Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии - Митрополит Иларион
Волхвы приносят дары Младенцу Иисусу. Миниатюра. X в. Менологий Василия II. Византия
Хотя примирение антиохийцев и александрийцев в 433 году состоялось, не все и на той, и на другой стороне согласились с этим. Брожение продолжалось еще некоторое время, и к Кириллу вновь и вновь обращались за разъяснениями. В первом послании к Суккенсу, епископу Диокесарийскому, написанном вскоре после состоявшегося примирения двух партий, Кирилл писал, что Несторий, «хотя на словах и исповедует одного Христа, Сына и Господа, однако и сам разделяет надвое Единого и Нераздельного, утверждая, что к Богу Слову присоединился (συνῆφθαι) человек через одноименность, равенство чести и достоинства». Поэтому Несторий «разграничивает изречения о Христе, находящиеся в евангельских и апостольских проповеданиях, и утверждает, что одни из них должны быть приписаны человеку… другие же приличествуют Богу Слову Самому по себе…». В соответствии с этим принципом он «многими способами различает и полагает в отдельности Того, Кто рожден от Святой Девы, как собственно человека, и точно так же обособленно и в отдельности — Сына, Слово от Бога Отца», а из этого следует, что «Святая Дева не Богородица, а человекородица»[648].
Кирилл объясняет, почему и в каком смысле Святая Дева заслуживает именования Богородицы:
Мы же не склонны понимать это так, но из Божественного Писания и от святых отцов мы научены исповедовать одного Сына, Христа и Господа, то есть Слово от Бога Отца, рожденное от Него прежде всех веков, богоприлично и неизреченно, а в последние времена сего века рожденное по плоти от Святой Девы. И поскольку Она родила Бога, воплотившегося и вочеловечившегося, потому-то мы и называем Ее Богородицей. Итак, один есть Сын, один Господь Иисус Христос, — и прежде Воплощения, и по Воплощении. Ибо не иным Сыном было Слово от Бога Отца, а иным — [рожденный] от Святой Девы, но веруем, что Само это предвечное [Слово] и по плоти рождено от Жены. Притом не Божество Его получило основание для бытия или же призвано к началу существования через Святую Деву, но, как я сказал, именно о бывшем прежде веков Слове утверждается, что Оно рождено от Нее по плоти. Ведь плоть была для Него собственной — как и для каждого из нас, несомненно, его тело является собственным[649].
Из одного сочинения в другое святой Кирилл повторяет одну и ту же аргументацию в защиту термина «Богородица», основываясь на принципе взаимообщения свойств двух природ в Иисусе Христе. «В имени Богородица Кирилл видит своего рода сокращение всего христологического учения, поскольку оно само по себе предполагает единство Лица и двойственность природ Христа»[650]. А потому он пишет: «Достаточно для правого и безукоризненного исповедания нашей веры называть и исповедовать Богородицей Святую Деву». Этот термин не следует уточнять посредством термина «человекородица», как предлагал Несторий, ведь Мария родила Слово, ставшее плотью, а не «обнаженное Божество», так что это имя в полноте выражает истину Его вочеловечения[651].
Кирилл приводит в пример то, что происходит, когда рождается обычный человек: мать рождает не просто тело, не просто часть человека, а «целое живое существо, то есть из души и тела». Поэтому, если кто-то будет настаивать, что мать такого-то человека — «плотородица», а не «душеродица», то это будет «совершенное пустословие, ибо она родила… живое существо, искусно составленное из неподобных, хотя и из двух, но одного человека»[652].
Защита имени «Богородица» всегда вписывается у Кирилла в христологический контекст. Даже в таких сочинениях, как «Слово против тех, которые не хотят исповедовать Святую Деву Богородицей», где читатель ожидал бы увидеть систематическое изложение мариологии, на деле он получает длинный список цитат из Священного Писания, относящихся к Иисусу Христу. От одной цитаты к другой Кирилл проводит мысль об уникальности и неделимости Христа как Богочеловека: о Нем нельзя говорить как о Слове, вселившемся в храм, но только как о Слове, Которое стало плотью, при этом «не изменившись в природу человека, но восприняв последнюю в Себя Самого; ибо Оно непреложно и неизменно»[653]. Соответственно, невозможно полностью оторвать то, что говорится о Христе как человеке, от того, что относится к Нему как к Богу. А значит, и Дева Мария должна именоваться не Христородицей, а Богородицей, так как родила не простого человека, но Бога, ставшего человеком:
Ибо Иисус прежде общения и соединения с Ним Бога не был когда-либо простым человеком, но Само Слово, быв в Самой блаженной Деве, приняло для Себя от сущности Девы Свой храм и произошло от Нее, извне являясь человеком, внутри же будучи истинным Богом. Поэтому Оно и после рождения сохранило родившую Девой, чего не случилось ни с кем из прочих святых. Ибо те, так как по природе были людьми, то все без исключения получили сообразное с природой человека и одинаковое бытие. Сей же, так как по природе был Богом, приняв в последнее время и человеческую природу, показал чуждое для всех бытие от Девы. Итак, Блаженная совершенно справедливо может называться Богородицей и Девой-Матерью; ибо рожденный от Нее Иисус был не простым человеком[654].
Термин «Христородица» плох не сам по себе, а, во-первых, потому, что он не рожден в церковной литургической традиции, но выдуман в противовес устоявшемуся термину «Богородица», а во-вторых, — и это главное, — потому, что он стал своеобразным маркером нечестивого учения о разделении Иисуса Христа на «двух сынов». Слово «Христос» означает «Помазанник». Но когда был помазан Иисус Богом, спрашивает Кирилл: до рождения от Девы или после рождения? Если после рождения, как утверждают еретики, то Она не должна именоваться и Христородицей, а если до рождения, то нет препятствия именовать Ее Богородицей[655].
Если рожденный от Марии есть вочеловечившийся Бог, то «сия славная Дева — конечно Богородица»[656]. А если еретики продолжают спрашивать, где в Писании Дева названа Богородицей, то вот одно из таких многочисленных мест: «ибо ныне родился вам Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2:11). Если Младенец — Господь, то и
