Внутренний СССР - Сравнительное Богословие Книга 6
Признание первоосновы мирового хаоса, присущее и индуизму и буддизму, есть и в мифологии даосизма — что отрицает Бога-Творца, всегда поддерживающего не хаос, а гармонию Вселенной. Следующие цитаты из книги Е.А.Торчинова «Религии мира: опыт запредельного»
,[641] Часть II, глава 1 «Психотехника в даосизме» (выделения жирным и сноски наши):
«Образ дао как женственного, материнского начала является ключевым для понимания сущности психотехнической направленности даосизма.
Обратимся к тексту «Дао дэ цзина» («Каноническая книга Пути и его Благой Силы»):
§ 6: Ложбинный дух бессмертен. Называют Сокровенной Самкою его. Врата той Самки Сокровенной. — корень Неба и Земли. Как нить вьется-тянется он, используй его без усилий.
§ 25: О вещь-хаос завершившаяся! Прежде Неба и Земли рожденная! О молчаливая, о бесформенно туманная! Тебя я Матерью Поднебесной почитаю
[642].
§ 28: Знай мужественность свою и женственность свою храни. Тогда дорогою прямой для Поднебесной станешь ты!
§ 61: Управлять великим царством
[643] — как жить в низовье большой реки. Это сплетение, узел Поднебесной, Самка Поднебесной. Самка постоянно покоем побеждает самца
[644]. Покой же опускает ее вниз».
Если сравнить этот “канонический” миф с индо-буддийским мифом о творении, то сходство содержательной стороны понимания творения в обоих случаях — налицо. Но вместо прародителя Брахмы в даосизме принято понятие «Матери Поднебесной». Видимо последнее — дань архаичным до даосским культам женского первотворения. Профессор Л.С.Васильев в книге «История религий Востока» (Глава 19 «Даосизм») тоже приходит к выводу, что у мифологии даосизма и индо-брахманизма общая индоарийская основа (выделено жирным нами):
«Трудно отделаться от впечатления, что концепция Дао во многом, вплоть до второстепенных деталей, напоминает многократно зафиксированную в упанишадах индо-арийскую концепцию великого Брахмана, безликого Абсолюта, эманация которого сотворила видимый феноменальный мир и слиться с которым (уйти от феноменального мира) было целью древнеиндийских философов, брахманов, отшельников и аскетов. Если прибавить к этому, что и высшей целью древнекитайских даосов-философов было уйти от страстей и суетности жизни к первобытности прошлого, к простоте и естественности, что именно среди даосов были первые в древнем Китае отшельники-аскеты, о чьем подвижничестве с уважением отзывался и сам Конфуций, то сходство покажется еще более очевидным и загадочным. Чем объяснить его? На этот вопрос ответить нелегкого прямом заимствовании говорить трудно, ибо для этого нет документальных оснований, кроме разве что легенды о путешествии Лао-цзы на запад. Но и эта легенда не объясняет, а лишь запутывает проблему: Лао-цзы не мог принести в Индию философию, с которой там были знакомы не менее чем за полтысячелетия до его рождения. Можно лишь предположить, что сам факт путешествия показывает, что и в то отдаленное время оно не было невозможным и что, следовательно, не только из Китая на запад, но и с запада (в том числе и из Индии) в Китай могли перемещаться люди и их идеи
[645]».
По одной из даосских легенд (которых не так уж мало и они зачастую взаимно противоречат друг другу), основатель религии Лао-Цзы пришёл в Китай из Индии. Он как бы отбросил свою прежнюю историю и предстал перед китайцами совершенно чистым, без своего прошлого, как будто заново рождённым. Действительно мы уже знаем, что индоарийская мировоззренческая платформа широко распространялась во времена брахманизма и позже на соседние регионы через многочисленных аскетов, одним из которых мог быть основатель даосизма. Либо он был просто знаком с индоарийской основой, возможно даже — эгрегориально. Вот он и его последователи и выразили индоарийское мировоззрение, которое было новинкой для древнекитайской архаики и весьма подходило для формирования ранней государственности. Однако, специфическое выражение этой мировоззренческой основы и её терминология — дань архаичной культуре древнего Китая, основанной на мифологии возвышения женского начала. Впрочем и последнее не новшество даосизма: в индуизме и буддизме весьма часто отдаётся предпочтение женским культам (тантрические культы индуизма, буддийская ваджраяна и пр.).
