся ограничиться только формальнологическим дискурсом. А. С. Панарин в своих последних работах (1998, 2000) правильно поднял методологическую проблему прогнозирования наступления «качественно иного», которое не может являться простейшей экстраполяцией настоящего в будущее. Но именно такая логика, опирающаяся на законы системогенетики и диалектики, в том числе на системогенетические законы инвариантности и цикличности развития, спиральности развития и другие (теории системогенетики и социогенетики на базе системогенетики и учения об общественном интеллекте раскрыты в цикле работ автора за период с 1983 по 2000 г.), может понять закономерности наступления «качественно иного», механизмы диалектического «отрицания».
Н. Н. Моисеев расширяет понимание рационализма. В его теоретической системе «рациональным» выступает то, что способствует «выживанию человечества», повышению качества управления, решению экологических проблем. Фактически здесь поставлена проблема Неклассического рационализма (А. И. Субетто, 1995, 1999), который выступает диалектическим отрицанием «пан-логического», недиалектического рационализма систем позитивизма и неопозитивизма. Неклассический рационализм есть одно из «измерений» Неклассической науки и Неклассического общественного интеллекта, противостоящих монетарно-либеральному, капиталорациональному стереотипу «науки Запада», находящейся на службе у мировой капиталократии и у «Капитала-Бога». «Сатана там правит бал, стана там правит бал, наука гибнет за капитал!»
3. Капиталорациональная наука общества и человека есть либеральная наука, т. е. наука, базирующаяся на догматах либерализма и социал-дарвинизма. Это третье научно-идеологическое установление мировой капиталократии и ее «клевретов в науке».
Социал-дарвинизм и либерализм в «научно-идеологическом» капиталократическом установлении – близнецы.
Социал-дарвинизм – одно из «псевдонаучных» фундаментов либерализма. Он появился задолго до открытия Ч. Дарвина. Вспомним кредо Гоббса, которое он рассматривает как основу «гражданского общества» или «открытого общества» (по Попперу и Соросу), человек человеку – волк, потому что он «эгоцентричный атом», ведущий борьбу за свою свободу и свою выгоду, в которой «другой» – враг. Хаббард в идеологии «дианетики» или «саентологии» данный принцип возводит в основной, все, кто не исповедует догматы хаббардизма – «сапрессоры», которых надо уничтожать, потому что они мешают процессу наращивания капитала «церкви Саентологии» для достижения цели – господства над человечеством, а затем и над всем космическим миром, в том числе и над христианским «божьим царством» (см. «Анти-Саентологию…», 1998, в т. ч. статью автора: «Хаббариада как феномен социальной вирусологии»).
Данное кредо Гоббса, на основе которого «гражданское общество» есть «правовое общество», в котором «право» призвано цивилизовать «дикое изначально общество», построенное на основе «закона джунглей», в дарвинизме только получило дополнительное доказательство. Триада дарвинизма < «наследственность, изменчивость, отбор»>, в которой главный акцент сделан на «естественный отбор», обратной стороной которого становится «борьба за существование», становится основой социал-дарвинизма.
Правда, уже во второй половине XIX века одновременно с дарвиновской теорией эволюции возникает ей противостоящая эволюционная гипотеза князя П. Кропоткина, в соответствии с которой главным механизмом эволюции является не «отбор», а «сотрудничество», взаимопомощь». В первой половине ХХ века появляется теория номогенеза Л. С. Берга, которая также противостояла дарвиновской схеме объяснения механизмов эволюции, показывая, что в биоэволюции на Земле есть законы («номос»), «канализирующие» ее «ход», т. е. ограничивающие действие механизмов конкуренции и естественного отбора. А. А. Любищев в своей теоретической системе объяснения прогрессивной биоэволюции обосновавает синтез дарвиновской и берговской парадигм эволюции.
На основе анализа современных взглядов на синтетический эволюционизм, а также разработанной теоретической системы системогенетики, автор выдвинул свою теоретическую схему синтетической эволюции, в которой осуществляется синтез дарвиновской, берговской и кропоткинской парадигм и которая развивает традицию российской эволюционики (А. И. Субетто, 1994, 1997, 1999). Нами уже показывалось выше, что в новом взгляде на эволюцию возникает представление о симметрии и асимметрии законов кооперации и конкуренции, механизмов отбора и интеллекта, в соответствии с которым конкуренция и отбор уже не имеют такого абсолютного значения, как это имеет место в социал-дарвинизме. Появляется новое понимание роли закона кооперации как не менее значимого закона эволюции по отношению к закону конкуренции.
