Александр Бикбов - Грамматика порядка. Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность
40
«Один из самых печальных результатов петровского переворота – это развитие чиновнического сословия. Класс искусственный, необразованный, голодный, не умеющий ничего делать…» (Герцен А. И. Былое и думы: в 3 кн. М.: Художественная литература, 1982. Ч. 2. Гл. XV). В некоторых случаях происходит обратный перевод российских категорий в европейские, например, когда автор говорит о «спартаковской жажде восстания рабочего класса против среднего сословия» в Англии (Там же. Ч. 6. Гл. IV).
41
Сорокин П. Преступление и кара, подвиг и награда: Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали. М.: Астрель, 2006. С. 444–463. В кратком историческом обзоре Сорокин снова останавливается на сословиях, характеризуя победу третьего сословия во Франции как «окончательную точку в процессе уравнения услуг и привилегий буржуазии» (Там же. С. 460).
42
Чернышевский Н. Г. Капитал и труд // Чернышевский Н. Г. Соч.: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1987. С. 37.
43
Ленин В. Развитие капитализма в России // Ленин В. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 3. М.: Политиздат, 1971. С. 382, 547, 505.
44
Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Т. I–III. М.: Типография товарищества И. Н. Кушнерев и Ко, 1894. Т. II. Кн. 3. Гл. VI «Общественные классы».
45
Леонтьева О. Понятие «класс» в российской мысли XIX – начала ХХ века // «Понятия о России»… С. 303–304. Например, у Грановского «средний класс» – это купечество и флорентийские банкиры.
46
Этот текст тогда же переведен с французского.
47
Ковалевский М. Очерки по истории политических учреждений России / пер. с фр. А. Баумштейна под ред. Е. Смирнова. СПб.: Издание М. Глаголева, 1908. С. 39.
48
Для домарксистского периода этот вывод, возможно, будет справедлив и в отношении «классов» в целом, за некоторыми исключениями. В своем анализе Ольга Леонтьева демонстрирует, как понятие «класс» входит в интеллектуальный оборот русского XIX века, сохраняя высокую лабильность значений (Леонтьева О. Указ. соч. С. 10). При этом она не проводит последовательного различия контекстов: говорят ли историки, публицисты, философы о «классах» в Европе или в России. Некоторые детали цитируемых текстов заставляют думать, что, если «класс» используется как социальный, а не административно-юридический термин, у одних и тех же авторов он будет чаще встречаться в описании европейских реалий, нежели российских.
49
Строго говоря, наряду с этим общим определением, открывающим текст, автор предлагает развернутое объяснение тому, как «экономические классы превращались в политические сословия». Иначе говоря, между «классами» и «сословиями» в большинстве случаев прослеживаются родо-видовые отношения. Мимоходом Ключевский замечает: «С великими усилиями складывались и пробивались промежуточные классы, которые отрывали себе частички прав высшего сословия, платя за них частицами обязанностей низшего». Но в рамках исторической систематики эти «промежуточные» классы не получают никакого общего обозначения и проектного смысла, распадаясь на ряд исторических категорий (все цитаты даны по: Ключевский В. О. История сословий в России. Полный курс лекций. Минск: Харвест, 2004).
50
Колеров М., Плотников Н. Примечания // Вехи. Из глубины. М.: Правда, 1991. С. 531.
51
Ширле И. Третий чин или средний род: история поиска понятия и слов в XVIII веке // «Понятия о России»… Уже в дебатах XIX в. учреждение сословий государственным актом становится для некоторых интеллектуальных групп основой для противопоставления искусственных «сословий» естественно складывающимся «классам» (Леонтьева О. Указ. соч.). При этом те авторы, кто вносят решающий вклад в учреждение оппозиции между «сословиями» и «классами», как историк Александр Градовский, могут утверждать, что в современном им российском обществе (1875) классов нет (Там же. С. 313).
52
Ленин В. Указ. соч. С. 488.
53
Ленин В. Указ. соч. С. 488.
54
Ковалевский М. Экономический строй России / пер. с фр. СПб.: Издание А. В. Ермолаевой, 1900. С. 4.
55
Формула Козеллека об аккумуляции «долгосрочно действующего опыта… который воплотился в понятии» (Козеллек Р. Социальная история и история понятий // Исторические понятия и политические идеи в России XVI–XX века. Вып. 5. СПб.: Алетейя, 2006. С. 52), которую он использует для иллюстрации данности, схваченной в понятии и регулирующей его использование, вполне применима и к самому полю понятия. За все время, пока понятие используется и имеет положительную социальную ценность, в этом поле аккумулируются смыслы и контекстуальные связи, которые могут быть реактивированы при повторных обращениях к понятию в поисках ресурсов описания, инструментов борьбы, источников легитимности и т. д.
