Шри Ауробиндо - Иша Упанишада

С другой стороны, Вишишта-адвайта, или модифицированная монистическая Веданта, признает в итоге бесконечное «Я» и конечное «Я» Единым, однако здесь все же есть различие, определенная ограниченность Единства. Конечное «Я» является частью бесконечного «Я», а потому едино с ним. Но оно не совпадает с ним, не исчезает в нем, смысл его существования – восторг от ощущения единства с Вечным, но как раз чувство восторга и говорит о его ограниченности, отличности от высшего «Я», и эта ограниченность не временная, а вечная. Можно прибегнуть к образу Света и световых колебаний – это все свет, в действительности между ними нет никаких различий, однако каждое колебание в каком-то смысле отдельно и оно продолжает движение, следуя собственной линии, через всю вечность. Наконец, Двайта, или дуалистическая Веданта, утверждает обратное: конечное «я» и бесконечное навсегда сохраняют различие, и вся загадка мира заключена в этом их различии и в их притяжении друг к другу. Здесь тоже единение с Вечным составляет цель конечного, но единение это эмоционально, а не сущностно, это, скорее, Союз, а не слияние. Трудно подобрать достаточно близкий образ для иллюстрации этого; за неимением лучшего, обратимся к метафоре реки и моря, к которому устремляется река. Это вода стремится к воде, и вся задача реки состоит в том, чтобы влиться в море, река вкладывает все силы и всю душу в это стремление, наконец достигает моря и смешивается с ним. И все же она – река, а не море. Эти двое живут в вечном объятии, вечно соединенные, но вечно отличные и чувствующие свое отдельное существование. На самом деле, три философии передают три разных состояния души и три разных пути к реализации Бога. Есть интеллектуальное состояние души, которая достигает Бога через знание, она естественно связывает себя с монизмом, ибо идет поиск только знания своей тождественности с Богом, а все действия и эмоции, вторгающиеся в процессе движения к цели, отодвигаются на второй план. Затем есть действенное состояние души, которая достигает Бога через действие, ведущее к знанию и вдохновляемое эмоцией; здесь цель тоже знание своей тождественности с Богом, но действенное состояние такой души требует определенного ощущения отличности от Бога, без которого действие утрачивает смысл; поэтому душа, если ее импульс к знанию преобладает над эмоциональным, должна на какое-то время задержаться в модифицированном монизме, хоть и признавая чистый монизм в качестве отдаленной цели; однако при преобладании эмоционального импульса над интеллектуальным душа склонна принять модифицированный монизм в качестве окончательного решения. И наконец, есть эмоциональное состояние души, которая достигает Бога через божественную любовь, эта душа связывает себя с дуализмом; ибо единственное желание любви – достичь возлюбленного и любить вечно, что невозможно, если не сохраняется ощущение различий в Единении. Следовательно, три философии – это просто три разные позиции, с которых мы видим единую истину: в конечном счете, ничто в мире не имеет значения, кроме Бога, и цель существования заключается в достижении Его. Могу также добавить, что я лично убежден, что все три состояния души являются необходимыми. Задержавшись в дуализме или даже в модифицированном монизме, мы надолго преграждаем себе путь к конечному освобождению, но, совершая поспешный рывок в монизм, мы рискуем проявить опасную склонность к преждевременному разрушению феноменов, что, при масштабном подходе, нарушает хрупкое равновесие мира. Правильный процесс развития души состоит в том, чтобы сначала осознать свое отличие от Бога, дабы почувствовать влечение к Нему, а затем, осознав это отличие как временное или, по крайней мере, не полное, а допускающее единение за пределами этого мира и возможность продвижения к Нему по правильному пути и по законам того феноменального существования, через которое Он раскрывает себя нам, в конце концов воспринять, что мы и Бог есть Одно, а все феномены временны и иллюзорны, так что, избавившись от имени и формы, мы можем раствориться в Нем и достичь спасения души. Итак, есть три позиции, какова же позиция Упанишад? Упанишады, на самом деле, не ограничиваясь какой-то одной, рассматривают их как три необходимые стадии и занимают то одну позицию, то вторую, то третью. В данном случае речь ведется в духе слегка модифицированного монизма. Есть два нефеноменальных существования: Бесконечное «Я» и Конечное «Я»; с точки зрения Бесконечного Вечного «Я», вселенная уже наполнена Богом, однако мы должны принять во внимание и точку зрения Конечного «Я», того, кто, будучи в действительности Бесконечным, считает себя Конечным. Для этого Конечного «Я» вселенная представляет собой лишь массу его собственных восприятий. Если оно воспринимает Вселенную просто как Материю, то для его целей Вселенная есть Материя и Богом не наполнена; если я рассматриваю вон то дерево как некое количество древесины, смолы, сока и листвы, то только это оно собой и представляет – для меня; если я заглядываю внутрь и воспринимаю там Бога, то это я поместил Его туда, ибо минутой раньше Его там не было для меня, а теперь есть. Говоря более монистическим языком, «Я» вначале представляет себя ограниченным пределами собственного тела, но по мере его возрастания в мысли оно заглядывает в один объект за другим и видит себя в каждом, тогда оно помещает себя во все, пока не наполнит собой все сущее в мире и не осознает, что нет ни «я», ни «не-я», а все есть Бог. Мы видим, что это просто вопрос языка, точки зрения и восприятия, но именно с их помощью продвигается человеческая мысль и им следует отводить должное место. Закон и цель всей индусской мысли есть признание различий, которые они за собой влекут, и вместе с тем, осознание единства, в котором они сливаются.

