На Афон - Борис Константинович Зайцев
Ильинский игумен, о. Архим.[андрит] Иоанн, перед отпеванием сказал от имени всех следующее слово:
«Ваше Высокопреосвященство, высокопреподобнейшие Отцы Игумены и все отцы и братия!
Хотелось бы сказать в назидание себе и всем несколько слов над мертвенным телом в Бозе почившего нашего общего Отца Игумена положившего многие труды и скорбно болезненную долгую жизнь в этой святой обители. «Блаженни умирающие о Господе, ей глаголет Дух, – почиют от дел своих и дела их идут в след их». (Откр. 14, 13).
Подвигнись священная сия обитель и воздаждь свой сыновний долг почившему своему Авве, наставнику и великому труженику Отцу Игумену Священно-Архимандриту Мисаилу, посвятившему всю свою жизнь во благо обители и спасению вверенной ему от Господа братии.
Для верующей души, смерть есть сон, переход в лучшую безмятежную жизнь, и почивший наш Батюшка, после многих трудов иночества, теперь имеет предстать пред лице Праведного Господа, чтобы дать отчет, яже содела блага или зла в этой земной жизни, а на нас с вами отцы и братия лежит святой долг, возносить усердные молитвы ко Господу, чтобы Он Милосердный простил рабу Своему вольные и невольные согрешения и вселил душу его в обители небесные, идеже вси святии почивают.
Новопреставленный наш Авва, обращается теперь к нам с своим словом прощальным, отходя в загробный мир, как бы так говоря: Я навсегда телом оставляю тебя, святая обитель, – место моих многолетних трудов и подвигов, ты приняла меня земного странника и пришельца под тихий покров твой, когда я бегая от мира, стремился под покров Царицы Небесной, и ты послужила для меня, с одной стороны, местом многих скорбей, нужд и печалей, а с другой, – местом сладкого упокоения от зол и треволнений века сего. В тебе святая обитель, я прожил лучшие дни моей жизни и, наконец, слагаю многотрудное тело мое. И вот, расставаясь с тобой навеки, я бросаю на тебя свой прощальный взгляд. Простите мне, святые величественные храмы Божии, место селения славы Божией, где пребывая, дух мой возносился горе, и душа моя просвещалась светом Божией благодати. Настало время моего отхода отсюда, теперь связаны руки и ноги мои, настал час, когда я прах сущ, должен паки в землю возвратитися.
Простите и вы сожители, други и чада мои, молите о мне Всемилостивого Бога. Я отхожу от вас и к тому не буду с вами в настоящем веке, а потому и нарекаю вам последнее слово: Спасайтеся отцы и братия, спасайтеся и во вся дни житие свое исправляйте. Я преплыл житейское море воздвизаемое напастью бурей и теперь гряду к тихому пристанищу и умиленно вопию да возведет от тли живот мой Многомилостивый Господь и да удостоит быть наследником обителей праведных.
С своей стороны и мы, бывшие собратия и чада твои, обстоим ныне гроб твой и молитвенно взываем: прости нам, дорогой батюшка, наши вольные и невольные согрешения и оскорбления, которые когда-либо наносили тебе и, если обрящешь милость у Господа, то помяни нас у престола славы Его, а мы здесь на земле будем молиться, чтобы Всеблагий Господь, по ходатайству Всепетой Богоматери и всех святых, простил тебе согрешения и удостоил избранных Своих. Аминь».
Всякий, кто бывал на св. Горе, навсегда запомнят личность игумена Мисаила. Добрый, отзывчивый, он оставлял на каждом [sic!] самое лучшее впечатление. Проводя подвижническую жизнь, строгий к себе, он был снисходителен к другим, принимая во внимание человеческие слабости. Отношение его к братии было отношением отца к любимым детям. Для каждого из них во всякое время отверсты были двери его келлии и сердца. Каждый шел к нему со своими скорбями и нуждами и возвращался успокоенным. Все свои силы – душевные и физические почивший отдал на служение братии и благочестивым посетителям монастыря. Многое бы и еще можно было сказать о жизни и деятельности архим.[андрита] Мисаила, но и этого довольно для его характеристики.
