Виктор Шнирельман - «Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма
Любопытно, что даже те, кто по-прежнему видит в расах дискретные категории, соглашаются с отсутствием между ними резких биологических разрывов. Так, по словам Н. А. Дубовой, «поскольку антропологический покров непрерывен, резких границ между антропологическими комплексами, как правило, не прослеживается»[440]. Если иметь в виду огромную роль адаптивного фактора в биологической эволюции отдельных популяций, расселявшихся в древности по поверхности Земли[441], то такая картина клинальной изменчивости представляется вполне закономерной, тогда как именно наличие встречающихся иной раз резких границ вызывает вопросы. На деле биологический фактор действует одновременно в двух прямо противоположных направлениях, что и создает все разнообразие человеческих типов: мутации, генный дрейф, географическая изоляция и естественный отбор создают тенденцию к возникновению определенных биологических границ, тогда как адаптация и метисация такие границы постоянно разрушают. Поэтому в зависимости от акцента современные специалисты имеют возможность либо говорить о дискретных расах (но подчеркивая статистический характер их вычленения и размытость их границ!)[442], либо делать акцент на клинальной изменчивости. Первое наблюдается у тех, кто пытается использовать данные биологии и палеоантропологии для изучения происхождения тех или иных популяций («этногенеза»), а второе – у тех, кто интересуется биологической изменчивостью и ее причинами, а также у тех, кто считает приоритетной задачей борьбу с расизмом и расовой дискриминацией.
Вместе с тем как противники, так и сторонники понимания «расы» как биологической реальности считают человечество единым биологическим видом и связывают границы между популяциями с географическими, социальными и культурными, а не биологическими фактами. В то же время подчеркивается биологическая гетерогенность этнических групп. В этом и состоит главное отличие современного научного подхода от расистского, который превращает расы в отдельные биологические виды, наделяет их особой психологией, отождествляет их с этническими группами и воздвигает между ними непроходимые барьеры. Когда западные специалисты отрицают реальность расы, они имеют в виду именно такое понимание расы, свойственное как идейным расистам, так и многим обывателям.
Глава 6
Заявления ООН и ЮНЕСКО по проблемам расы и расизма
ООН с самого своего возникновения резко выступала против какой-либо дискриминации, основанной на различиях расы, пола, языка и религии. В ее Уставе имеется специальный пункт, утверждающий равноправие людей независимо от расы или этнической принадлежности. В рамках ООН были приняты Конвенция о предупреждении и наказании преступлений геноцида (9 декабря 1948 г.), Декларация о ликвидации всех видов расовой дискриминации (20 ноября 1963 г.) и Конвенция об устранении всех форм расовой дискриминации (21 декабря 1965 г.)[443]. В 1971 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию № 2545 о специальных мерах по борьбе с нацизмом и расовой нетерпимостью, а в 1973 г. Конвенцию о пресечении преступлений апартеида и наказании за него. Борьба с расовой дискриминацией объявлена безусловной международно-правовой обязанностью всех государств – членов ООН[444].
Если в 1930-х гг., когда все еще господствовал «научный расизм», попытки отдельных ученых поднять научную общественность на борьбу с расизмом имели на Западе весьма скромные результаты[445], то после войны общественные настроения резко изменились. В конце 1940-х гг. при ЮНЕСКО был организован Комитет антропологов, психологов и социологов, подготовивших Декларацию по расовым проблемам. Она была опубликована 18 июля 1950 г. и стала предметом широкого обсуждения[446]. В связи с тем что она вызвала волну весьма неоднозначной критики, Комитет был преобразован и на этот раз включил одних лишь биологов. Новая Декларация о расах и расовых различиях появилась в июне 1951 г. В обоих документах недвусмысленно подчеркивалось, что человечество представлено единым биологическим видом, что у его отдельных расовых групп имеется гораздо больше генетических сходств, чем различий, и что эти группы способны к беспрепятственной метисации. Поэтому какой-либо вред от смешения рас отрицался. Авторы убеждали, что интеллектуальные или психологические различия, если они имелись, были следствием среды, образования и обучения и не имели никакого отношения к физическим («расовым») признакам. То же самое относилось и к культуре, особенности которой предлагалось искать в своеобразии исторического развития, а не в генах.
