Десмонд Сьюард - Монахи войны. История военно-монашеских орденов от возникновения до XVIII века
18 мая 1565 года показалась турецкая армада: 180 боевых кораблей, не считая грузовых судов, с почти 30 тысячами разгоряченных солдат и плавучей артиллерией. Турки бросили якорь в открытой бухте Марсашлокк. Мустафа хотел штурмовать Мдину, но Пияле боялся за свои корабли и настоял на том, чтобы первым взять форт Святого Эльма, господствовавший над входом в Марсамшетт, идеальную гавань. Турки обложили маленький форт, и 25 мая батареи открыли огонь; среди их пушек было десять 80-фунтовиков и василиск, стреляющий ядрами весом более 70 килограммов. Жан бросил на защиту 64 братьев и 200 наемников под началом Пьера де Массюэ Веркуарана по прозвищу «полковник Мас». Защитники несли тяжелые потери, и старый Бролья вскоре запросил у де ла Валлетта новых подкреплений; его гонец брат Хуан де ла Серда сказал священному совету, что Святой Эльм долго не продержится. Рассерженный магистр объявил, что намерен взять командование на себя, но в конце концов отправил туда брата Гонсалеса де Медрана с 200 солдатами и 50 рыцарями. К 29 мая турки захватили внешнюю траншею. Потом, 2 июня, прибыл Тургут, которому было уже 80 лет, с 1500 корсарами и новыми пушками. Он осудил план Пияле-паши сосредоточиться на форте Святого Эльма, однако понимал, что, если турки его оставят, это чрезвычайно плохо скажется на боевом духе войск. Он направил свои орудия на мыс Гэллоус, обрушив на маленький бастион еще более яростный обстрел.
В ночь на 3 июня турецкие минеры обнаружили, что равелин незащищен, и перерезали часовых; янычары едва не штурмовали сам форм Святого Эльма, но защитники все же успели опустить решетку и остановить нападающих двумя небольшими пушками. Турки продолжали атаковать до следующего полудня. Помимо пушек, форт оборонялся огнеметами и кипящим маслом, а также он располагал большим запасом зажигательных cercles и гранат: первые представляли собой большие обручи, обвязанные легковоспламеняемым материалом, которые поджигали и метали при помощи ремней – удачным броском можно было поймать трех неверных и превратить их в живые факелы. Ручные бомбы представляли собой глиняные горшки, набитые огнеопасным материалом, с четырьмя фитилями из горлышка – чтобы взорвалось наверняка. Боевой дух защитников олицетворяет пример Абеля де Бридира де ла Гардампа: он пал с простреленной грудью, брат склонился над ним, но раненый пробормотал: «Иди, не думай, что я жив, лучше помоги другим», и после этого отполз в часовню форта, где и умер у подножия алтаря. У турок погибло 500 человек, а у защитников – 20 братьев и 60 наемников, но без равелина осаждающие могли возвести насыпь и вести огонь по обороняющимся. Вылазка не помогла его вернуть. 7 июня орудийный огонь сотрясал форт «как корабль в бурю», и Гонсалес де Медран принес брату Жану известие, что Бролья и Эгуарас все как следует обдумали и пришли к решению: бастион обречен; он и сам считал, что дальнейшая оборона этого пункта приведет лишь к потере хороших войск.
Де ла Валлетт не согласился в уверенности, что помощь придет, если они продержатся еще немного, ведь сицилийский вице-король Гарсия де Толедо – рыцарь Сантьяго – считал Мальту ключом к Сицилии. Кроме того, в обители находился сын вице-короля, многообещающий юноша, вступивший в орден. Форт Святого Эльма позволит потянуть время. Поэтому его поразило как громом, когда в ночь 8 июня, после общего штурма, перед ним предстал брат Вителлино Вителлески с петицией, подписанной 53 братьями – но не Брольей или Эгуарасом, где говорилось, что, если им немедленно не позволят оставить форт, они сделают вылазку и погибнут смертью храбрых. Магистр тут же отправил разобраться трех братьев. Один из них, Константино де Кастриота, сообщил, что форт может сопротивляться еще много дней, и предложил возглавить подкрепление. Разрешение отправиться туда получили только 15 братьев и 100 ополченцев, все добровольцы, в том числе и, к удивлению военачальника, два еврея, однако осмотрительно составленное письмо сказало гарнизону, что он может вернуться в более безопасное место; но все остались. Тем временем бомбардировка продолжалась; дело уже было не в разрушении укреплений, а в расчистке пути от груд обломков. Турки непрестанно пытались штурмовать форт, днем и ночью. 18 июня Тургут и Мустафа отдали приказ об общем штурме. «Поднялся такой страшный шум, крики, барабанный бой и грохот бесчисленных турецких инструментов, что чудилось, будто наступил конец света». Их солдаты тоже шли в бой с гранатами и магнитными зажигательными бомбами, которые прилипали к доспехам. Четыре тысячи аркебузиров обрушили на защитников свинцовый град, пользуясь любой щелью среди обломков, а кулеврины бросали ядра, железные, бронзовые и каменные, с мысов Шиберрас и Гэллоус. Потом в ход пошли дервиши, бешеные от молитв и гашиша, с пеной у рта, за ними сипахи и затем уже янычары. Это были элитные войска, привыкшие побеждать повсюду от Персии до Польши.
