Вардан Торосян - Эволюция стиля мышления в исследованиях Вселенной. От древнейших времен до конца ХХ века
Вовсе не случайно Анаксагор был осужден в Афинах к смертной казни (даже этот приговор восприняв как человек, для которого единственный и высший закон – это закон природы: «Природа давно присудила [к смерти] и меня, и их [судей]»)158. Кстати, именно в связи с осуждением Анаксагора в Афинах было принято постановление «считать государственными преступниками тех, кто не почитает богов по установленному обычаю или объясняет научным образом небесные явления». Формулировка более чем красноречива. И хотя история Афин знает еще более ранний пример осуждения и изгнания безбожника (с публичным сожжением его книги – первый случай в истории человечества!)159, нельзя не видеть важнейшего различия между безбожием Анаксагора и Протагора (а речь идет именно о нем), у которого сомнение в существовании богов было лишь крайностью субъективно-релятивистского агностицизма. Если и было у Анаксагора чувство, подобное религиозному, то это – высочайшее благоговение к природе, ее закону – Нусу, к гармонии космоса, предвосхищающее пантеизм в духе Дж. Бруно, бруновскую концепцию «героического энтузиазма».
Понимание нуса в качестве единой природной закономерности, в сочетании с другим ключевым принципом натурфилософии Анаксагора – «все во всем», сделало возможными его блестящие физические догадки. Среди них особо отметим предположение (за два тысячелетия до Коперника и Бруно!) об общей природе Земли и небесных светил (подкрепляемое опытом – нахождением железа в метеоритах), причем звезды представляют собой огненные тела, вращающиеся в эфире (тем самым отвергается и миф о закрепленности звезд на небосводе). Анаксагору принадлежат также догадки, что Луна светит отраженным светом, что на ней есть пропасти и равнины (нет сомнений в умозрительном происхождении этого предположения, которое, однако вряд ли могло возникнуть до допущения общей природы земного и небесного). Анаксагор выдвинул весьма смелые по тем временам догадки о падающих звездах (искры, вспыхивающие от вращения небесного свода), о свечении Млечного пути, о том, что Луна сравнима по величине с Пелопоннесом, а Солнце больше него. Ему принадлежит заслуга правильного объяснения затмений, молний, снега, града и других метеорологических явлений, включая относимые к ним падения метеоритов. Более того, молва приписывает Анаксагору предсказание эгоспотамского метеорита. Хотя в это крайне трудно поверить, само существование подобных слухов должно расцениваться как свидетельство высочайшего авторитета Анаксагора – физика, который даже в самых архаичных деталях своей натурфилософии предстает как мыслитель, во всем ищущий естественных объяснений.
Величайшей фигурой среди физиков-досократов является Демокрит (460 – 370). В его лице мы видим даже еще более характерный образ ученого. Демокрит ставил многочисленные опыты, занимался анатомированием трупов. С целью расширить свой научный кругозор много путешествовал, за что был даже судим в родном городе Абдеры, обыватели которого (вошедшие в историю знаменитым процессом о тени осла160) вменяли ему в вину бесцельную растрату нажитого отцом, что расценивалось тогда как одно из тягчайших преступлений. Демокрит учил довольствоваться самым малым, обосновывая задолго до Декарта и Моитеня, что только так можно достичь безмятежного состояния души, «эвтюмии». Мало к кому в такой же мере можно отнести слова Платона о том, что «философ… – это благородный… и непорочный человек, образ жизни которого и есть практика философии».
Непреходящим вкладом Демокрита в мировую естественнонаучную мысль была концепция атомизма. Становление этой концепции (как и концепций Эмпедокла и Анаксагора) было очередной попыткой согласовать проблему чувственных восприятий с аргументами элеатов о неизменности бытия. Оригинальный подход к этому вопросу был предложен единственным учителем Демокрита, Левкиппом (500 – 440), который впервые в греческой мысли допустил существование небытия – в виде пустоты, наполненной неделимыми (атомос) частичками. Благодаря наличию небытия (пустоты) становится обоснованным приобретение бытием атрибута, исключенного в концепции Парменида – движения. У Демокрита такой подход был развит в стройную концепцию, призванную дать ответ буквально на все стоящие перед наукой вопросы, относящиеся и к космологии, и к психологии, и к теории познания, и к этике, и к математике (включая стереометрию). Концепция Демокрита на основе единого принципа объясняла происхождение и богов, и небесных тел, и человеческой души, происхождение ощущений и различий в них161. Этот широчайший спектр вопросов включал даже объяснение того, почему некоторые животные летают, а другие живут на земле и т. д. и т. п. П. П. Гайденко с полным основанием видит и итомизме первую в истории науки теоретическую программу, продуманно и последовательно выдвигавшую методологический принцип, который требовал объяснять целое как сумму составляющих его частей (т. е. первый последовательный механицизм)162; подмечается при этом и характерная приверженность плодотворной исследовательской программе даже в ситуациях, когда она «отказывает» в объяснении тех или иных явлений163.