Кроме этого Л.С.Васильев проводит параллели между другой широко известной даосской космогонической легендой и соответствующей ей легендой в индуизме:
«Особенно интересна проблема мифа о Паньгу. В параграфе 42 даосского трактата Дао-дэ цзин есть туманная, но полная глубокого смысла фраза: «Дао рождает одно, одно рождает двух, двое рождают трех, а трое — все вещи». Комментаторы и интерпретаторы этой фразы выдвигают множество вариантов ее понимания. Но почти при любом варианте заключительная часть формулы сводится к мифу о Паньгу. Не вдаваясь в детали споров, стоит заметить, что первоначальная креативная триада, которая способна породить все сущее (трое порождают все вещи), сводится в философском даосском трактате скорей всего к Дао, дэ и ци
[646]. О Дао и дэ речь уже шла, они близки к древнеиндийским Брахману и Атману. Что же касается ци, то это нечто вроде жизненной силы, т. е. великая первосубстанция, которая делает живым все живое, сущим все сущее. В какой-то мере ее можно сопоставить с индуистско-буддийскими дхармами, комплекс которых и есть жизнь, нечто сущее. Но еще больше первосубстанция ци напоминает пурушу.
Понятие пуруши в древнеиндийских текстах неоднозначно и чаще всего сводится — как о том уже шла речь, к духовному началу живого. В этом и сходство его с ци. Однако уже в Ригве-де (X, 90) зафиксирован миф, согласно которому именно первогигант Пуруша, распавшись на части, дал начало всему — от земли и неба, солнца и луны до растений, животных, людей и даже богов
[647]. Стоит добавить к этому, что другой древнеиндийский космогонический миф, о котором упоминалось в главе об индуизме, исходит из того, что мир был создан находившимся в космическом яйце Брахмой. Даосский миф о Паньгу
[648], зафиксированный в послеханьских текстах (III–IV вв.), вкратце сводится к рассказу о том, как из космического яйца, две части скорлупы которого стали небом и землей, вырос первогигант, чьи глаза стали затем солнцем и луной, тело — почвой, кости — горами, волосы — травами и т. п. Словом, из первосубстанции Паньгу было создано все, включая и людей
[649].
Идентичность Паньгу и Пуруши давно была замечена специалистами. Похоже на то, что та самая мысль, которая в сухом трактате выражена формулой «трое рождают все вещи» и которая явно восходит к идее о первоначальных Брахмане, Атмане и Пуруше (в китайском варианте, скорее всего, к Дао, дэ и ци)
[650], в популяризировавшемся даосами мифе о Паньгу была изложена доступным и красочным языком. Вторичность этого мифа, т. е. заимствование его из мифологических построений брахманизма и индуизма, лишний раз ставит вопрос о том, что мистика и метафизика даосов, по меньшей мере частично, восходят к внешним истокам. Впрочем, это никак не помешало тому, что на китайской почве даосизм как доктрина, независимо от происхождения тех или иных его идей, с самого начала был именно китайской религией».
Вернёмся к понятию Дао. Как мы знаем из космогонии и “философии” брахманизма, главной целью является слияние с личностной “души” с Атманом (единой духовной сущностью мира, неопределимой и неописуемой), после чего эта душа объединяется с Брахманом, что зафиксировано в Упанишадах:
7. Это воспето как высший Брахман, в нём — триада, [он] -
твёрдо основанный и нетленный,
8…И [ещё есть] бесконечный Атман, принимающий все образы, недеятельный. Когда [человек] находит триаду, это Брахман.
В Упанишадах центральным является способ достижения «духовного освобождения» (в буддизме это — «просветление») от сансары. Это — учение о тождестве Брахмана и Атмана. Мокша (в буддизме — нирвана), согласно индуизму, соединение Атмана (личностной души) с Брахманом (мировым божественным духом). Повторим в этой связи отрывок из пятой книги курса по поводу других вариантов соединение личностного духа-“души” и мирового Абсолюта.
