Александр Никонов - Опиум для народа. Религия как глобальный бизнес-проект
Самая древняя из плащаниц находится в испанском городе Овьедо, и она старше Туринской примерно на двести лет. А Туринская из всех сохранившихся — самая молодая. И не всегда она была самой известной. До нее «самой подлинной» считалась Безансконская плащаница. Однако с ней случилась неприятная история, похожая на Кадуинский конфуз: на плащанице обнаружилась надпись на арабском. Она была нанесена одновременно с изображением и датировалась XIV веком. Теперь некогда «самая подлинная» плащаница лежит в дальних запасниках и не светится…
А как вообще художникам могла прийти в голову такая идея — рисовать покойника на его якобы саване? Где исток подобного некрофильства? Он в неофициальных христианских мифах.
Простонародная масса имеет свойство порождать наивные сказки вокруг известных событий. Не избежало этого и христианство. Одной из таких сказок является, например, легенда о платке Вероники. Якобы, когда Христа с крестом на плече вели на казнь, одна из добрых женщин вытерла своим платком пот с его лба. И на платке осталось изображение лица Иисуса! Не смутное потно-кровавое пятно, а прямо все лицо красиво так отпечаталось!
Это ли не чудо?
Господь на чудеса щедр. Спасти своего сына от казни не захотел, а на сувенир расщедрился.
История глупая, конечно. Но именно от нее и пошла мода на посмертные платки и саваны. Впервые Плат Вероники был выставлен для осмотра трудящимися в 944 году в константинопольском храме Святой Софии. Потом он был утрачен, а плащаницы с сударионами начали плодиться, как тараканы. И стали столь популярными, что даже вошли в официальную религиозную ритуалистику. Поклонение плащанице ввели в обязательные церковные церемонии. За пару дней до Пасхи христиане проводят особую службу, которая представляет собой целый спектакль — они сначала понарошку хоронят своего любимого Христа, а потом начинают дружно поклоняться его савану. Можно, конечно, спросить: почему савану, а не самому Христу, ведь Христос лучше!?. Но вопрос этот смысловой, а значит, кощунственный, поэтому мы его опустим.
Макет плащаницы в масштабе примерно один к четырем наличествует в каждой церкви в числе других деревянных и металлических атрибутов, без которых вера в Бога была бы не такой интересной. Он представляет собой изображение мертвого Христа на льняном полотне.
Кроме модели плащаницы есть в арсенале храма и другой интересный атрибут, уже не из католической сказки, а из чисто православной. Дело в том, что «Платок Вероники» — католическая легенда. Но есть у нее православный аналог. Звучит он так. Во время Тайной вечери Иисус мыл ноги своим ученикам и вытирал их полотенцем.
Потом он, будучи человеком без комплексов, вытер этим полотенцем себе лицо.
И бац — на полотенце появилось изображение! Лицо Иисуса собственной персоной! Вы спросите, а почему не ноги апостолов?.. Не знаю. Знаю только, что в ознаменование этой истории каждая православная церковь имеет макет нерукотворного образа на полотенце. Которому тоже поклоняются. И опять-таки не спрашивайте, почему полотенцу, а не Христу. Язычники.
Весьма любопытно, что на первых христовых саванах, которые изготавливала церковь, никаких изображений вовсе не было. Они возникли только в IX веке, после директивного введения в церкви иконопочитания.
И, кстати, сразу вопрос: а почему на иконах Христа рисуют именно так? Почему он напоминает Дон Кихота Ламанчского?
Главный герой должен быть красавцем
Как выглядел Христос, никто не знает. Никаких описаний и изображений его внешности до нас не дошло.
«Телесный вид Иисуса Христа нам неизвестен», — говорил во II веке один из создателей христианства как религии, епископ Лионский Ириней. Именно ему христианство обязано своей разработанной доктриной. Многочисленные первохристианские источники, пройдя через его руки и его идеологическое сито, превратились в тот Новый Завет, который мы знаем.
Любопытно, что Ириней был тесно знаком с епископом Смирнским Поликарпом, который был учеником Христова апостола — Иоанна Богослова. Отсюда следует, что сам Иоанн, прекрасно знавший Иисуса, так и не проболтался своему ученику Поликарпу о том, как выглядел Иисус. Ничего удивительного в этом нет. Первые христиане считали внешний вид Иисуса совершенно неважным. В этом смысле их христианство было свободно от фетишизма и любопытства, в нем главенствовала идея, а не мишура.
