Виктор Печорин - Бог и человек. Парадоксы откровения
Сократ (470–399 гг. до н. э.) утверждал, что многие свои идеи увидел во сне.
Другой грек, Синезий (373–414 гг. н. э.), епископ греческой колонии Кирена в Северной Африке, оставил автобиографический отчет о том, как сны помогали ему разрешать теологические проблемы.
Эдгар Аллан По видел сюжеты и фабулы своих историй в сновидениях, а английский эссеист А. Бенсон был вдохновлен сновидением на написание поэмы «Феникс».
Уильям Блейк (1757–1827), художник, гравер, поэт, многие свои работы создавал с качеством, подобным сновидению. Он рассказывал, что, занимаясь поисками наиболее дешевого способа гравирования для своих иллюстрированных песен, он однажды увидел сон, в котором его покойный брат Роберт обратился к нему и подсказал способ гравирования по меди. Проснувшись, Уильям немедленно проверил этот способ и убедился, что его можно использовать.
В сфере музыки некоторые знаменитые произведения также связаны с откровениями, явившимися во сне. Джузеппе Тартини (1692–1770), итальянский скрипач и композитор, рассказал, как в возрасте 21 года ему приснился сон, что он продал душу дьяволу. Во сне он отдал дьяволу свою скрипку, но каково же было его удивление, когда он услышал, как скрипка заиграла неизвестную ему сонату, изысканно красивую и превосходящую самые смелые взлеты его фантазии. Джузеппе был восхищен, приведен в восторг, очарован, его дыхание остановилось… и он проснулся. «…Схватив скрипку, я старался вернуть звуки, которые только что слышал. Но они исчезли. Я потом сочинил „Сонату дьявола“, это была моя лучшая вещь, но как далеко было ей до того, что слышал я во сне…» В сновидении Тартини был явлен творческий результат, но он не смог схватить его в той степени, которая бы его удовлетворила.
В качестве классического примера внезапного озарения часто приводят сон Дмитрия Менделеева, благодаря которому человечество получило Периодическую систему химических элементов. Зимой 1867-68 года Менделеев начал писать учебник «Основы химии» и сразу столкнулся с трудностями систематизации фактического материала. В ночь на 17 февраля 1869 года, утомленный бесплодными размышлениями, Дмитрий Иванович уснул, и ему приснилось, будто он раскладывает пасьянс (а он был большой любитель пасьянсов). Рассматривая во сне карточную колоду, он увидел, что свойства каждой фигуры определяются ее численным значением. Когда последовательность карт одной масти от туза до короля заканчивается, за ней следует такая же последовательность карт другой масти, и так далее, образуя чередование периодов.
Утром, после завтрака, Менделеев закрылся в своем кабинете. Он достал из конторки пачку визитных карточек и стал на их обратной стороне писать символы элементов и их главные химические свойства, а на уголках проставил атомные массы, как проставляют значения в уголках игральных карт. Затем он стал раскладывать эти карточки наподобие приснившегося ему пасьянса, рядами. В каждом ряду элементы шли в порядке возрастания атомного веса (подобно значению карт), но при этом элементы со сходными свойствами располагались в одном столбце, друг под другом (как карты одного значения, но разной масти).
Так был открыт Периодический закон, ознаменовавший поворотный пункт в развитии химической науки: это было начало всей современной химии. Висящая в химических кабинетах Периодическая таблица Менделеева сохранила сходство с разложенным пасьянсом.
Еще около двух недель ушло на проверку столь внезапно явившейся информации. Некоторые элементы не хотели вставать на свое место: их атомный вес не соответствовал тому, какой должен был быть согласно Периодическому закону. Например, атомный вес бериллия (Be) во времена Менделеева полагали равным 14, как у азота (N), и потому этот элемент следовало бы поставить вместе с азотом между углеродом (С12) и кислородом (О16). Но бериллий – это металл, а азот и кислород – бесцветные газы. Между ними нет ничего общего. Менделеев, не проводя никаких экспериментов, ничтоже сумняшеся зачеркнул на карточке бериллия цифру «14» и написал вместо нее «9»: теперь бериллий вписался между литием (Li7) и бором (В11). Под ним оказался магний (Mg), металл, по свойствам сходный с бериллием.
Была еще одна трудность: в некоторых рядах оставались свободные, незанятые места, нарушая стройность химического «пасьянса». Но Менделеев был настолько захвачен открывшейся ему идеей периодичности, настолько в ней уверен, что предположил: в пустых клетках должны быть какие-то элементы, просто они еще не открыты. И его предсказания – и по поводу атомного веса бериллия, и по поводу недостающих элементов – впоследствии блестяще подтвердились.
