Священник Даниил Сысоев - Антропология Адвентистов Седьмого дня и свидетелей Иеговы
Признают факт наличия наследуемого греха и рассматриваемые сектанты. Но так как их антропология извращена и существование нематериальной души отвергается, то получается, что грех — это какое-то генетическое отклонение. Вот как учат о первородном грехе иеговисты: «Когда Адам и Ева согрешили, они уже не могли передать совершенство своим потомкам. Словно надпись, высеченная на камне, грех глубоко отпечатался в генах прародителей. Поэтому они могли произвести на свет только несовершенных детей. Так дети Адама и Евы были рождены после согрешения, они унаследовали от своих родителей грех и смерть»[64]. Таким образом, получается, что, в принципе, если бы человек обладал достаточными знаниями в генной инженерии, тогда он смог бы победить все грехи и собственную смерть.
Адвентистское учение подобно ереси иеговистов. По мнению «Основания веры», у первозданных «тело, разум и дух каждого из них представлял неделимое целое, хотя люди были созданы как свободные существа, их жизнь зависела от Бога. Однако, не послушав Бога, наши прародители отвергли свою духовную зависимость от Него и утратили то высокое положение, которое они занимали перед Богом. Образ Божий в них оказался искаженным, и они стали подвержены смерти. Их потомки наследуют греховную природу падшего человека. Они рождаются со слабостями и склонностями ко злу»[65].
Да, на первый взгляд мы видим, что учение адвентистов близко библейскому. Ведь мы помним, что сознание, в представлении этих сектантов — порождение живого тела, а значит, порча, полученная нами от Адама, скорее телесного, чем духовного свойства. Ведь если тело — причина сознания, а «Библия говорит, что грех гнездится в сердце человека, то есть, как известно, в его сознании»[65], то получается — измени тело, и человек спасен! Если человек не имеет богоподобной души, которая не зависит в своем главном выборе от плоти, то любая попытка понимания первородного греха приведет к банальному манихейству. Недаром, по словам адвентистов, «всеобщая греховность человечества свидетельствует о том, что по природе мы склонны делать скорее зло, чем добро»[66]. А если так, то виновата природа и ее Творец, а не мы.
Свят. Фотий считал ересью учение о греховности природы[67] и вполне справедливо. Ведь библейское учение весьма точно говорит, что «Бог сотворил человека правым» (Екк. 7, 29) и «Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле» (Прем. 1, 14). Принять это выражение можно было бы только при условии понимания природы не в смысле того, что нам дал Бог при творении (она осталась той же), но в том смысле, в котором употребляют это слово святые отцы — «вторая природа», то растение, которое не посадил Отец (Мф. 15, 13). Суть этой «второй природы» в недобром употреблении добрых качеств и извращении нашей доброй воли, коренящейся в глубинах нашей души, часто не подвластных рассудочному контролю. Таким образом, греховна не природа, а ее состояние. Но все это не выводимо из сектантской антропологии, которая, усекая человека и делая его чисто плотским, и при этом бездоказательно постулируя возможность возникновения свободы человека из детерминированной материи, запутывается в противоречиях.
Если же снова вернуться к утверждению адвентистов, что причина греха в сердце, «т. е. в сознании»[68], то надо заметить, что слово «сердце» в Библии вовсе не сводится к сознанию, а является куда более глубоким, чем представляют сектанты. Смысл его ближе к значению, вкладываемому Церковью в понятие «душа»:
«b®bƒl (сердце) рассматривается:
а) как средоточие жизненных сил (Пс. 21, 27); сердце (жизнь) подкрепляется пищей (Быт. 18, 5; Суд. 19, 5); ему же приписывается бдение (Песнь 5, 2) и сон (Екк. 2, 23); подобно wePen (душа) оно противополагается плоти (Пс. 72, 26); отсюда «в сердце твое», в смысле «на тебя» (Исх. 9, 14).
б) как орудие ощущений, чувствований и различных душевных отправлений, например, любви (Втор. 6, 5: Суд. 16, 15), ненависти (Лев. 19, 17), страха, ужаса и испуга, от которых сердце млеет (Быт. 45, 26; Иис. Нав. 7, 5), теряется (Иер. 4, 9), колеблется (Ис.7, 2), трепещет и как бы сдвигается с места (Иов. 4, 9; Быт. 42, 28) и замирает (1 Цар.25, 37), в значении мужество (Пс. 39, 13; 2 Цар. 17, 10).
в) как носитель характера и нравственности оно бывает чистое (Пс. 50, 12), безукоризненное (3 Цар. 9, 4), верное (Неем. 9, 8), развращенное (Пс. 100, 4), каменное (Иез. 11, 19), необрезанное (с дикими зарослями) (Лев. 26, 41), утучнелое (Ис. 6, 10). Притворство называется двоесердием (1 Пар. 12, 33). От радости оно расширяется (Ис. 60, 5).