Великий магистр, однако, велел доставить на место множество боеприпасов и бочонков ободряющего вина; и, когда враги с воплями полезли через то, что когда-то было стенами, их разорвали пушечные выстрелы; а что касается зажигательных бомб, то рыцари расставили большие бочки с морской водой, куда и прыгали, загоревшись. Через шесть часов штурм прекратился. Тысяча турецких мертвецов завалила пропитанную кровью землю, а у защитников погибло 150 человек, в том числе и Медран, убитый в тот момент, когда он схватил конехвостый штандарт. Раненых доставили в госпиталь, где лучшие врачи того века вскоре поставили их на ноги. Тургут приступил к строительству новых батарей на Шиберрасе, но был смертельно ранен каменным осколком, и все же форт Святого Эльма вскоре оказался в ситуации, когда ни в форт не могли прибыть подкрепления, ни защитники не могли его покинуть. 22 июня мусульмане пошли в свой самый свирепый штурм. Стены, разрушенные до основания, защитники завалили камнями, землей, тюфяками, хламом, трупами – всем, что могло бы для этого сгодиться. Через шесть часов боя атакующие потеряли 2000 человек и отступили в изумлении. Однако им удалось убить 500 неверных. Один брат вплавь добрался до Сан-Анджело, и де ла Валлетт безуспешно попытался отправить к осажденным последний отряд добровольцев, но тот не смог подойти под градом вражеского огня.
В полночь на 23 июня – в канун дня святого Иоанна – братья отслужили мессу в крохотной часовне – единственной уцелевшей постройке. Два капеллана выслушали исповеди, потом все причастились телом Господа, с которым им вскоре предстояло встретиться. Наконец капелланы зарыли чаши и сожгли церковную утварь; всю ночь эти двое священников звонили в колокол – похоронный звон. Перед самой зарей солдаты Христа заняли свои позиции; их осталось только шестьдесят. Старшие офицеры – Эгуарас, полковник Мас и капитан Миранда – были слишком изранены, чтобы стоять, поэтому Эгуарас, слабый от потери крови, и Миранда с ужасными ожогами от зажигательных бомб сели на стульях у главной бреши, а Мас с раздробленной пулями ногой сел на бревно. В 6 утра вся турецкая армия пошла в атаку; подплыли даже галеры, чтобы обстреливать смердящую гору обломков и гниющих трупов, несмотря на огонь из форта Сан-Анджело. Однако защитники в течение четырех часов отвечали им ружьями и гранатами, пока наконец турки не ворвались в форт. Хуан де Эгуарас, сброшенный со стула, подпрыгнул с абордажным багром, но тут скимитар снес ему голову, а Мас, сидя на бревне, убил нескольких турок своим огромным двуручным мечом. Итальянец зажег огонь на маяке, чтобы сообщить магистру о том, что все кончено. Турки взяли живыми только девять братьев – вероятно, смертельно раненных, хотя горстка мальтийцев бросилась вплавь и спаслась. Взятие этой маленькой крепости стоило армии, которую признавали лучшей армией своего времени, почти пяти недель осады, 18 тысяч пушечных залпов и 8 тысяч человек.
«О Аллах, – сказал Мустафа, глядя на форт Сан-Анджело, – если этот маленький сын обошелся нам так дорого, чем же мы заплатим за его отца?» Все трупы братьев обезглавили, в грудь им воткнули распятия, прибили к деревянным крестам и побросали в море. На следующее утро, в праздник покровителя ордена, приливом на берег вынесло четыре изувеченных тела. Брат Жан разрыдался. Он немедленно отдал приказ отрубить головы всем пленным; внезапно войска паши услыхали грохот выстрелов, и затем по всему лагерю полетели окровавленные головы их товарищей. Тем временем Великий магистр напомнил братьям об их призвании, когда они в этот праздник вновь принесли свои обеты. «Что может более приличествовать члену ордена Святого Иоанна, чем сложить жизнь ради защиты веры», – проповедовал он, погибшие в форте Святого Эльма «заслужили мученический венец и пожнут награду за свои страдания». Он не забыл и ополченцев и наемников. «Все мы солдаты Иисуса Христа, как и вы, мои товарищи», – сказал он им. 3 июля в обитель прибыло подкрепление: piccolo siccorso, «небольшая подмога», состоящая из 700 солдат под началом 42 братьев и «дворян-добровольцев» во главе с братом ордена Сантьяго Мельхиором де Роблесом. Двое из них были англичанами – Джон Эван Смит и Эдвард Стэнли, и, несомненно, они встретили теплый прием у брата Оливера Старки на «посту Англии». Тем временем среди турок разразились эпидемии дизентерии и малярии, так как они пили воду из отравленных колодцев. Мустафа-паша предложил христианам заключить мир и получил презрительный отказ.
