Гностические евангелия - Элейн Пейджелс
Новый Завет свидетельствует, что помимо Петра Иисус являлся и многим другим — Павел говорит, что однажды он явился пятистам людям одновременно. Но, начиная со второго века, ортодоксальные церкви развили представление, что только некоторые явления после воскресения наделили авторитетом тех, кто их видел. Это были явления Иисуса Петру и «одиннадцати» (ученики минус Иуда Искариот, который предал Иисуса и покончил с собой).[98] Ортодоксы отметили рассказ Матфея, как воскресший Иисус объявил «одиннадцати», что теперь его власть достигла космических масштабов: «дана Мне всякая власть на небе и на земле». Затем он передал эту власть «одиннадцати ученикам».[99] Лука также замечает, что, хотя многие другие знали Иисуса и даже были свидетелями его воскресения, только «одиннадцать» заняли положение официальных свидетелей — и, следовательно, стали официальными лидерами всей общины. Лука рассказывает, что Петр, действуя как признанный лидер, предложил, чтобы двенадцатый человек «принял служение», которое оставил Иуда Искариот, и этим восстановил число «двенадцати».[100] Но, чтобы наделить его авторитетом, Петр объявил, что
один из тех, которые находились с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его.[101]
Матфей, отвечавший этим требованиям, был избран и «сопричислен к одиннадцати апостолам».[102]
После сорока дней, завершив передачу власти, воскресший Господь внезапно лишил их своего телесного присутствия, и они с изумлением наблюдали, как он возносится на небеса.[103] Лука, рассказывающий эту историю, считает ее важнейшим событием. Отныне, пока мир существует, никто и никогда не сможет ощутить присутствия Христа так, как двенадцать учеников при его жизни — и в течение сорока дней после смерти. После этого, рассказывает Лука, другие получали лишь менее прямые формы общения со Христом. Лука допускает, что Стефан имел видение Иисуса «стоящего одесную Бога»[104], что Павел впервые столкнулся с Иисусом в драматическом видении, а позднее в трансе[105] (Лука утверждает, что передает его слова: «Когда же я возвратился в Иерусалим и молился в храме, пришел я в исступление, и увидел Его, и Он сказал мне»[106]). Конечно, рассказ Луки подразумевает, что эти случаи не могут сравниться с событиями, засвидетельствованными Двенадцатью. Прежде всего, это произошло с людьми, не вошедшими в число Двенадцати. Во-вторых, они произошли после телесного вознесения Иисуса на небеса. В-третьих, хотя видения, сны и экстатические состояния несут в себе следы духовного присутствия Христа, опыт
Двенадцати полностью отличен. Только они, знавшие Иисуса во время его жизни, могут свидетельствовать о тех уникальных событиях, которые известны им из первых рук — и о воскресении из мертвых и полном, физическом присутствии с ними.[107]
Что бы мы ни думали об историчности ортодоксальной версии, можно восхищаться ее изобретательностью, поскольку эта теория — что весь авторитет вытекает из опыта нескольких апостолов, видевших воскресшего Христа, опыта, ныне закрытого навсегда, — имеет огромное значение для политической структуры общины. Во-первых, как отметил германский ученый Ганс Холл, она ограничивает круг лидеров маленькой группой лиц, обладающих неоспоримым авторитетом.[108] Во-вторых, она предполагает, что только апостолы вправе назначать будущих лидеров как своих преемников.[109] Во втором столетии христиане воспользовались рассказом Луки, чтобы установить особую, ограниченную цепь руководства для будущих поколений христиан. Любой потенциальный лидер общины должен был получить, или заявить, что получил, свою власть от апостолов. Конечно, с ортодоксальной точки зрения, никто никогда не мог претендовать на равный с ними авторитет — и тем более, поставить его под сомнение. То, что испытали и засвидетельствовали апостолы, не способны испытать их преемники; они должны лишь верить, хранить и передавать грядущим поколениям апостольское свидетельство.[110]
Эта теория оказалась необычайно успешной: уже почти две тысячи лет ортодоксы придерживаются взгляда, что только апостолы обладают определенным религиозным авторитетом, и что их законными наследниками являются только священники и епископы, возводящие свое рукоположение к апостольской преемственности. Даже сегодня папа возводит свое назначение — и первенство, на которое он претендует, — к самому Петру, «первому из апостолов», поскольку он был «первым свидетелем воскресения».
Но христиане-гностики отвергли теорию Луки. Некоторые гностики называли буквальное понимание воскресения «верой глупцов».[111] Воскресение, утверждали они, не было уникальным событием прошлого: напротив, оно символизировало, как присутствие Христа может быть пережито в настоящем. Они имели в виду не физическое зрение, а духовное видение.[112] Они указывали, что многие свидетели событий жизни Иисуса оставались слепы к их смыслу. Сами ученики зачастую не понимали, что говорил Иисус: те, кто объявил, что их умерший учитель физически вернулся к жизни, приняли духовную истину за действительное событие.[113] Но истинный ученик может никогда не видеть земного Иисуса, родившись не вовремя, как Павел говорит о себе.[114] Но эта физическая невозможность может стать духовным преимуществом: люди подобные Павлу впервые встречаются со Христом на уровне внутреннего опыта.
Как можно пережить присутствие Христа? Автор Евангелия от Марии, одного из немногих гностических текстов, открытых до Наг-Хаммади, описывает явления после воскресения как видения, полученные в снах или в экстатическом трансе. Это гностическое Евангелие напоминает о записанном Марком и Иоанном предании, что Мария Магдалина была первой, кто увидел воскресшего Христа.[115] Иоанн говорит, что Мария увидела Иисуса утром его воскресения, а остальным ученикам он явился только позже, вечером того же дня.[116] Согласно Евангелию от Марии, Мария Магдалина, видя Господа в видении, спрашивает его: «видящий видение видит его душой или духом?»[117] Он ответил, что видящий воспринимает умом. Открытое в