г) как сила воли (1 Цар. 14, 7; Ис. 10, 7), как место намерений (Иез. 38, 10; 3 Цар. 8, 18), как вместилище знания и разума (Суд. 16, 17; Притчи 3, 3; Иов. 9, 4; Иов. 34, 10; Иов. 12, 3), и иногда в значении совести (Иов. 27, 6) говорится, что сердце било (укоряло) его (2 Цар. 24, 10).»[69] Более того, Писание утверждает, что у ищущих Господа, «живут сердца во веки» (Пс. 21, 27), тем самым лишний раз свидетельствуя о том, что душа человека не подвержена уничтожению.
Таким образом, слова Господа, что из сердца исходят злые помыслы и все преступления (Мф. 15, 19), говорят о том, что распаду и извращению подверглась в первую очередь наша нематериальная (а значит, и свободная) душа, а в след за ней и наше тело. А раз гибель настолько сильно захватила нашу природу, то для нашего спасения потребовалось не только изменение отношения Бога к нам и информирование нас о спасении, но и восстановление человека, начавшееся со времени Боговоплощения, смерти и Воскресения Господа. И усваивается спасение нашей природой не просто чрез веру, но главными образом через действие нетварной силы Святого Духа, подаваемой верующим через таинства, которые, в свою очередь, действуют в нас через добрые дела.
2.3. Смерть и сон
Одним из наиболее часто выдвигаемых против православной танатологии аргументов является утверждение, что раз Писание называет смерть сном, то из этого следует, что душа после смерти находится «в бессознательном состоянии, в полном бездействии»[70]. Наиболее подробно этот аргумент приведен в адвентистском катехизисе «В начале было Слово»: «Библия представляет смерть как сон, который вполне соответствует природе смерти, как это видно из следующих сравнений:
1. Спящие находятся в бессознательном состоянии. «Мертвые ничего не знают» (Екк. 9:5);
2. Во сне сознательное мышление прекращается. «Выходит дух его… в тот день исчезают все помышления его» (Пс. 145:4);
3 Сон завершает все дневные дела. «В могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости» (Екк. 9:10);
4. Сон разъединяет нас с бодрствующими и с их делами. «Нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем» (ст. 6);
5. При нормальном сне эмоции бездействуют: «И любовь их, и ненависть их и ревность их уже исчезли» (ст. 6);
6. Во сне люди не прославляют Бога: «Ни мертвые восхвалят Господа» (Пс. 113:25);
7. Сон предполагает пробуждение: «Наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения» (Ин. 5:28,29)»[71].
Это сравнение стоит рассмотреть подробнее. Возможно, конечно, что сектанты спят как-то по особому, но все обычные люди (к которым, собственно, и обращалось Писание) воспринимают под сном все же не коматозное состояние. Чтобы не быть голословным, приведу определение сна из «Популярной медицинской энциклопедии»: «Сон — периодически наступающее состояние, при котором замедляются физиологические процессы и создаются наилучшие условия для восстановления организма, в частности центральной нервной системы… Согласно современным представлениям, сон не только отдых, но и работа, направленная на переработку самой различной информации, накопленной за день, с тем, чтобы мозг человека мог быть способным воспринимать ее и на следующий день»[72]. Действительно, во время сна мы видим сновидения, которые можем запоминать. Иногда Бог использует сны для откровения Своей воли (Дан. 2; 4, 1-25; Быт. 41 и т. д.). Таким образом, наше сознание действует, хотя и в другой форме. Во время сна наши эмоции также не бездействуют (Дан. 4, 2), примером чего могут служить кошмары или радостные видения, что знакомо каждому. Во сне мы обдумываем происшествия, случившиеся с нами во время бодрствования. Многие православные знают, что дар непрестанной молитвы не прекращается во время сна, о чем говорил еще царь Соломон: «Я сплю, а сердце мое бодрствует» (Песнь 5, 2). Таким образом, мы видим, что из всех пунктов, приводимых сектантами, верен только последний. Сон действительно предполагает пробуждение. Но с ним согласна и православная танатология. По дару Воскресшего Господа всех умерших ожидает воскресение от смертного сна. Таким образом, если мы согласимся со словами сектантов, что слово «сон» точно передает сущность смерти, то мы все равно придем к учению о неуничтожимости души. Подведем итоги. Если смерть — сон, то это предполагает существование нашего сознания, хотя и в другом виде; память, хотя и измененную, о прошлом; действие эмоций, не зависящих от воли души; возможность богообщения; и, наконец, надежду на воскресение. А это именно то, во что верят христиане!