В то же время первая Декларация обращала внимание на определенную произвольность отождествления отдельных национальных, религиозных, географических, лингвистических и культурных групп с «расами», что свойственно общественному мнению. Во избежание этого, по предложению одного из авторов текста Эшли Монтегю, рекомендовалось использовать в таких смыслах термин «этнические группы». Кроме того, отмечая вред «расового мифа», авторы с негодованием клеймили любую дискриминацию, основанную на биологических признаках. Они называли расу «социальным мифом» и отрицали тот факт, что группы будто бы отличаются врожденными психическими чертами. В то же время авторы отстаивали идею, согласно которой «биологические исследования подтверждают этику всеобщего братства» и что «у человека дух сотрудничества… имеет более глубокие корни, чем любая своекорыстная тенденция»[447]. Именно последнее вызвало наибольшие возражения критиков, упрекавших авторов текста в «наивно-гуманистическом подходе». Немало критиков не могли согласиться и с отказом от понятия «раса». Были и такие, кто не желали подвергать сомнению связь духовных качеств с физическими[448].
Вторая Декларация была выдержана в более строгих научных тонах. Ее авторы фактически признали, что вопрос о психических групповых признаках остается нерешенным. Однако, признавая различие «национальных групп» по психическим особенностям, они отказывались объяснять это расовой принадлежностью. Они категорически заявляли, что «генетические различия ни в какой степени не определяют социальных и культурных различий между человеческими группами». Однако социальные проблемы, включая дискриминацию, авторы этого текста предпочли не обсуждать[449]. В силу половинчатости такого рода заявлений они, как считают некоторые авторы, оказали поддержку отжившей концепции «расы», основанной на фенотипических признаках[450].
Проект новой Декларации о расе и расовых предрассудках обсуждался ведущими специалистами-антропологами в Москве в августе 1964 г. во время VII Международного конгресса антропологических и этнологических наук, а ее окончательный вариант был принят в Париже в сентябре 1967 г. В ней подчеркивалось, что популяционная концепция лучше отражает действительность, чем расовый подход. При этом популяция представлялась относительно эндогамной группой, но не закрытой для обмена генами с другими подобными популяциями. Ученые объясняли, что различные «расовые» признаки передавались по наследству не каким-либо устойчивым набором, а по отдельности или в самых разных сочетаниях друг с другом. Поэтому резких генетических границ между популяциями ожидать не приходилось, и прежнее представление о четких биологических различиях между «расами» оказалось под вопросом. Новая Декларация шла дальше своих предшественниц, объявляя «межрасовые» браки не просто возможными, но имеющими положительное адаптивное значение. Теперь специалисты признавали право отдельных дискриминируемых групп отстаивать свою «расовую идентичность», но категорически отрицали связь культурных особенностей с каким-либо генетическим наследием. Все группы, независимо от физического типа, провозглашались способными к культурному прогрессу, а культуре придавалось гораздо большее значение в жизни человека, чем биологическому развитию[451].
Весной 1981 г. в Афинах под эгидой ЮНЕСКО прошел симпозиум, направленный против расизма и расовой дискриминации. Собравшиеся там специалисты (генетики, физические антропологи, медики, психологи и др.) подписали Декларацию, в которой, в частности, говорилось: «Установлено, что различие между генетической структурой двух индивидуумов, принадлежащих к одной и той же группе людей, может быть намного больше, чем различие между усредненными генетическими структурами двух групп людей. Это открытие исключает возможность выработки сколько-нибудь объективного и устойчивого определения различных рас и, соответственно, лишает слово “раса” большей части его биологического значения». Кроме того, было заявлено о невозможности установления какой-либо иерархии групп людей, ибо «ни одна группа не обладает последовательной генной наследственностью». Этот документ выступал против апартеида и геноцида, а также предостерегал против непродуманного применения коэффициента умственных способностей для содействия расовой дискриминации[452].
