Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Райт Роберт
В вопросе же о том, с чего следует начинать подобные стремления тем, кто не удостоен особого откровения, Филон не настолько лаконичен и прямолинеен, как хотелось бы современному искателю связи с божественным, ограниченному во времени. Мало того, зачастую Филон весьма уклончив. Специалисты долго спорили о смысле его трудов, пытаясь разрешить их парадоксы и очертить контуры, в случае необходимости прибегая к интерполяции, чтобы заполнить пробелы. (Одни труды Филона уцелели только фрагментами, другие не сохранились вообще.)
В этом случае, в попытке разобраться со способами постижения Логоса путем наблюдений и размышлений, интерполяцию можно начать с единственного решающего факта: Филон отождествляет Логос с мудростью, зачастую пользуясь обоими терминами как взаимозаменяемыми[670]. Только что душам помогал достичь связи с божественным Логос, и тут же эту работу выполняет мудрость, унося их за пределы материального мира («мудрость, лишь с помощью которой души умоляющих способны удалиться к Предвечному»)[671].
Это отождествление Логоса с мудростью может оказаться неожиданностью для духовного искателя в момент его напряженных стараний понять Филона. Во-первых, вовлеченная в эту картину мудрость окончательно затрудняет наше понимание и без того многогранного Логоса. Во-вторых, видимый подтекст — что путь к Богу представляет собой мудрые действия — разочаровывает здравомыслием и прозаичностью. Тем не менее отождествление Логоса и мудрости — ключ к взлому Филонова шифра, к возможности увидеть, каким образом Логос может служить путем к божественному. В качестве бонуса в этом отождествлении обнаруживается нечто вроде духовной поэтичности.
Анатомия мудрости
Эта поэтичность особенно заметна, если рассматривать ее, по примеру многих читателей Филона, на фоне Священных Писаний. Отождествляя Логос с мудростью, Филон обращался к еврейским «текстам мудрости» — таким библейским книгам, как Притчи, и древним книгам, не вошедшим в Библию, но считавшимся священными в его время, например Книге Премудрости Соломона, и Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В них речь идет не просто о житейской мудрости. В Притчах она описана как женщина. «Блажен человек, который снискал мудрость», ибо «приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота». В сущности, «ничто из желаемого тобою не сравнится с нею… пути ее — пути приятные, и все стези ее — мирные. Она — древо жизни для тех, которые приобретают ее, — и блаженны, которые сохраняют ее!»[672] Словом, эту женщину стоит преследовать.
Некоторые читатели воспринимают эти строки как поэтическое олицетворение, но на самом деле Мудрость некогда считалась богиней, возможно, дочерью Яхве[673]. Разумеется, в Притчах она изображена как в некотором роде его детище. Она говорит: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони». Родившись, она начинает функционировать практически так же, как рожденный Логос, описанный Филоном, — как главный посредник при сотворении вселенной. Она утверждает, что когда Бог «проводил круговую черту по лицу бездны… когда полагал основания земли, тогда я была при Нем художницею, и была радостию всякий день»[674].
МУДРОСТЬ НЕКОГДА СЧИТАЛАСЬ БОГИНЕЙ, ВОЗМОЖНО, ДОЧЕРЬЮ ЯХВЕ
Здесь возникает вопрос. Когда Филон утверждает, что мудрость — то, что уносит нас за пределы материального мира, он, по-видимому, имеет в виду что-то вроде озарения, осознания, доступного людям. Но когда в Притчах говорится о Мудрости как созданной Богом, сотворившим мир, она выглядит, скорее, как мудрость, которую Бог призвал на помощь, чтобы воздействовать на физическую реальность. А мудрость, которой обладают люди, совсем не та, которой обладает Бог, верно?
Не будем спешить. Красота мировоззрения Филона заключается в возможной неразрывности обеих — в том, что обычные люди могут при старании приобщиться к мудрости Бога. Метафорически эта возможность представлена в двух ролях, которые поручены Мудрости в Притчах: она и помогает Богу творить мир, и манит простых смертных принять ее. Но оставим в покое метафоры. При всей вдохновляющей силе, которой Мудрость (а значит, и Логос) обладала для древних, когда ее персонифицировали и даже обожествляли, отношение к мудрости в современных абстрактных терминах — способ объяснить мировоззрение Филона людям нынешней эпохи. В этом случае мы можем в точности понять, как Бог мог бы устроить мир, чтобы обычные люди только лишь усилием разума могли достичь определенной связи с божественным. Иными словами: как Бог смог сотворить Логос таким образом, чтобы ревностные искатели духовной истины сумели проделать с этой помощью обратный путь к нему — или, как принято выражаться сегодня, к нему или к ней.
Логика библейской мудрости
Притчи и другие еврейские книги мудрости — часть более обширной традиции мудрости, существовавшей в древности на Ближнем Востоке, от Египта до Месопотамии. Изначально эта литература предназначалась для мальчиков из высших классов, приближающихся к этапу возмужания. В некотором роде — это нравственное поучение. Книга Притчей в самом начале объявляет, что ее цель — дать представление о «цельности, справедливости и честности». Но уже в следующем стихе акцент смещается в сторону прагматичного самосовершенствования, и книга обещает «простым дать смышленность, благоразумие юным»[675].
По логике литературы мудрости значительного пробела здесь нет. Добродетели учатся, усваивая мудрость добродетели, узнавая, что быть добродетельным — в собственных интересах. В Притчах Премудрость говорит: «Я, Премудрость, соседствую с разумом, мне доступны знания благоразумия»[676]. Вот почему можно двинуться по пути к познанию Логоса, даже не будучи евреем по рождению и не имея доступа к Торе. Можно просто смотреть, как устроен мир, замечать, какие поступки приносят плоды, а какие — беды. Плодотворные поступки с большей вероятностью отражают добродетель, олицетворяют мудрость, приближают к Логосу.
Конечно, Филон посоветовал бы прислушиваться к старшим и усваивать уроки литературы мудрости. Даже если не касаться того факта, что речь идет о Священных Писаниях, содержащих волю Божью, данные тексты веками накапливали самые проницательные наблюдатели за условиями существования человека. Таким образом, принимая их на веру, можно значительно сэкономить время. И тем не менее мудрость ученых людей в принципе доступна каждому, ее можно обрести эмпирически, просто обращая внимание на последствия поступков. Когда Притчи сообщают, что «погибели предшествует гордость, и падению надменность»[677], это действительно сообщение, утверждение того факта, что гордые и надменные обычно получают по заслугам. Так устроен мир.
Так же Книга Иисуса, сына Сирахова, мимоходом сомневаясь в ценности богатства, отмечает: «Иной удерживается от греха скудостью, и в этом воздержании он не будет сокрушаться». Между тем, «бдительность над богатством изнуряет тело, и забота о нем отгоняет сон». Это неоспоримо, как и наблюдение Сираха, что «ревность и гнев сокращают дни, а забота — прежде времени приводит старость». Современные исследования эмоций и физического здоровья подтверждают это, как и еще одну мысль из Сираха: «Веселое сердце благотворно для тела»[678].
Даже в сфере нравственности литература мудрости указывает на причинно-следственную связь. Притчи предостерегают юношей, не советуют им якшаться с убийцами и ворами, ибо люди, живущие мечом, от него же и погибают. «А делают засаду для их крови и подстерегают их души. Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им». Мужчине не следует спать с чужой женой, так как он потеряет не только честь: «Потому что ревность — ярость мужа, и не пощадит он в день мщения»[679].
