Александр Субетто - Капиталократия и глобальный империализм
«Треть мировой торговли – международные операции в рамках транснациональных комплексов – осуществляется по законам командной экономики. Стратегия транснациональных корпораций основана на глобальном подходе, предусматривающем оптимизацию результата не для каждого отдельного звена, а для объединения в целом» [62, с.152] (выдел. мною, С.А.). «Особенность экономики Японии – планирование по всем срезам: общегосударственное, региональное и отраслевое. Важное место в системе регулирования занимают процентные ставки и валютный контроль с разделением внутреннего и мирового рынка» [62, с.153].
Автор еще в 1990 году [73] обратил внимание на противоречие между тихоходностью рынка и высокой скоростью динамики научнотехнического прогресса в конце ХХ века, разрешение которого требовало создания планово-рыночного механизма, в котором планирование обеспечивало реализацию стратегий научно-технического прогресса. Еще тогда автором отмечалось: «Существует нижний порог восходящего воспроизводства качества человека, педагогических систем и общественного интеллекта – порог самосохранения общества, за которым иллюзорная рыночная свобода в этих областях оборачивается несвободой невежественной демократии, потерями в уровне культуры и науки общества, в конечном итоге ведущими к слепоте развития, которая в условиях энергетических возможностей потенциально несет в себе зерна гибели цивилизации» [74, с.843] (здесь эта работа автора «Социализм и рынок: дилемма или синтез», 1990 г., цитируется по ее публикации в пятом томе «Сочинений» [73]).
Синтетическая Цивилизационная Революция, длящаяся более чем полвека, определила под воздействием научно-технического прогресса, рост наукоемкости, интеллектоемкости, образованиеемкости экономических систем. Эти понятия, введенные автором в научной оборот еще в начале 90-х годов, определяют сложный тип преобразований в логике воспроизводства экономик стран мира, в которой роль науки, образования, интеллекта начинает играть, меняя качественно содержание производительных сил, огромную роль.
Сами категории – «наукоемкость», «интеллектоемкость», «образование-емкость», введенные автором в 1990 году применительно к описанию экономики нового типа, рождающейся под воздействием Синтетической Цивилизационной Революции, как характеристики, несут в себе целый спектр последствий в самом механизме воспроизводства экономики (как системы) в обществе.
Главное последствие состоит в том, что эти характеристики определяют сдвиг в сторону усиления роли в экономическом воспроизводстве длиннопериодных циклов, определяемых особой ролью образования и науки в основаниях такого воспроизводства.
Сдвиг в сторону длиннопериодной части частотного спектра функционирования и развития страновых экономических систем требует планирования, причем долгосрочного, стратегического планирования [71, 73–75]. Именно этим определяется один из источников роста роли планового сектора даже в системе капиталистических экономик. На это указывают ряд видных зарубежных экономистов. По оценкам Дж. Гэлбрейта экономика США на 60 % плановая и лишь на 40 % рыночная.
Отмечу, что сама тенденция роста плановости в капиталистической экономической системы носит противоречивый характер и встречает противодействие со стороны рынка, ведь сама эта тенденция есть отрицание рынка внутри капиталистической системы, которая может найти свое разрешение только в условиях социализма.
Косвенным показателем этой тенденции выступает тенденция роста доли государственной собственности в таких капиталистических странах как Бельгия, Франция, Германия, Италия, Япония, Великобритания, Нидерланды, США. Фактически это есть тенденция роста макроэкономической централизации капитализма. В этих странах за 20 лет (мною использованы данные, приведенные А.А.Белоусовым в его работе [78, с.6], использующей такие источники, как «Total OECD Economic Outlook Paris: Organization for Economic Cooperation and Development, 2005, и данные Госкомстата СССР и РФ 1960–2007 гг.) доля государственной собственности в процентах возросла в среднем в ~ 2 раза и достигла, например, в США – 40 %, в Италии – 56,6 %, во Франции – 59,9 %, в Германии – 55,5 % в Японии – 45,8 %, в Великобритании – 47,7 %. В социалистическом Китае и сохранившей приверженность социализму Беларуси она составила – 80 % и 70 % соответственно. Для сравнения в России за период с 1998 года по 2007 год этот показатель сократился с 45 % до 18 % и отражает губительность российского неолиберализма для судеб России в XXI веке [78].
