Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Райт Роберт
Даже когда охотники-собиратели демонстрируют ритуализированное поклонение божествам, в этом поклонении страха больше, чем почтительности, а сам ритуал выглядит не самым строгим. Семанги, обнаружив, что им грозит сильная буря, и зная, что это результат их наблюдений за спаривающимися собаками или других сравнимых с этим нарушений, в отчаянии пытаются исправить положение: рассекают себе голени, смешивают кровь с водой, выплескивают ее в общем направлении соответствующего божества и кричат: «Стой! Стой!»[37]
Тем не менее порой обряды охотников-собирателей достаточно торжественны, благодаря чему можно представить себе, как они эволюционировали и превращались в нечто подобное современным богослужениям. В начале XX века, когда путешественник Кнуд Расмуссен побывал у инуитов (в его времена их называли эскимосами), то заметил, с какой серьезностью они относились к карам Таканакапсалук, богини моря. Во времена путешествия Расмуссена тюлени и другая морская добыча попадались редко. Известно было, что морская богиня скупится на такие подарки, когда инуиты нарушают ее правила. (И неудивительно: все их провинности превращались в грязь, оседали на дно моря, пачкали богине волосы, окутывали ее и душили.) Инуиты собирались в каком-нибудь темном жилище и сидели, закрыв глаза, пока их шаман за занавеской спускался на морское дно к Таканакапсалук. Узнав, чем вызван ее гнев, шаман возвращался к инуитам и строго спрашивал, кто из них виновен в проступках, названных богиней. Чтобы впредь охота на тюленей была удачной, виновник раскаивался в содеянном, и у всех поднималось настроение.
В данном случае слово «заповедь», применение которого к повелениям андаманского бога бури казалось Радклифф-Брауну сомнительным, вполне уместно. Торжественная атмосфера обряда и слезное раскаяние виновных указывают на то, что воля богини моря представляла собой свод правил, нарушение которых никогда не считалось оправданным. Но даже в этом случае заповеди не признаются «нравственными» в современном смысле этого слова, потому что не касаются поступков, причиняющих вред другим людям; правила морской богини не препятствуют насилию, воровству, мошенничеству и так далее. Скорее, акцент в этих правилах сделан на нарушение обрядовой стороны. (В случае, который наблюдал Расмуссен, некая женщина не стала выбрасывать определенные предметы домашнего обихода после того, как у нее случился выкидыш.) Да, такие нарушения обрядового свода правил считаются причиняющими ущерб другим людям, но лишь потому, что якобы вызывают гнев сверхъестественных сил, способный пасть на соседей нарушителя. В отсутствие подобных воображаемых санкций со стороны сверхъестественных сил нарушение правил было бы безвредным и не столь явно «безнравственным» в современном смысле этого слова. Иначе говоря, в сообществах охотников-собирателей божества в целом не помогали разрешать нравственные проблемы, которые возникли бы в их отсутствие.
В XIX веке, когда европейские ученые приступили к целенаправленному изучению «первобытных» религий, они отметили это отсутствие четкого нравственного аспекта — нехватку упоминаний о воровстве, мошенничестве, прелюбодеянии и так далее. В 1874 году Эдуард Тайлор отмечал, что религии «дикарских» сообществ «почти лишены той этической составляющей, которая для просвещенного современного разума является самой основой религиозной практики». Тайлор не говорил, что у дикарей отсутствуют основы морали. Он подчеркивал, что моральные устои дикарей обычно «четко определены и достойны похвал». Просто «эти законы этики опираются на собственный фундамент традиций и общественного мнения», «а не на религиозное основание»[38]. Как писала в 1962 году этнограф Лорна Маршалл, понаблюдав за отношениями между народом кунг и верховным божеством Гаона, «проступок, совершенный одним человеком в ущерб другому, не навлекает кару Гаона и не считается предметом его внимания. Человек заглаживает подобную вину или мстит за нее в соответствии со своими социальными обстоятельствами. Гаона наказывает людей по своим причинам, порой весьма туманным»[39].