Говорить об облике Иисуса, а тем более спрашивать людей, лично его знавших, как он выглядел, считалось нетактичным. Главное, что он проповедовал, а не как выглядел! Поэтому первые два столетия христиане Иисуса вообще не изображали. Объяснение — в генезисе христианства: христианство отпочковалось от иудаизма, а эта религия запрещала рисовать людей и животных.
Но какой-то лэйбл, какой-то значок для обозначения «своих», требовался. Поэтому когда во II веке иудеев разбавили язычники, влившиеся в движение, строгие иудейские запреты на изображение стали постепенно размываться. Это произошло так.
Поначалу значком христиан была аббревиатура, которую они писали на стенах и которая расшифровывалась как «Иисус Христос Сын Бога Спаситель» (Iesous Christos Theos Yios Soter). Аббревиатура выглядела следующим образом: «Ichthios», а по-гречески это слово означает «рыба». Так как люди ленивы и потому склонны к редукции, они, чтобы не писать каждый раз кучу букв, начали рисовать схематическое изображение рыбы. Буквально двумя скобками. Два движения — и христианство нарисовано! Вот так: (рис. 4) Христиане даже сами себя одно время сравнивали с рыбами: «Мы, христиане, — малые рыбы после образа нашей Рыбы, то есть Иисуса Христа, рождены в крещенской воде».
Чуть позже появилось еще одно изображение: человек, несущий овцу на плечах. Типа: Господь — пастырь, а мы — его овцы пасомые. Пока что этот схематический пастух был чистым символом, а не персонально Христом. Но если однажды появилось изображение человека, оно неминуемо должно было конкретизироваться до личности.
Однако как рисовать того, чей облик неизвестен?
Христианство зародилось как религия маргиналов — нищих, алкоголиков, прокаженных, мытарей, инвалидов и прочих представителей социальных низов. И эти низы спроецировали Спасителя под себя, тем паче что христиане декларировали пренебрежение к телесной плоти. «Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия», — написано в Библии. Поэтому Иисус представлялся первохристианам как человек отвратительной внешности, который взял на себя не только все внутренние грехи человечества, но и все его телесные уродства. Считалось, что Христос был мал ростом, кривоног и безобразен.
В конце II века философ Цельс, исследовавший христианское учение, дал развернутую и весьма впечатляющую критику этой иудейской ереси. В частности, он писал: «Люди рассказывают, что Иисус был плюгавеньким человечком, маленького роста. Он имел столь некрасивое лицо, что оно вызывало у всех отвращение».
В начале III столетия римский богослов Тертуллиан из Карфагена (настоящее его имя Квинт Септимий Флоренс), исходя из господствовавших тогда идеологических соображений, так обосновывал внешний облик Иисуса: «Внешний вид Иисуса Христа был лишен какой бы то ни было красоты и привлекательности».
Первые изображения Иисуса появляются только в начале IV века. И они вовсе не безобразны! Правда и совершенно не похожи на того Христа, к которому мы привыкли. К IV веку христианство уже переросло иудаизм и Иудею, в христианские секты входили теперь по большей части не евреи. И потому типаж Христа отразил преобладающую «породу»: в нем не было ничего иудейского. Христа изображали как обычного римлянина, гражданина империи — коротко стриженного, без усов и бороды, в тунике или тоге. По той же причине в среднеазиатских республиках СССР Ленина норовили нарисовать узкоглазым: чтобы выглядел «своим».
Ничего не поделаешь, массовость — это «опопсовение». Практика молодого, малочисленного и строгого христианства запрещала рисовать Христа. Но массовый наплыв людей в набирающую популярность модную религию сделал свое дело. Фанаты (без разницы, Христа, Ленина или какого-нибудь певца) хотят иметь портретик своего любимца на стене, и они его получают. Рынок есть рынок, и религиозный рынок в этом смысле ничем от других не отличается.
Когда христианство вышло из катакомб и из секты упертых отморозков стало государственной религией, оно начало приобретать имперскую стать и свойственную государственной религии помпезность. Христианство стало обрастать мишурой ритуалов, рядиться в серебро и золото, становиться общественным институтом со всеми его психологически-субординационными приблудами, свойственными социальной иерархии. Естественно, не обошлось и без революции в представлениях о внешности Христа. Государственной религии не нужен был кривоногий уродец, он не был достоин той великой структуры, которой стала церковь. Несолидно иметь своим символом какого-то плюгавенького человечка. Поэтому основоположника решено было подкорректировать в сторону большей эстетики. Сделать Иисусу, так сказать, ребрендинг. И из Христа сотворили знойного красавца, бич-боя.
