Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства
В Древнем Египте, как мы видели (§ 33), надеялись на посмертное соединение с Осирисом. Через посвящение в мистерии неофит, напротив, уже в здешнем мире обретал это мистическое единение с божеством. Иначе говоря, «обожествлялась» не душа в состоянии post-mortem, а живой человек. Так же, как и «оживление» Осириса, «обожествление» неофита было, по существу, делом Исиды. Нам неизвестна "экзистенциальная ситуация" миста, однако, конечно же, ни один из посвященных не сомневался в том, что его ждет лучшая участь после смерти, рядом с богами. Если относительно самого обряда посвящения нам остаются только догадки, то сведения, сообщенные Апулеем, дают возможность увидеть синкретическую структуру нового культа. Важную роль в нем играют египетские элементы: мифо-ритуальный сценарий об Исиде и Осирисе вдохновляет два общественных праздника и, может быть, — по крайней мере, частично, — обряды посвящения; возведение Исиды в ранг вселенской и даже единственной богини, а Осириса в ранг верховного Бога, продолжает тенденцию, засвидетельствованную еще В архаическую эпоху, возводить различные божества на вершину власти (ср. § 33). С другой стороны, схождение миста в преисподнюю и его восхождение через космические стихии выдает специфику Эллинистических представлений.
Большая популярность египетских мистерий в первые века христианской эры, а так же тот факт, по некоторые черты иконографии и мифологии Девы Марии были заимствованы у Исиды, свидетельствуют о том, что в ту эпоху существовало подлинное религиозное творчество, а не искусственный и безжизненный revival. Боги мистерий могут считаться новой эпифанией Исиды и Осириса. Более того, именно эту эллинистическую интерпретацию будут развивать богословы-неоорфики и неоплатоники. Уподобленный Дионису, который тоже был убит, расчленен и воскрешен, Осирис превосходно иллюстрирует неоорфическую теологию: космогонию, понимаемую как самопожертвование божества, т. е. распад Единого на Множество, после которого наступает «воскресение», т. е. собирание Множества в первоначальное единство.[563]
Взаимное отождествление всех богов привело к «монотеизму» синкретического типа, близкому сердцу теософов поздней античности. Знаменательно, что такой «монотеистический» универсализм особенно превозносит богов-страстотерпцев, таких, как Дионис и Осирис. Что касается Исиды и Осириса, то этот миф, переосмысленный теологами мистерий и философами-неоплатониками, и именно в их интерпретации, будет считаться в течение нескольких веков глубоким отображением истинно египетского религиозного гения.[564]
§ 209. Откровение Гермеса Трисмегиста
Под герметизмом понимают совокупность верований, идей и религиозных практик, содержащихся в герметической литературе. Речь идет о собрании неравноценных текстов, написанных между III в. до н. э. и III в. н. э. Их делят на две группы: к первой принадлежат тексты «народного» герметизма (астрология, магия, оккультные науки, алхимия), а ко второй — ученая герметическая литература, в первую очередь, "Corpus Hermeticum".[565] Несмотря на различия в структуре, содержании и стиле, между двумя группами текстов существует некоторое единство интенций, что напоминает отношения между философским даосизмом и даосизмом народным (§ 133) или преемственность между «классическими» и «барочными» формами йоги. Хронологически тексты народного герметизма более древние, некоторые из них восходят к III в. до н. э. Что касается герметизма философского, то время его наивысшего расцвета — II в. христианской эры.