Это не значит, что охотники-собиратели никогда не призывают на помощь религию, чтобы осудить чреватое бедами или деструктивное поведение. Австралийские аборигены говорили, что духов раздражают слишком легкомысленные и болтливые люди[40]. Когда Чарльз Дарвин во время плавания на корабле «Бигль» побывал на Огненной Земле, то услышал от местных охотников-собирателей рассказы о великане, который бродит по лесам и горам, знает все, что происходит в округе, и наказывает за такие злодеяния, как убийство, насылая непогоду. Капитан корабля Роберт Фицрой вспоминал объяснения одного из местных жителей: «Дождь идет, снег идет, град идет, ветер дует-дует, сильно дует. Очень плохо убить человека»[41].
ВРЯД ЛИ РЕЛИГИЯ ИЗНАЧАЛЬНО ИМЕЛА ТАКОЕ ЖЕ ОТНОШЕНИЕ К НРАВСТВЕННОСТИ, КАК СЕЙЧАС
Но более типичны[42] для сообществ охотников-собирателей наблюдения, сделанные одним антропологом, изучавшим кламатов: «Взаимоотношения с духами не содержат этического подтекста»[43]. Даже если в настоящее время религия имеет отношение главным образом к нравственности, вряд ли она была такой изначально. И конечно, в большинстве сообществ охотников-собирателей не применяется решающий нравственный стимул, рай для хороших и ад для плохих и их близких. Отсутствует в них и аналог индуистской и буддийской идеи кармы, нравственного кондуита, от которого зависит участь в следующей жизни. В верованиях охотников-собирателей всегда присутствует загробная жизнь, но кнут или пряник — почти никогда. Зачастую все духи в конце концов попадают в одно и то же вечное обиталище. А в тех сообществах, где страна мертвых разделена, как указывают некоторые антропологи, попадание в ту или иную ее область зачастую зависит скорее от того, как человек умер, чем от того, как он жил. Многие жители Андаманских островов верили, что утопленники становятся подводными духами моря, а дух умершего на суше бродит по джунглям[44]. Утопленники народа хайда превращались в косаток[45].
В ВЕРОВАНИЯХ ОХОТНИКОВ-СОБИРАТЕЛЕЙ ВСЕГДА ПРИСУТСТВУЕТ ЗАГРОБНАЯ ЖИЗНЬ, НО КНУТ ИЛИ ПРЯНИК — ПОЧТИ НИКОГДА
Общее отсутствие нравственных санкций в религии охотников-собирателей — не такая уж неразрешимая загадка. Охотники-собиратели, как и все люди 12 тысяч лет назад, жили группами, скученно, у всех на виду. В деревне могло насчитываться тридцать, сорок, пятьдесят человек, поэтому многие проступки скрыть было трудно. Если украдешь чужую палку-копалку, где ее прятать? Какой смысл иметь вещь, если ею нельзя пользоваться? И потом, стоит ли идти на воровство, рискуя попасться, навлечь на себя гнев хозяина вещи, его семьи, близких друзей, а также вызвать постоянные подозрения всех остальных? Тот факт, что всю жизнь предстоит провести среди одних и тех же людей, — сам по себе мощный стимул вести себя порядочно по отношению к ним. Если хочешь, чтобы они оказали тебе помощь в случае необходимости, лучше помогать им, когда в этом нуждаются они. Охотники-собиратели вовсе не были кристально честными и высоконравственными, но отступления от этих идеалов выявляли слишком часто, — в итоге они не стали насущной проблемой. Порядок в обществе можно поддерживать и без помощи религии.
Одна из причин заключается в том, что поселение охотников-собирателей — обстановка, для которой мы предназначены, среда, к которой естественный отбор «приспособил» человеческий разум. Психологи — сторонники эволюции объясняют, что человеческая природа содержит по меньшей мере два врожденных механизма, побуждающих нас быть порядочными по отношению к людям. Один из них, продукт эволюционной динамики, известный как родственный отбор, вынуждает нас идти на жертвы ради близких родственников. Второй, реципрокный, альтруизм, — быть внимательными к друзьям, неродным людям, с которыми мы поддерживаем длительные отношения сотрудничества. Когда живешь в поселении охотников-собирателей, почти все, с кем встречаешься, относятся к одной из этих двух категорий, следовательно, естественным образом входят в сферу твоей порядочности. Да, у тебя будут соперники, но если они станут заклятыми врагами, им или тебе придется уйти в соседнее поселение. Тип отношений, которых определенно не встретишь в поселении охотников-собирателей, — отношения, характеризующиеся анонимностью. Возможностей для карманной кражи там просто нет. Никто не в состоянии взять деньги в долг, прыгнуть в автобус и навсегда уехать прочь.