Было пролито довольно слез, много было скорби. Воскресение, понедельник и вторник были днями печали и сетования для всего братства обители. Слезы братии – лучший венок на могилу аввы Мисаила.
Да упокоит Господь душу его со всеми преподобными во Царствии Своем.
Инок обители св. Вмч. Пантелеимона. Св. гора Афон.
Сноски
1
Зайцев Б. К. Вновь об Афоне // Возрождение, № 1655, 13 декабря 1929 г., с. 3. В записной книжке «На Афон» сохранился листок с перечнем изданий, просмот ренных Зайцевым при подготовке текста книги. По-видимому, книги эти были разысканы им в библиотеке Пантелеимонова монастыря.
2
Письмо матери от 3 (16) июля 1926 // Шаховской, архиеп. Иоанн. Биография юности. Установление единства. П.: YMCA-PRESS, Б.г. С. 110.
3
Письмо матери от 17 июля 1926 // Там же. С. 111–112.
4
Там же. С. 112.
5
Там же. С. 112.
6
Письмо матери от 24 августа ст. ст. 1926 // Шаховской, архиеп. Иоанн. Биогра фия юности… С. 115.
7
Письмо матери от 24 сентября н. ст. 1926 // Там же. С. 116–117.
8
Письмо матери от 2 декабря н. ст. 1926 // Там же. С. 118.
9
Письмо матери от 3 декабря ст. ст. 1926 // Там же. С. 119.
10
Н. Н. Берберова называет восемь человек из числа получавших денежное по собие – Мережковский, Гиппиус, Бунин, Ремизов, Зайцев, Тэффи, Куприн и Шмелев: «Мне известны 8 человек в Париже, которые получали его, но я полагаю, что немало людей в самом Белграде, а также вероятно в Праге, стояли в списке. Пособие составляло приблизительно 300 франков в месяц на челове ка. Другая сумма, тоже около 300 франков, приходила тем же лицам из Праги, из собственных фондов президента Масарика. На 600 франков в Париже в те годы прожить было нельзя, но они могли покрыть расходы по квартире, на электричество, газ, метро. Этого было немного, но это было хоть что-то. Сербская субсидия, насколько я помню, кончилась после 1934 г., чешская продолжалась до 1937 г.» (Берберова Н. Н. О переиздании политических дневников З. Н. Гиппиус // RUSICA-81. Литературный сборник. N.Y., 1982. С. 215–216).
11
Н. Н. Берберова называет восемь человек из числа получавших денежное пособие – Мережковский, Гиппиус, Бунин, Ремизов, Зайцев, Тэффи, Куприн и Шмелев: «Мне известны 8 человек в Париже, которые получали его, но я полагаю, что немало людей в самом Белграде, а также вероятно в Праге, стояли в списке. Пособие составляло приблизительно 300 франков в месяц на человека. Другая сумма, тоже около 300 франков, приходила тем же лицам из Праги, из собственных фондов президента Масарика. На 600 франков в Париже в те годы прожить было нельзя, но они могли покрыть расходы по квартире, на электричество, газ, метро. Этого было немного, но это было хоть что-то. Сербская субсидия, насколько я помню, кончилась после 1934 г., чешская продолжалась до 1937 г.» (Берберова Н. Н. О переиздании политических дневников З. Н. Гиппиус // RUSICA-81. Литературный сборник. N.Y., 1982. С. 215–216).
12
Зайцев Б. Диана // Последние новости, № 2216, 17 апреля 1927, с. 2–3. Зайцев продолжал встречаться с Маргаритой Спиридович и по возвращении со Свя той Горы. Известны несколько ее записок 1929 года к Зайцеву (РГАЛИ. Ф. 1623 Б. К. Зайцева. Оп. 1. Ед. хр. 21).
13
16 мая 1927 г. Зайцев писал жене с Афона: «Сегодня днем я исповедовался у ар хим.[андрита] Кирика, он меня совсем очаровал своей добротой и простотой. Он мне сказал, между прочим, что видит меня в перв.[ый] раз, а в духе любит уже меня, как сына. Будет писать тебе, и вообще он очень большое значение тебе придает в моей жизни – и тоже, ведь, в глаза
