Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Райт Роберт
В таких сообществах, как писал Лоуи о кроу, «высота положения» честолюбивых шаманов зависела от «практического испытания их эффективности». Если после заклинаний шамана, направленных на исцеление, это исцеление наступало, если после обрядов призывания дождя начинался дождь, авторитет шамана рос. Так, индейцы племени кроу, получившие видение и «явно удачливые в бою, становились фаворитами какого-нибудь могущественного вождя». Но горе было тому кроу, которого, по словам Лоуи, принявший его дух побудил ввести новый элемент в Пляску Солнца. Поскольку «применение этого элемента сопровождалось смертью жены главного танцора», совет духа был разоблачен как «мнимое откровение»[66].
Соперничество потенциальных шаманов редко бывало таким же равноправным, как среди индейцев кроу. В некоторых сообществах значительную фору имели потомки знаменитых шаманов, обстоятельства рождения тоже играли не последнюю роль: появление на свет во время сильной бури или с родимым пятном странной формы могло служить знаком. В отдельных районах Сибири немало шансов было у женоподобных юношей, и как только они становились шаманами, некоторые переодевались женщинами и выходили замуж[67]. Ранние успехи в сфере сверхъестественного — дар мистических и пророческих сновидений, пережитый удар молнии или укус змеи — в некоторых сообществах указывали на способность быть шаманом.
Достигнув своего статуса, шаманы для поддержания авторитета на должном уровне были обязаны постоянно демонстрировать свои сверхъестественные способности. Но как они могли это делать, если их верования были ошибочны?
В некоторых областях высокий уровень достижений вероятен сам по себе. У центральноавстралийского народа аранда одной из задач шамана было обеспечение краткосрочности солнечных затмений — непыльная работа, если удастся ее заполучить[68]. А поскольку большинство болезней, подобно затмениям, временны, в среднем медицинское вмешательство шамана тоже скорее всего оказывается оправданным. У семангов полуострова Малакка следующая процедура доказывала эффективность изгнания шаманом злого духа из тела больной женщины: шаман выдергивал с корнем два молодых деревца, брал землю из образовавшихся ям, втирал ее в тело больной, плевал на нее, а потом с силой метал деревца в чащу джунглей[69].
Вероятность успеха была особенно высока в тех сообществах, где шаман имел право отказаться от вмешательства в особенно безнадежных случаях[70]. В дальнейшем его репутацию и карьеру защищали философские лазейки. Коренные жители Гайаны винили в смерти больного не шамана, а судьбу[71]. В Австралии и многих других местах неудачное вмешательство шамана могли приписать противодействующему влиянию колдовства некоего враждебного шамана[72]. Шаман тлинкитов, не сумев вылечить больного, мог обвинить в этом другого человека, в котором якобы распознал колдуна, и тому оставалось или признать вину под пытками, или быть убитым[73].
Несмотря на эти практические особенности, спасающие репутацию шамана, вера даже в авторитетных шаманов вовсе не была непоколебимой. В XIX веке Эдвард Хорас Мэн (Edward Horace Man) видел на Андаманских островах, что смерть ребенка шамана была воспринята как «знак, что сила шамана угасает», поэтому шаману пришлось в срочном порядке предъявлять «доказательства его могущества», чтобы и впредь внушать народу благоговейный трепет[74].
Как ни странно, подобный упадок удачливости способствовал укреплению религиозной веры. Представления о том, что мастерство шамана может угасать и усиливаться, давали сообществу возможность наблюдать неоднократные фиаско, не ставя под сомнения идею шаманской власти как таковую. Здесь прослеживается мистическое сходство с современным фондовым рынком: когда известный аналитик рынка делает ряд неудачных прогнозов, мы говорим, что он утратил чутье, и обращаемся к аналитику, с которым этого пока не произошло, — вместо того, чтобы задуматься, не было ли его «чутье» хоть чем-то помимо череды случайных догадок. В современном «светском» обществе, как и в «первобытных» религиозных, вера в экспертизу поддерживается за счет своевременного списания экспертов. Один исследователь отмечал, что у народа оджибве (чиппева) религиозного лидера, которому не удавалось регулярно «демонстрировать связь» с миром сверхъестественного, просто заменяли. «Лидер не был незаменимым»[75].
В СОВРЕМЕННОМ «СВЕТСКОМ» ОБЩЕСТВЕ, КАК И В «ПЕРВОБЫТНЫХ» РЕЛИГИОЗНЫХ, ВЕРА В ЭКСПЕРТИЗУ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ ЗА СЧЕТ СВОЕВРЕМЕННОГО СПИСАНИЯ ЭКСПЕРТОВ
Вознаграждения в шаманизме
Но до тех пор пока положение вещей сохранялось, оно давало немало преимуществ. Зачастую шаманы ловко превращали свои способности в материальные блага и делали это независимо от того, добрыми силами управляли или злыми. Как пишет Мэн об андаманских шаманах: «Считалось, что они могут насылать беды, болезни и смерть на тех, кто не выказывал веры в них в некой существенной форме; таким образом шаманам обычно удавалось получать все самое лучшее, ибо отказывать шаману считалось безрассудством, а он, со своей стороны, не стеснялся требовать все, что ему нравилось»[76].
В некоторых сообществах шаманы, подобно современным врачам, получали вознаграждение по факту оказания услуг. Вылечив больного, шаман мог получить ямс (в Микронезии), сани и упряжь (у восточных эскимосов), бусы и кокосы (у народа ментавау на Суматре), табак (у оджибве), оленью кожу (у индейцев уошо в Центральной Неваде), рабов (у хайда), а среди некоторых эскимосов — даже временного полового партнера, жену или дочь удовлетворенного клиента[77].
Если шаман народа номлаки в Калифорнии говорил: «Эти бусы грубоваты», это означало, что в режим целительства он перейдет лишь в том случае, если ему дадут еще бус[78]. В других культурах шамана избавлял от недостойной мелочной торговли дух, назначающий плату: шаману оставалось лишь в точности передать расценки, устанавливаемые в сверхъестественном мире. Вот как антрополог описывает визит шамана нутка к тяжелобольному:
Он несколько раз робко встряхнул своей трещоткой и завел песнь духу, звуки которой рождались в глубине его горла. Понадобилось некоторое время, чтобы песня зазвучала в голос. Гул становился громче и смелее, трещотка звучала резко и отрывисто. Такими способами шаман призывал духа на помощь. Наконец наступил момент, когда близкий родственник больного должен был встать и объявить, что он предлагает в уплату: одеяла, меха, каноэ… Принято считать, что от самого шамана никак не зависит, будет ли плата принята или отвергнута. Это забота духа… Если плата слишком мала, сверхъестественное существо исчезнет и унесет ауру силы. Горло шамана сковала усталость, пение вновь сменилось приглушенным гудением. Родственнику больного пришлось прибавить плату. Когда наконец дух остался доволен, он снова приблизился, и песнь шамана набрала силу[79].
Освежающий контраст по сравнению с деятельностью современных медиков — гарантия, которую шаманы давали на свою работу. На западе Канады шаман гитсканов, получивший в уплату за услуги одеяла, возвращал их, если больной умирал[80]. В племени шаста, живущем южнее гитсканов, возврату подлежала половина уплаченного[81].
