Снять заклятие. Религия как естественный феномен - Дэниел Клемент Деннетт
По определению, можно подумать, что теисты верят в Бога. (Атеизм - это отрицание теизма, в конце концов.) Но мало надежды на проведение эффективного исследования вопроса о том, существует ли Бог, когда есть теисты, которые "считают, что для создания удовлетворительной теистической этики необходимо отказаться от идеи, что Бог - это некая сверхъестественная сущность" (Ellis, 2004). Если Бог не является некой сверхъестественной сущностью, то кто знает, верите ли вы или я в него (в нее?)? Вера в Шерлока Холмса, Пегаса, ведьм на метлах - это легкие случаи, и они могут легко улаживаются при небольшом внимании к деталям. С другой стороны, когда речь идет о Боге, не существует прямого способа пробиться сквозь туман непонимания, чтобы прийти к консенсусу по рассматриваемой теме. И есть интересные причины, по которым люди сопротивляются тому, чтобы им навязывали конкретное определение Бога (даже ради аргументации). Туман непонимания и неспособность к коммуникации - это не просто досадные препятствия на пути к тщательному опровержению; они сами по себе являются конструктивными особенностями религий, которые стоит внимательно изучить.
Разделение доксастического труда
Притворяйтесь, пока не добьетесь своего. -Алкоголики Анонимус Итак, мы имеем странный феномен, как уверяет Кант, когда разум всеми силами верит в реальное присутствие множества вещей, о которых он не может составить никакого представления.
-Уильям Джеймс, "Разновидности религиозного опыта"
Язык дает нам много даров, в том числе способность запоминать, передавать, беречь и вообще защищать формулы, которые мы не понимаем. Вот предложение, в истинности которого я твердо уверен: (1) Her insan dogar, yasar, ve olur.
Я не имею ни малейшего представления о том, что означает (1), но я знаю, что это правда, потому что я попросил одного надежного турецкого коллегу предоставить мне правдивое предложение именно для этой цели. Я бы поставил большую сумму денег на истинность этого предложения - вот насколько я уверен в его истинности. Но, как я уже сказал, я не знаю, идет ли речь в (1) о деревьях, или людях, или истории, или химии... или Боге. В моем состоянии ума нет ничего метафизически особенного, или трудного, или неприличного, или постыдного. Я просто не знаю, какую пропозицию выражает это предложение, потому что я не "эксперт" в турецком языке. В главе 7 я отметил методологические проблемы, с которыми сталкиваются антропологи.
В этом случае, по мнению автора, проблема заключается в том, что отдельные информанты могут не считать себя экспертами в тех доктринах, которые их просят разъяснить. Проблемы, возникающие с такими "полупонятными идеями", усугубляются в случае с религиозными доктринами, но в науке они встречаются так же часто, как и в религии.
Вот, можно сказать, высшее разделение труда, разделение доксастического труда, ставшее возможным благодаря языку: мы, неспециалисты, верим, подписываемся под доксологией и откладываем понимание этих догм на экспертов! Рассмотрим высшую талисманную формулу науки:
(2) E = mc2
Вы верите, что E = mc2? Верю. Мы все знаем, что это великое уравнение Эйнштейна и сердце, так или иначе, его теории относительности, и многие из нас знают, что обозначают E, m и c, и даже могут вывести основные алгебраические соотношения и обнаружить очевидные ошибки в его интерпретации. Но лишь малая часть тех, кто знает, что "E = mc2" - это фундаментальная истина физики, на самом деле понимает ее сколько-нибудь основательно. К счастью, остальным это не нужно: у нас есть физики-эксперты, которым мы с благодарностью делегировали ответственность за понимание формулы. В таких случаях мы не верим в это утверждение. Для этого нужно понять пропозицию. Что мы делаем, так это верим, что какая бы пропозиция ни выражалась формулой "E = mc2".
правда.1
Для меня разница между (1) и (2) заключается в том, что я знаю довольно много - но недостаточно! - о том, что означает (2). В бесконечном пространстве всех возможных предложений я могу сузить его значение до довольно узкого кластера почти одинаковых вариантов. Физик, вероятно, мог бы поставить меня в тупик, заставив одобрить почти правильный пересказ, который выявил бы мое невежество (именно это могут сделать действительно сложные экзамены с несколькими вариантами ответов, отделяя студентов, понимающих материал, от тех, кто понимает его лишь отчасти). Однако в случае с (1) все, что я знаю, - это то, что она выражает одно из истинных предложений, что сокращает бесконечное пространство предложений вдвое, но все равно оставляет бесконечно много предложений, неразличимых для меня в качестве наилучшей интерпретации. (Я могу предположить, что речь, скорее всего, идет не о том, как "Ред Сокс" выиграли у "Янкиз" четыре подряд, чтобы стать чемпионами Американской лиги в октябре 2004 года, но такое отсечение не приведет нас далеко).
Я привел пример из науки, чтобы показать, что это не постыдный недостаток только религиозной веры. Даже ученые ежедневно опираются на формулы, в правильности которых они уверены, но сами не являются экспертами в интерпретации. А иногда они даже способствуют разделению понимания и запоминания. Яркий пример можно найти в классических вводных лекциях Ричарда Фейнмана по квантовой электродинамике, QED: The Strange Theory of Light and Matter" (1985), в которой он забавно уговаривает своих слушателей ослабить хватку и не пытаться понять метод, которому он обучает: "Итак, теперь вы знаете, о чем я собираюсь говорить. Следующий вопрос - поймете ли вы то, что я собираюсь вам рассказать?... Нет, вы не сможете этого понять. Тогда зачем я буду беспокоить вас всем этим? Зачем вы собираетесь сидеть здесь все это время, если вы не сможете понять то, что я собираюсь сказать? Моя задача - убедить вас не отворачиваться, потому что вы этого не понимаете. Видите ли, мои студенты-физики тоже этого не понимают. Это потому, что я не понимаю.
Никто не делает.... Это проблема, с которой физики научились справляться: они научились понимать, что нравится им теория или не нравится - это не главный вопрос.
Скорее, речь идет о том, дает ли теория предсказания, которые согласуются с экспериментом. Это не вопрос о том, является ли теория философски восхитительной, или легкой для понимания, или совершенно разумной с точки
