Вероника Андросова - Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова
3.1.5. Возможность изменить записанное божественное определение
Некоторые библейские тексты говорят о том, что в случае покаяния возможно изменить уже записанное пророчество[95].
В связи с описанными в Иер 36 событиями следует вспомнить историю обретения книги Закона царем Иосией (4 Цар 22—23; 2 Пар 34: 14—33). Услышав зачитанные божественные предостережения о проклятиях, которые падут на головы нарушителей закона и идолопоклонников, царь раздрал свои одежды, постился и просил совета у пророчицы Олдамы. Пророчица сказала, что слишком поздно отменить божественное определение, однако исполнение его будет отложено, и Иосия за свое покаяние не увидит будущего бедствия.
Можно отметить резкий контраст между реакцией царя Иосии и Иоакима – они являют собой два противоположных способа ответа на слово Божие. Плач и покаяние Иосии, его забота о народе и обращение к пророчице представляют верный ответ на письменное обращение Божие – и этот отклик царя как бы изменяет уже написанное, откладывает исполнение пророчеств. А в Книге Иеремии показано, что слушающие не откликаются на содержание свитка пророка; более того, царь разрушает священный текст, тем самым отвергая Бога и Божиих посланников.
3.1.6. «Книга действия»
В ветхозаветных текстах земные книги могли способствовать приведению событий в действие; можно привести пример из Книги пророка Исаии: «И сказал мне Господь: возьми себе большой свиток и начертай на нем человеческим письмом: Магер-шелал-хаш-баз… и приступил я к пророчице, и она зачала и родила сына. И сказал мне Господь: нареки ему имя: Магер-шелал-хаш-баз, ибо прежде нежели дитя будет уметь выговорить: отец мой, мать моя, – богатства Дамаска и добычи Самарийские понесут перед царем Ассирийским» (Ис 8: 1—4).
Текст Ис 8 говорит о двух видах приведения божественного определения в действие – написание текста и нарекание имени Магер-шелал-хаш-баз (евр. «Спешит грабеж, ускоряет добыча») ребенку. Текст и ребенок оказываются тесно связанными между собой: ребенок должен быть назван заранее записанным именем: «В связи с этим можно сказать, что, подобно тому как беременность предвосхищает рождение ребенка, письменный текст предвосхищает осуществление события»[96]. Нэджмэн отмечает, что в Ис 8: 1 запись не просто увековечивает написанное – здесь можно увидеть глубокую внутреннюю связь между текстом и той реальностью, которую он описывает.
Выше уже было названо множество примеров письменных документов, которые, подобно слову Божию, обладают особой действенностью (прежде всего это записи пророческих речей, свиток Иер 36 со словами Божиими и др.). Упомянутый в Ис 8: 1 свиток конечно же не является небесной книгой, но по свойствам сближается с ней.
В Книге пророка Захарии присутствует образ свитка, основной характеристикой которого является именно «действенность». «И опять поднял я глаза мои и увидел: вот летит свиток[97]. И сказал он мне: что видишь ты? Я отвечал: вижу летящий свиток; длина его двадцать локтей, а ширина его десять локтей. Он сказал мне: это проклятие, исходящее на лице всей земли; ибо всякий, кто крадет, будет истреблен, как написано на одной стороне, и всякий, клянущийся ложно, истреблен будет, как написано на другой стороне» (Зах 5: 1—3).
В этом отрывке «свиток, письменный текст оказывался знамением, требующим божественного объяснения»[98]. Можно понять, что этот письменный текст сам по себе является активным деятелем. Не сказано, каково именно содержание свитка, но очевидно, что он явным образом несет наказания тем, кто не исполняет этические заповеди завета. Именно поэтому, заключает Бэйнс, суть свитка не в его содержании, а в оказываемом им действии[99]. Действительно, миссия свитка – разрушить дома воров и клянущихся ложно.
На основании действенной силы записанного слова, которая была рассмотрена выше, Бэйнс выделяет особый вид небесной книги – «книгу действия»[100]. Как таковых небесных «книг действия», по мнению Бэйнс, в иудейской традиции немного – к этому виду исследовательница относит книгу с семью печатями Откр 5: 1 и «письмо» из 23-й оды Соломона.
3.1.7. Свиток Иезекииля
Как известно, пророк Иезекииль был призван к служению особым образом: Бог даровал ему откровение в форме книжного свитка и повелел его съесть:
«Ты же, сын человеческий, слушай, что Я буду говорить тебе; не будь упрям, как этот мятежный дом; открой уста твои и съешь, что Я дам тебе. И увидел я, и вот, рука простерта ко мне, и вот, в ней книжный свиток. И Он развернул его передо мною, и вот, свиток исписан был внутри и снаружи[101], и написано на нем: “плач, и стон, и горе”. И сказал мне: сын человеческий! съешь, что перед тобою, съешь этот свиток, и иди, говори дому Израилеву. Тогда я открыл уста мои, и Он дал мне съесть этот свиток; и сказал мне: сын человеческий! напитай чрево твое и наполни внутренность твою этим свитком, который Я даю тебе; и я съел, и было в устах моих сладко, как мед. И Он сказал мне: сын человеческий! встань и иди к дому Израилеву, и говори им Моими словами» (Иез 2: 8 – 3: 3).