56
Я благодарен Дому наук о человеке (Париж), стипендия которого позволила осуществить часть работы по этой теме и уточнить ее концептуальную модель.
57
Во французском оригинальном тексте Токвиль чаще употребляет понятие «класс» во множественном числе, среди прочего говоря о «средних классах» (отличие от русского перевода), что отвечает французской до– и немарксистской традиции использования классовых категорий.
58
Эту традицию продолжает упомянутое исследование Михаила Велижева, который указывает на прямую генетическую связь между двумя понятиями поначалу во французских источниках, а затем и в их ранней российской рецепции (Велижев М. Указ. соч.). Можно утверждать, что такая генеалогия во многом обязана эффекту обратной перспективы: прочтению французских текстов через призму консервативных российских. Как мы увидим далее, уже в середине XIX в. отождествление «среднего класса» с «третьим сословием» архаично и характерно в большей мере для сторонников монархии, к каковым не относились ни Токвиль, ни большинство французских авторов, использующих понятие «средние классы».
59
См.: Piguet M.-F. Classe. Histoire du mot et genèse du concept. Lyon: Presses universitaires de Lyon, 1996. P. 19. Почти за полвека до Революции, в «Энциклопедии» 1756 г. и в ряде других источников понятия «третье сословие» (Tiers-Etat) и «класс разночинцев», а также более широких социальных «сословий» (ordres) и «классов», могут фигурировать как взаимозаменяемые. Однако это не относится к «среднему» или «срединному классу» (classe mitoyenne), который появляется во французской политической публицистике лишь в начале XIX в. (Portis L. Les classes sociales en France. Un débat inachevé (1789–1989). P.: Les Editions Ouvrières, 1988. P. 23).
60
Токвиль де А. Демократия в Америке / пер. с фр. В. Т. Олейника, Е. П. Орловой, И. А. Малаховой, И. Э. Иванян, Б. Н. Ворожцова. М.: Прогресс, 1992. С. 459, 460, 416.
61
Историческая фикция единого «гражданского сословия» вводится в интеллектуальный и политический оборот Франции за несколько десятилетий до Революции и усилиями историков-«романистов», которые указывают на позднее формирование знати у франков, происходящее путем узурпации. В 1734 г., в знаменитом труде «Критическое исследование истории установления французской монархии в Галлии», Жан Батист Дюбо утверждает: «[Изначально] все франки образовывали не что иное, как одно и единственное сословие граждан» (цит. по: Piguet M.-F. Classe. Histoire du mot et genèse du concept. P. 25). Однако этот элемент смыслового конструктора, доступного Токвилю, все еще крайне далек от того экономического и политического смысла, которым автор «Демократии в Америке» наделяет «средние классы», обнаруженные им не в утопическом прошлом французской истории, а в не менее утопическом настоящем соседнего континента.
62
Dror W. Imagining the Middle Class: T e Political Representation of Class in Britain. C. 1780–1840. N.Y.: Cambridge University Press, 1995.
63
Токвиль А. Указ. соч. С. 29, 50–52.
64
При всем содержательном интересе, который представляет работа Дрора, она остается проблематичной в свете интересующей меня лексической генеалогии понятия. Рассматривая как полные синонимы «средний класс», «средние чины» (middle ranks), «третье сословие», «буржуазию» и «джентри», где «средние» важнее всего прочего (p. 15), Дрор анализирует как единый корпус тексты, в которых вводится хотя бы одна из этих категорий. Для него это оправдано как удобством сопоставлений между Англией и Францией, так и тем неявным допущением, что при переходе от одного словарного термина к другому не меняется их референт. При этом во введении к книге он сам указывает, что в английских дискуссиях 1790-х годов ясный социальный референт за понятием «средний класс» не закреплен, и речь идет, скорее, о комплексе политических и моральных импликаций. Далее я покажу, что во Франции понятия этого семантического кластера не имеют единого референта. Это так в случае французских «средних классов» и «третьего сословия». Но это справедливо и в отношении французской «буржуазии» и английского «gentry», которые к тому же имеют более определенный социальный смысл, нежели проектные «средние классы» в обоих обществах. Если к этому прибавить позднейшие французские попытки обратного социального перевода катализированного Французской революцией английского «среднего класса» (см., напр.: Nisard D. Les classes moyennes en Angleterre et la bourgeoisie en France. P.: Michel-Lévy frères, 1850), картина усложняется еще больше. При том значении, которое в оценке Революции и в дебатах о социальном мире могут приобретать смысловые оттенки, история взаимного словарного перевода с французского на английский и обратно представляется заслуживающей отдельного содержательного исследования.