Именно эта неолиберальная тенденция сделала либеральную рыночную экономику России слепой, самоуничтожающейся, неспособной к долгосрочной стратегии развития.
Сама системная катастрофа, в пространстве которой оказалась российская экономика, отражает тупиковость рыночных реформ в России, их онтологическую ложь, их конфликт с системноцивилизационными и социально-экономическими одновременно законами развития России.
11.10. Проблема существования специфических социально-экономических законов, отражающих «особенное» в функционировании страновых (национальных) экономических систем
Как было показано выше, внутренние вызовы, диктуемые Внутренней Логикой Социального Развития, обращенные к теоретической экономии XXI века, связаны, в том числе, с проблемой существования специфических социально-экономических законов страновых (национальных) экономических систем. Покажем это на примере России.
Сложившаяся теоретическая рефлексия в экономической науке, обслуживающей современную капиталистическую экономику, делает ставку только на общие законы, характерные для всех экономик стран мира. Она не хочет обсуждать даже вопрос о возможности наличия каких-то специфических экономических законов для тех или иных страновых экономических систем. Отметим, что эта тенденция усиливается в логике глобализации капиталистической системы.
А. Девятов, анализируя связь суровости климата и особенностей хозяйства на примерах Тибета, Монголии и России приходит к выводу, что примат духовности над материальными потребностями в первую очередь реализовался в истории в странах с холодным климатом.
Вот, например, к какому выводу привели его наблюдения за хозяйством и внутренним укладом в Тибете. «Никакой иной уклад хозяйства, кроме натурального, не имеет в Тибете собственной базы. Капитализм в Тибете невозможен по причине отсутствия капитализации чего-либо своего … Интенсификация личного труда сверх границы, обусловленной кислородным голодом, невозможна ни толстым кнутом, ни самым сладким пряником. Видимо, поэтому у тибетцев приоритет материальных благ давно заменен на духовные ценности. Богатство – не цель. Духовное просветление (свобода от привязанностей и уравновешенность) – вот смысл жизни…Центры духовной жизни и хранилища знаний о космической энергии, медицине, астрологии, метафизике и прочих секретах – монастыри» [80, с.189, 190]. Далее, А.Девятов замечает, что в Монголии, хотя чуть климат и менее суров, но все ж таки суров, также хозяйственное поведение демонстрирует наличие примата духовности и взаимопомощи.
«Третье почетное» место по суровости жизненных условий занимает Россия – конечно, в среднем, не говоря о тундре на абсолютно суровых «северах» (53 % территории России – вечная мерзлота)» [80, с.194] (выдел. мною, С.А). К чему это ведет? «Борьба с холодом в России – вот постоянная забота, и она насущнее всего. Уже не только яровой ячмень, но и многие другие зерновые и овощные культуры кормят народ.
В добавлении к сказанному стоит привести философское наблюдение Александра Зиновьева: «Вспоминаю попытку идиота Хрущева построить полный коммунизм в советском Союзе с помощью американской кукурузы. Кукуруза в российских условиях не росла совсем или не достигала зрелости. Так и теперь: западная социальная система не прививается в российских условиях совсем или не достигает степени зрелости» [80, с.195] (выдел. мною, С.А.).
Почему не прививается западная социальная система, а я добавлю – в том числе западная экономическая система, то бишь капитализм?
Ответ: Из-за специфических системно-цивилизационных и социально-экономических законов России.
А.Девятов показывает, что западный капитализм с его обществом потребительства и «новым идеалом» в виде «жирного счастья» был в значительной степени обусловлен комфортными для экономики природными условиями в Западной Европе и в США. Он замечает: «Государственной устройство богатого капиталом и живущего в комфортных природных условиях общества было «упаковано» в популистские формы демократии. Демократия возможна только в сытых странах, это – роскошь богатых, как «роллс-ройс». Экономика только там может заменить политику, где она – могущественная экономика и может накормить народ досыта, погрузить его «в жаркий сон после обеда», – подмечает Э.Лимонов, цитируя В.Шекспира…» [80, с.199] (выдел. мною, С.А.).
