Елена Белякова - Церковный суд и проблемы церковной жизни
Издание Правил с толкованиями имело огромное значение. Однако к моменту появления последнего выпуска оно уже отставало от уровня русской науки: А.А. Дмитриевский, А.С. Павлов, В.Н. Бенешевич стали самостоятельно обращаться к греческим рукописям и издавать их, отказываясь от использования не отвечающих научным требованиям, хотя и авторитетных греческих изданий (каким являлась известная Афинская Синтагма)[73]. И. Пальмов в предисловии к «Правилам с толкованиями» отмечал, что в издании недостает критического сопоставления средневековых комментаторов «с новейшими учеными взглядами и выводами науки канонического права»[74].
Среди русских канонистов порой возникали резкие споры, вызванные различным пониманием того, что же именно является неизменным в каноническом наследии и что подлежит пересмотру. Так, А.С. Павлов считал, что в устройстве Церкви неизменным началом является епископат, а не высшая церковная администрация, органы которой не имеют «характера канонической необходимости»[75].
Оспаривая эти замечания, Т.В. Барсов писал, что его оппонент
отвергает самые основные истины преподаваемой им науки, не допускает сознательного и последовательного развития идей в каноническом законодательстве о преимуществах Константинопольского иерарха и его кафедры, и в довершение своего неуважения к каноническим принципам от имени православного канониста объявляет как истину, совершенно неканоническую и ложную в православном смысле мысль[76].
Не менее острый характер носила полемика Н.С. Суворова и И.С. Бердникова по поводу роли государственной власти в церковном законодательстве[77]. Если Суворов признавал право государственной власти издавать законы, определяющие церковный порядок, то Бердников отстаивал независимость Церкви в законодательной области:
Покровительствуя Церкви, государство не может вмешиваться во внутренние дела Церкви, не может себе присвоить права законодательства и распоряжения в этих делах. ‹…› Государство имеет право законодательства относительно Церкви, только это законодательство касается внешних отношений Церкви к государству и обществу, именно, государственного положения Церкви, монастырей, гражданских прав и имуществ клира[78].
Дискуссии между Н. Заозерским и И. Бердниковым о понимании раскольничьего брака по форме напоминали, по мнению самих участников, характер военных действий:
Г. Заозерский представляет себе учено-литературную полемику под образом войны, со всеми ее неправдами, жестокостями, правилами, не принятыми в мирном общежитии[79].
Споры между канонистами принимали столь ожесточенный характер, что можно поставить под сомнение само понятие «русской канонической школы». Возможно, справедливее было бы говорить о том, что каждый из названных канонистов представлял собственное направление в науке. Тем не менее, исследования в области канонического права имели большое значение для жизни всего русского церковного общества. Сформулированные А.С. Павловым принципы изучения церковных институтов с момента их возникновения, отделения в них местных форм от неизменного содержания, определения меры влияния на них государственной политики способствовали формированию реформационного подхода. На смену охранительным началам пришли вопросы об адекватности современных церковных институтов. Практика государственного управления Церковью уже перестала казаться неоспоримой по своему существу.
Однако работа по классификации и кодификации канонов так и не была проделана. Причины этого вполне понятны. Так, среди канонов, которые «не действуют» в современном праве, Н.К. Соколов указал правила, которые говорят о необходимости регулярного созыва церковных соборов[80]. Для канониста было очевидным, что неупотребление этих правил в современной ему церковной практике свидетельствует не о том, что они устарели, а о несоответствии практики церковным нормам.
Итак, вопрос стоял о том, чтобы подвергнуть «ревизии» не только каноны, но и церковную действительность. А это не могло быть дозволено церковной цензурой.
Глава 2
«Возвращение к церковным канонам»: начало дискуссии в новых политических условиях
Единственным путем к пробуждению замершей жизни может быть только возврат к прежним каноническим нормам.
