Эрнст Мулдашев - Трагическое послание древних

— Оранжевое, стираное-перестираное, но грязное. С накидкой.

— Так это не лама! Ламы всегда носят вишневую одежду. Кришнаит, наверное.

— Во-во, что-то такое было, — вспоминая, произнес Юрий Иванович.

— А какой цвет кожи у него? — поинтересовался я.

— Сизый какой-то.

— Как понять?

— Серобуромалиновый, может…

— Такой кожи у людей не бывает.

— Больной он какой-то, что ли, в угрях весь, Витьке даже выдавить хотелось.

— Так он был белым или негром?

— Белым, но сизым…

— А… а…

Я немного отвлекся и стал думать о том, что, может быть, мне и впрямь послали информацию о Городе Богов по телепатическому каналу, — не нашел же я устного или литературного подтверждения этой легенде. Изучая по восточным религиям всевозможные психические феномены, я знал про телепатию и, в принципе, верил в нее. Атланты, как описывалось в восточных религиях, в совершенстве владели этим феноменом и даже во время военных действий, в качестве главного оружия, использовали телепатическое усыпление противника. Но мы, арийцы, то есть пятая человеческая раса, обладаем значительно более низким духовным потенциалом, поэтому реализация таких качеств, как телепатия, весьма ограниченна и проявляется в слабом виде лишь у редких людей. А если акцептор, то есть человек, принимающий мысленный телепатический сигнал, не обладает высокой чувствительностью к подобного рода воздействиям, то эффект телепатии вообще сводится к нулю.

Про себя могу сказать, что акцептор я никудышно-слабый, то есть уровень моего восприятия мысленных сигналов находится на дубово-низком уровне. Помню, как два-три года назад на одной из крупных международных конференций, когда мой доклад о научном расчете облика атлантов и лемурийцев вызвал повышенный интерес, в кулуарах ко мне подошли несколько ясновидцев, телепатов и прочих подобных людей и начали наперебой говорить непонятную для меня фразу: «Его надо тестировать!»

— А что это такое, тестировать? — наивно спросил я у них.

— Сейчас узнаете, — ответили они хором и начали по оче реди растопыривать пальцы, выкатывать глаза и принимать экзотические позы, видимо, посылая в мою сторону энергию.

— Чувствуете что-нибудь? — спрашивали они.

— Нет, — отвечал я.

— Неужели ничего не чувствуете?

— Нет.

Особенно изощрялась одна ведьмоподобная женщина в длинном, до пят, красном платье. Она так расщеперилась передо мной, что мне даже стало страшно. Потом она растопырила веером пальцы и начала делать руками пульсирующие движения —в мою сторону, наверное, посылая потоки энергии.

— Чувствуете энергию? — спросила она.

—Нет.

— Совсем не чувствуете?

— Совсем.

— Ну как же так…

Потом она подошла ко мне, установила растопыренные руки у меня над головой, слегка присела и, глядя мне в лицо, бешено вытаращила глаза, двигая губами и издавая звуки наподобие «бу, бу, бу…»

— Что чувствовали? — спросила она после этого.

— Ничего.

— Как ничего?

— Ну… мне было интересно и весело, — откровенно сказал я.

— М… да… А тепло от рук чувствовали?

— Нет.

— М… да…

По-видимому, я обладаю высокой непроницаемостью по отношению к чужой психической энергии. Тем не менее я вынужден признать, что в периоды сильной и за долгое время накопленной усталости, некоторая чувствительность такого рода появляется, вплоть до того, что мне везде и всюду мерещатся энергетические вампиры. А более чувствительные люди, на мой взгляд, действительно могут стать мишенью для воздействия доброй или злой психической энергии.

Иллюстрацией последнему замечанию может стать случай, произошедший на этой же конференции. Та самая ведьмоподобная женщина в красном платье после неудавшегося со мной сеанса, очевидно, была не на шутку раздосадована: ну как же, так расщепериться — и никакого эффекта. Когда мы с Валей Яковлевой (она член гималайских экспедиций) отходили от них, эта женщина в красном платье, как мне потом объяснили, «стрельнула» Вале глазами во вторую чакру — точку жизненной силы человека. Вскоре Валя почувствовала упадок сил и в гостинице вообще слегла. Приглашенная по настоянию Вали «добрая фея» (а там, на конференции, собрался полный спектр «сказочных персонажей», от добрых фей до нечистой силы) диагностировала, что у Вали эта чакра «пробита». На следующий день силы у Валентины постепенно восстановились.

Итак, размышляя о телепатической передаче информации о Городе Богов, я пришел к выводу, что вряд ли это могло быть. Но вопрос, почему эта информация так крепко засела в моей голове, продолжал мучить меня.