Вечером 1 марта 1869 года Менделеев набело переписал составленную им таблицу и под названием «Опыт системы элементов, основанной на их атомном весе и химическом сходстве» послал ее в типографию, сделав пометки для наборщиков и поставив дату «17 февраля 1869 года» (по старому стилю) – дата, когда он стал свидетелем откровения.
Правда, Менделеев стеснялся способа, благодаря которому было совершено открытие. Когда его спрашивали, как он пришел к мысли о Периодическом законе, он говорил, что расположил элементы по их атомным весам и заметил периодичное чередование их свойств. То есть утверждал, что закон выведен из имеющихся данных методом индукции. Как будто до него такая простая и очевидная мысль никому не приходила в голову. И потом: если бы он просто выстроил известные в его время элементы по известным тогда атомным весам, то никакого периодического закона он бы не открыл (вспомним хотя бы злополучный бериллий). На самом деле произошло обратное: на основании открывшегося ему во сне Периодического закона (то есть дедуктивным методом) он уточнил неверно определенные атомные веса и предположил существование недостающих элементов. Лукавит Дмитрий Иванович… Принцип расположения элементов утром 17 февраля уже был в его голове, и под эту схему он подогнал упрямые факты. А накануне вечером этой схемы еще не было. Именно в эту ночь идея Периодического закона была вложена в сознание Менделеева.
Стесняться здесь, вообще говоря, нечего. Напротив, полезно было бы изучить это явление, попытаться понять принцип совершения открытий, исследовать механизм появления новых идей.
Другой классический случай – сон немецкого химика Фридриха Августа Кекуле, увиденный им в 1865 году, во время поездки в омнибусе, и до сих пор не позабытый человечеством. В то время он думал о строении молекулы бензола. А приснился ему бал, кружились пары. И это уже не пары, а целые группы атомов. Одна из них незаметно держалась в стороне и этим привлекла внимание. «Мой умственный взгляд, – вспоминает Кекуле, – мог теперь различать длинные ряды, извивающиеся подобно змеям. Но смотрите! Одна из змей схватила свой хвост и в таком виде, как бы дразня, завертелась перед моими глазами… Словно вспышка молнии разбудила меня…» Кекуле внезапно понял, что бензол представляет собой не разомкнутую (линейную) углеводородную цепь, а циклическое соединение – замкнутое карбонное кольцо. Молекула его имеет форму правильного шестиугольника. Это открытие было переворотом в органической химии. Никто не помышлял в ту пору ни об электронной плотности, ни о рентгеноструктурном анализе, поэтому и не догадались, зачем Уроборос [10] , а это был именно он, кусал собственный хвост. Понадобилось сто лет (!), чтобы обнаружить над и под плоской шестиугольной молекулой по электронному облаку, имеющему форму кольца или бублика.
Август Кекуле не побоялся изложить историю своего открытия на научном съезде в 1890 году. А завершил он свое выступление так: «Давайте изучать сны, джентльмены, и тогда мы, возможно, придем к истине».
Изучать сны – значит изучать откровение, ведь сновидение является одной из форм откровения.
Пришедшее во сне откровение принесло в 1936 году Нобелевскую премию за исследования в области медицины и психологии Отто Леви, немецкому психологу, жившему в США. Считалось, что нервные импульсы в организме передаются электрической волной. Леви в беседе с коллегами в 1903 году предположил, что возможна химическая трансмиссия нервного импульса, но он не увидел способа доказать свое предположение, и в его сознании эта идея ушла на второй план. Она возникла вновь в 1920 году: «…В ночь накануне Пасхального Воскресенья этого года, – вспоминал ученый, – я проснулся, повернулся к свету и сделал несколько заметок на обрывке тонкой бумаги. Затем я снова уснул. В шесть часов утра у меня возникло ощущение, что я этой ночью записал что-то очень важное, но я не смог расшифровать каракули. Следующей ночью, в три часа, идея возвратилась ко мне. Это был замысел эксперимента, который помог бы определить, правомочна ли гипотеза химической трансмиссии, которую я высказал семнадцать лет назад. Я немедленно поднялся, пошел в лабораторию и на лягушачьем сердце поставил эксперимент, который представился мне во сне… Результаты этого эксперимента стали основой теории химической трансмиссии нервного импульса».