С.Ю. Витте. О современном положении Православной Церкви[81]Революция и «каноническая реставрация»
Критика петровских реформ и синодального строя с точки зрения их канонической основательности высказывалась в прессе и до 1905 г. Так, Л.А. Тихомиров в 1903 г. издал книгу «Запросы жизни и наше церковное управление», в которой отмечал, в частности, неканоничность института обер-прокуратуры[82]. Его однофамилец профессор П.В. Тихомиров в исследовании «Каноническое достоинство реформы Петра Великого по церковному управлению», опубликованном в «Богословском вестнике» (1904), пришел к выводу, что «основания реформы канонической ценности не имеют никакой»[83].
Однако под влиянием революционных событий в России голоса о необходимости преобразований в Церкви зазвучали громче. Включенность Церкви в систему государственного управления все больше воспринималась как тяжелая опека. Лозунгом дня сделалось требование «возвращения к каноническим нормам» в церковной жизни.
Митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) в записке «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви» (февраль 1905) призывал
предоставить Православной Церкви больше свободы в управлении ее внутренними делами, где бы она могла руководиться главным образом церковными канонами и нравственно-религиозными потребностями своих членов и, освобожденная от прямой государственной или политической миссии, могла бы своим возрожденным нравственным авторитетом быть незаменимой опорой православного государства[84].
Под возвращением к каноническим нормам в документах этого времени понимали в первую очередь критику Святейшего Синода как высшего органа государственно-церковного управления и необходимость созыва Соборов для решения церковных вопросов[85]. Так, в опубликованной председателем Комитета министров С.Ю. Витте записке «О современном положении Православной Церкви» говорилось:
В России Поместный Собор не только не собирается ежегодно, но не собирался ни разу уже в течение двухсот лет. А потому вся система нашего церковного управления представляется не имеющею канонического основания. Православные канонисты сознаются, что при учреждении Синода Петр Великий действовал не по образцу обязательных для Православной Церкви канонов, а под сильным влиянием протестантских канонических систем, с которыми он познакомился в Голландии и Швеции[86].
На канонические нормы ссылался и Святейший Синод, когда весной 1905 г. подал императору доклад о необходимости созыва Собора[87]. В положенной на этом докладе царской резолюции об отсрочке Собора также говорилось о необходимости «канонического обсуждения предметов веры и церковного управления»[88]. 27 декабря 1905 г. Николай II в новом рескрипте сообщал о своем согласии на то, чтобы в Церкви «на твердых началах вселенских канонов» были проведены «некоторые преобразования», для чего необходимо определить время «всеми верными сынами Церкви ожидаемого Собора»[89]. С этой целью Св. Синод 14 января 1906 г. вынес решение о созыве особого Предсоборного Присутствия.
Обсуждение предстоящего Собора и грядущих реформ стало вопросом первой важности для русской прессы и породило целый океан статей, которые И.В. Преображенский назвал «неофициальными предсоборными деяниями русской церковно-общественной мысли»[90].
Наибольший отклик получил сборник «К церковному Собору», подготовленный петербургской группой «32 священников». Эта группа представила митрополиту Антонию документ, первоначальное название которого было «О неотложности восстановления канонической свободы Православной Церкви в России». В записке, в частности, утверждалось, что церковную реформу можно провести только на основе «восстановления начертанного канонами строя церковного самоуправления»[91].
Восстановление свободы церковной не может и не должно быть совершено иначе, как чрез восстановление действительности ограждающих эту свободу священных канонов во всей их полноте и чистоте. ‹…› Итак, по условиям настоящего времени, для Православной Церкви неотложна необходимость получить исконную каноническую свободу. Но чтобы возвратить эту свободу, она должна восстановить в полноте и неприкосновенности каноническое церковное устроение, воспринятое по преданию апостольскому, от которого она не должна была и не может отступать. ‹…› На первом плане должно стоять, таким образом, упорядочение и развитие епархиального управления в строгой сообразности с духом канонов, узаконяющих широкий простор соборности в Церкви[92].