— Я думаю, Юра, что никакой телепатической передачи легенды о Городе Богов не было. Дуб я в этих делах! — сказал я Юрию Ивановичу утвердительно.

— Ну, как сказать, дуб. Вспомни, что Петька-то Гаряев на своем аппарате достиг телепатического переноса генетической информации. Что уж тут говорить о передаче мысли! — засомневался Юрий Иванович, видимо, вспоминая рассказы о двух гениальных российских ученых — Петре Петровиче Гаряеве и Георгие Георгиевиче Тертышном, которые создали установку по передаче генетической информации на расстояние.

— Нет, Юра, даже если информация о Городе Богов была послана кем-то в мою сторону, был бы эффект «как об стену горохом». Нечувствительный я к этому. Сам знаешь, у меня нет никаких йоговских способностей, простой я человек, деревенский, даже музыкальной школы не закончил. Да и профессия моя — хирургия — далека от потусторонних мыслей и сверхчувствительности. Когда режешь глаз, Юра, никакие мысли тебя не должны колыхать, надо оградиться от всяких внешних воздействий, все внимание должно быть на операционном поле. Я ведь даже маму родную способен прооперировать, — настолько от-тренировал концентрацию внимания во время операции. Куда уж тут пробить меня посланной мыслью! Во время оргазма, говорят, человек становится восприимчивым к чужим психическим воздействиям, но от операций-то оргазм я не испытываю.

— У меня тоже, кстати, от ремонта аппаратуры оргазма не бывает, а от заточки инструмента чуть ли не оргазм ловлю, шеф, — засмеялся Юрий Иванович.

— Одного не знаю, Юра, почему эта легенда о Городе Богов так крепко засела у меня в голове.

— Хочу рассказать тебе еще одну историю, — сделав паузу, сказал Юрий Иванович. — В общем, зэк один к нам в техотдел приходил. Очень любопытное рассказал.

— Да что у вас там, в техотделе! Всякий сброд собирается, что ли?

— Да ладно, шеф, не возникай! Сам-то, вон, в операционной все время тюремные песни слушаешь. Как ни зайдешь в операционную, одно и слышно: «…а далеко, далеко, уходил от погони, человек в телогрейке или просто зэ-ка…»

— Да, уж. Душевные они и каким-то примитивным фанатизмом от них веет, что как бы упрощает ситуацию во время операций. Однажды, Юра, оперировал я одного высокопоставленного человека. Перед операцией под местным обезболиванием ему говорю: «Вы не волнуйтесь! Музыку слушайте! Весь акцент на музыку переведите, от ощущений в ране постарайся отвлечься…» А после операции он мне и говорит: «А я-то, Эрнст Рифгатович, думал, что Вы под классическую музыку оперируете!» Стыдно мне даже стало, — проговорил я.

— Так вот, — продолжал Юрий Иванович многозначительно, — приходит, значит, к нам в техотдел зэк. К тебе не решился идти, узнал откуда-то, что мы с тобой друзья, вот ко мне и пришел. Сел и начал рассказывать. Мужики-то у меня, особенно Витька с Мишкой, душевные, сам знаешь. Сидят, точат инструменты, а если им кто что и рассказывает, точат и слушают, радио не надо. Дисциплина у меня что надо, хорошая…

— Что рассказал зэк-то?

— Этот зэк, бывший, конечно, и рассказал, что сидел в зоне, где особая аномалия была.

— Как понять — в зоне была аномалия?

— Зона была в аномальной зоне.

— А… а…

— В этой зоне, расположенной в аномальной зоне, происходили события, рассказывал зэк, не укладывающиеся в человеческое воображение.

— Он нормальный, этот зэк-то? — перебил я.

— Да нормальный. Интеллигентный даже. Худой такой, как рыбья кость. Говорил, что незаслуженно сидел, всего-навсего на шухере стоял, — сказал Юрий Иванович.

— И что он рассказал?

— Стоят, говорит, автоматчики в «ПШ»…

— Что такое «ПШ»?

— Полушерсть, то есть полушерстяная одежда охранников в тюрьме.

— А… а…

— Стоят они, значит, в «ПШ», а корешам по камере кажется, что они в саванах, но с автоматами. Никто не делал попыток бежать. Не автоматов боялись, а саванов. Автоматчиков мертвецами называли.

— Бред какой-то…

— Да, бред, но массовый. Всем зэкам в зоне так казалось, говорит. Но самое главное не в этом. Всем летающие тарелки мерещились… и пирамиды. Даже мысль была на летающей тарелке из зоны сигануть, до пирамиды долететь и в ней скрыться. А один из корешей по камере, говорит, постоянно общался с пилотом летающей тарелки. Тот ему и говорит следующее…