Образность этого отрывка отсылает нас к Иер 15: 16: «Обретены слова Твои, и я съел их; и было слово Твое мне в радость и в веселие сердца моего». В своем послушании Богу пророк находит свиток со словами горя сладким как мед (ср.: «было слово Твое мне в радость»). Слова Божии соединились со всем естеством Иезекииля, и после этого события пророк изрекал уже не свои слова, но слова, непосредственно исходящие от Бога. В Книге пророка Иезекииля «метафора приема текста внутрь очень ярко описывает призвание Иезекииля к пророческому служению»[102]. В символическом смысле соединение со свитком выражает внутреннее преображение пророка, который становится как бы «говорящей книгой», несущей всем глагол Божий.
Образ свитка Иезекииля будет также рассмотрен в главе II настоящей работы, поскольку в 5-й и, особенно, в 10-й главах Откровения Иоанна Богослова его образность играет важнейшую роль.
3.1.8. Вывод: значение письменности для ветхозаветной религии
Для израильского народа была очень важна роль письменности как способа сохранения памяти на века и как свидетельства. В ветхозаветных Писаниях записана история рода человеческого, начиная с описания жизни первых людей, а также подробная история израильского народа.
В ветхозаветных книгах также присутствует много образов записанных текстов, происхождение которых непосредственно связано с Богом и которые обладают большой религиозной значимостью. Это Скрижали Завета, пророческие свитки и пр.
Данные записанные тексты несут на себе авторитет Бога, то есть являются выражением божественной силы и власти, божественного определения. Общие свойства письменности – сохранение памяти и свидетельство, примененные к религиозно значимым текстам, утверждали вечность и постоянство завета, заключенного между Богом и израильским народом, неизменность Божиих заповедей и божественных определений. По словам Нэджмэн, «письменные тексты понимались не только как записи свидетельств о заключенном завете, но сами становились свидетелями. Они выступали гарантами постоянства и неизменности обетований Завета»[103].
Некоторым письменным текстам – пророческим свиткам – приписывалась особого рода действенность, а именно способность содействовать исполнению написанного. Посредством своей особой действенности и силы записанные тексты актуализировали пророчества о наказании и искуплении, гарантируя сохранность завета с Богом.
3.2. Образы небесных книг
3.2.1. Небесная книга жизни
В Ветхом Завете также нашли свое отражение иудейские представления о небесных книгах, существующих у Бога от вечности. Небесные книги не имеют физического воплощения, но они в высшей мере обладают ключевыми свойствами, присущими религиозно значимым записанным текстам.
В 32-й главе книги Исход содержится первое непосредственное упоминание о небесной книге в Ветхом Завете. Моисей обращается к Богу с молитвой об искуплении греха израильтян, нарушивших завет поклоняться единому Богу и поклонившихся золотому тельцу: «…о, Господи! народ сей сделал великий грех: сделал себе золотого бога; прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал» (Исх 32: 31—32). Господь отвечает Моисею: «того, кто согрешил предо Мною, изглажу из книги Моей… и в день посещения Моего Я посещу их за грех их».
В данном отрывке эта принадлежащая Богу небесная книга прямо не называется «книгой жизни», но из контекста явственно следует, что она представляет собой список, в котором поименно записаны люди, принадлежащие народу Божию. В Библии также говорится, что у Самого Господа ведется список народа: «Господь в переписи народов напишет: “такой-то родился там”» (Пс 86: 6[104]). Стоит отметить, что в Исх 30: 11—16 Бог повелевает Моисею произвести перепись израильского народа, сопровождающуюся взиманием выкупа, – и непосредственно за этим эпизодом переписи, в Исх 32: 32, появляется небесная книга. Можно предположить, что находящаяся у Бога книга жизни является небесным аналогом списков верных иудеев, составленных Моисеем[105]. Из письменных текстов, бывших в употреблении в более поздние ветхозаветные времена, образ книги жизни можно соотнести со списками граждан, в частности списками городских жителей (исключение из таких списков влекло за собой лишение прав)[106]. Это важная параллель, поскольку в Откровении Иоанна Богослова записанные в книге жизни явятся гражданами эсхатологического града Небесного Иерусалима. В меньшей мере книгу жизни можно соотнести с родословиями[107].