Задачей атомистов было создать учение, согласующееся с картиной мира, которая предстает нашим чувствам, по вместе с тем идущее дальше, к более глубокому постижению мира, «подлинного бытия». Первый аспект этой программы – связать чувственно воспринимаемое движение и множество (причем как реальные, а не иллюзорные) с их мыслимостью в разуме. Здесь уже нащупано различие между объясняемым объектом (эмпирическим миром) и объясняющим принципом (атомы и пустота), при этом указанные два аспекта схвачены воедино. Надо заметить, правда, что атомисты пришли к крайности, противоположной парменидовской – приписав реальность только невоспринимаемым атомам, а целое допустив лишь в субъективном смысле, как только мыслимое. Впрочем, тем самым было положено начало учению о первичных и вторичных качествах, которое сыграло важную роль в течение чрезвычайно длительного периода развития науки.
Атомы Демокрит предполагает во всем, даже геометрические линии у него мысленно делятся на точки-атомы. При этом «физические» атомы не разрушимы даже мысленно, теоретически, обладая характеристиками «подлинного бытия». Атомы имеют разные формы, что, кстати, объясняет различие ощущений. Любые вещи представляют собой комбинации различных атомов. Этот принцип описания и объяснения явлений распространяется на все мироздание, обеспечивая создание последовательной космогонии и космологии. По Демокриту, первоначальным состоянием вселенной является бесконечное пустое пространство, в котором носятся во всех направлениях, сцепляясь и разлетаясь, бесчисленные атомы; допущение пустоты позволяет считать движение атрибутом, искони присущим атомам, хотя и без объяснения его источника (что оказалось наиболее уязвимой точкой атомистической концепции в ее более поздней, и особенно, перипатетической критике). В результате сочетания атомов возникают, причем на строго определенной стадии развития космоса, как небесные тела (в сфере «макрос космос»), так и живые существа (сфера диакосмоса, микрокосмоса). Важная роль в этом процессе отводится случайности, понимаемой в духе Эмпедокла, для чего атомистическая концепция обеспечивала еще более убедительный во всех деталях механизм; при этом тонко различаются случайность и спонтанность. Указанный подход увязывает в единстве космические и геологические причины изменений.
В картине, создаваемой таким образом атомистической концепцией, сперва возникает из вихрей оболочка, отгораживающая космос (заметим, что теперь уже это понятие используется совершенно однозначно – как мир, вселенная) от внешнего пустого пространства и обеспечивающая космосу стабильность. Далее в космогоническом процессе образуются звезды, планеты и т. д. Даже боги рассматриваются как образованные из атомов, но таких, чье сочетание особенно устойчиво. Нельзя обойти вниманием догадку Демокрита, что звезды – это солнца, которых может быть бесконечное количество, самых различных, в том числе не имеющих планет; Млечный путь, в свою очередь, рассматривается как скопление звезд. Допущение бесконечного количества атомов, которое понадобилось для объяснения многообразия явлений окружающего мира, закономерно подводит к выводу о бесконечном количестве многообразных миров, рождающихся и погибающих в вечной бесконечной Вселенной. Столь же органичен вывод Демокрита об относительности понятий верх и низ (из чего впоследствии Тит Лукреций Кар вывел заключение, подготовленное концепцией Демокрита также и в аксиологическом плане, что Земля не может считаться центром Вселенной). Чтобы понять дальнейшую судьбу атомистической программы Левкиппа-Демокрита, надо принять во внимание,, что она явилась своеобразным логическим завершением линии «физики», которая, начавшись от Анаксимандра, Анаксимена, Гераклита, и затем, обогатившись осмыслением проблем, поднятых элеатами, шла далее через Эмпедокла и Анаксагора. Правда, атомистическая концепция и после Демокрита смогла привести к ряду блестящих новых догадок, сделанных, кстати уже значительно позже, в эпоху эллинизма, когда произошло кратковременное возрождение интереса к атомизму (Лукреций, Эпикур, допустивший спонтанность движения атомов, их различия не только по форме, но и по весу, объяснявший ощущения не самими атомами, а их совокупностью и т. д.). Тем не менее, античная атомистическая программа, по существу, исчерпала себя уже при Демокрите. Это объясняется в первую очередь умозрительным характером атомистической концепции. Созданная для объяснения природных явлений, она в течение многих веков, по существу, не получала никаких опытных подтверждений. К тому же в атомистической программе уже тогда назревали противоречия, не разрешаемые средствами спекулятивной космологии. Характерно, что Сократ, современник Демокрита, завещал своим ученикам не заниматься вопросами движения небесных светил, их происхождения и т. д.: «все это навсегда останется тайной для смертного, и, конечно, самим богам прискорбно видеть старания человека разгадать то, что угодно было им навсегда скрыть от него непроницаемой завесой»164.