Как и следовало ожидать, эта литература в той или иной степени отражает иудео-египетский синкретизм (а значит, включает и некоторые иранские элементы); кроме того, в ней узнается влияние платонизма; но со II в. н. э., преобладать начинает гностический дуализм. "Судя по действующим лицам, декорациям, мифам, герметическая литература мимикрирует под египетскую. Такие притязания, по крайней мере, в нескольких древних текстах, опираются на определенное знание Египта времен Птолемеев и Римской Империи — знание, реальность которого нельзя ни в коем случае недооценивать".[566] Персонажи (Тот, Агатодемон, Аммон и др.), место действия (Мемфис и Фивы, Гермополис, Санс, Ассуан и т. д.), некоторые мотивы фараоновской теологии (например, возведение первозданного холма в Фивах или в Гермополисе), знакомство с древними египетскими традициями[567] — все эти указания необходимо учитывать. Отождествление Тота с Гермесом известно уже Геродоту (II, 152). для писателей эллинистической эпохи. Тот был покровителем всех наук, изобретателем иероглифов и чародеем, наводящим ужас. Считалось, что он создал мир словом; впрочем, и стоики отождествляли Гермеса с Логосом.[568]
Тексты «народного» герметизма играли важную роль во времена Империи. Во-первых, в силу своей «действенности»: в эпоху, когда властвовала всесильная Судьба, эти тексты открывали "тайны Природы" (учение об аналогиях, отношения «симпатии» между различными космическими уровнями), благодаря чему magus присваивал себе их тайные силы. Даже из астрального фатализма можно было извлечь выгоду. В одной из астрологических книг — "Liber Hermetis"[569] — нет даже намека на проблему смерти и будущей жизни; главное здесь способы прожить счастливо на земле. Все же познание и, следовательно, господство над природой, дается только божеством. "Поскольку речь идет о раскрытии целой сети симпатий и антипатий, которые природа содержит в тайне, то как проникнуть в эту тайну, если ее не откроет божество?".[570] Знание герметического типа представляет собой одновременно тайну и передачу этой тайны при посвящении; познание природы достигается здесь через молитву и культ или, на низшем уровне через магическое принуждение.[571]
В этом аморфном корпусе магических рецептов и трактатов по природной магии и оккультным наукам иногда встречаются представления, характерные для ученой литературы. В "Коrё Kosmou" (14–18) творение душ описывается как алхимическая операция. Молитва, которой заключается «Асклепий», повторяется в магическом рецепте на греческом языке. Важность «народной» герметической литературы нельзя недооценивать. Она вдохновила и насытила собой "Естественную Историю" Плиния и знаменитый средневековый опус "Физиолог"" ее космология и основные положения (учение о симпатиях и соответствиях, в первую очередь, о соответствии между макрокосмом и микрокосмом) имели значительный успех начиная с позднего средневековья до конца XVIII в.; они встречаются не только у итальянских платоников и Парацельса, но и у таких разных ученых, как Джон Ди, Эшмол, Фладд и Ньютон.[572]
Так же, как и «народные» тексты, ученая герметическая литература считается данной в откровении Гермесом Трисмегистом. эти трактаты — разно жанровые и, главное, в них нет единого учения. Еще в 1914 году Буссе отметил, что "Corpus Неrmеtiсum" содержит две несовместимые богословские доктрины: оптимистическую (монистическо-пантеистического типа) и пессимистическую, отмеченную ярко выраженным дуализмом. Согласно первой, Космос добр и прекрасен, так как он проникнут Богом.[573] Через созерцание красоты Космоса восходишь к божеству. Бог — Один (С.Н. XI, 11) и в то же время Все (ХII, 22) — есть создатель, и Его называют «Отец». Человек занимает третье место в триаде после Бога и Космоса. Его миссия состоит в "восхищении вещами небесными и поклонении им, в заботе о вещах земных и управлении ими" ("Asclepius", § 8). В конечном счете, человек — необходимая составляющая Творения; он — "смертное живое существо, украшение бессмертного живого Существа" (С.Н., IV, 2).
Согласно пессимистической доктрине, мир, напротив, зол по своей сущности, "он не является творением Бога, по крайней мере, Изначального Бога, так как этот Изначальный Бог пребывает неизмеримо выше материи. Он сокрыт в тайне своего существа, поэтому достичь его можно, лишь отойдя от мира и ведя себя в миру подобно чужестранцу".[574] Вспомним, к примеру, сотворение мира и патетическую драму человека как она изображена в первом трактате "Corpus Неrmеtiсum" — «Поймандр». Высший андрогинный Разум, nous, сначала производит Демиурга, который создает мир, затем Антропоса — небесного человека; последний сходит в низшие сферы, где, "прельщенный любовью", соединяется с Природой (Physis) и порождает земного человека. Отныне божественный Антропос перестает существовать как отдельная личность: он одушевляет человека, его жизнь переходит в человеческую душу, а его свет — в nous. Поэтому человек, единственный среди живых существ, является одновременно и смертным, и бессмертным. Однако с помощью знания человек может "стать богом". Этот дуализм, обесценивающий мир и плоть, подчеркивает тождество божественного начала и духовной составляющей человека; как и божеству, человеческому разуму (nous) присущи жизнь и свет. Поскольку мир — "совокупность зла" (C.H., IV, 4), нужно стать «чужим» для мира (ХIII, 1), дабы совершить "рождение божества" (XIII, 7); перерожденный человек обладает бессмертным телом, он — "сын Бога, Все во Всем" (ХIII, 2).