Но какую бы позицию мы ни заняли, дуалистическую, монистическую или наполовину монистическую, Веданта утверждает в качестве великого сущностного шага осознание того, что после превращения этой вселенной форм и имен в великую гармонию вибраций мы должны будем выйти за ее пределы и осознать, что целое есть лишь материальное выражение единого всеохватывающего Духа. А каков практический результат этого познания? Ибо надо помнить, что Веданта всегда глубоко практична…

Карма-Йога: Идеал

Глава IV[61]. Вечный в Его Вселенной

anejadekaṁ manaso javīyo nainaddevā āpnuvan pūrvamarṣat ǀtaddhāvato’nyānatyeti tiṣṭhat tasminnapo mātariśvā dadhāti ǀ

Есть Одно, и Оно не движется, но опережает мысль, боги не могли догнать Его, когда Оно двигалось перед ними. Неподвижное, Оно обгоняет бегущих. В нем Матаришван правит водами.

Все, что обладает феноменальным существованием, имеет своей опорой Вечного, реальностью же обладает только как отражение в чистом зеркале Его бесконечного бытия. Это в не меньшей степени свойство ума и сердца и образований мысли, чем свойство материи и образований физического эфира, из которых состоит материальная Вселенная. Следовательно, истинность и долговечность любого этического идеала и любого религиозного идеала должны зависеть от его философской основы или, иными словами, от приближенности его фундаментальной идеи к высшей истине Вечного. Если идеал косвенно выражает понимание Вечного, которое лишь отдаленно верно, и смешивает Вечного с Его физическими или психическими проявлениями в этом мире, то такой идеал относительно ложен и недолговечен. Только по этой причине одни индусы, из всех народов древности, поднялись до высочайшей моральной идеи и ее благороднейшей практики. Греки смешивали Вечного с Его физическими проявлениями и осознавали Его в них через Красоту; поэтому красота была единственным моральным законом, который управлял греческой цивилизацией. Для греков этика была делом вкуса, равновесия и пропорций; она основывалась на избегании крайностей любого рода: крайней добродетельности в не меньшей степени, чем крайней порочности. Существенной характеристикой образования в Греции было утонченное развитие личности под вдохновенным воздействием музыки и через изящную игру интеллекта; справедливость у греков – это чувство тонкого равновесия между обязательствами человека по отношению к себе и обязательствами по отношению к другим – греческий гражданский идеал; внешние нормы приличия – основа публичной морали; чувство пропорции – единственный ограничивающий закон в личной этике. Идея божества сводилась к прекрасному и блистательному буйству их Олимпа. Отсюда очарование и многогранность греческой цивилизации, и отсюда же ее недолговечность в качестве отдельной культуры. И римляне тоже смешивали Вечного с Его проявлениями в физической природе, но римляне понимали Его не как Красоту, а как силу, подчиненную закону; строгая и упорядоченная сдержанность управления Вселенной была той чертой в устройстве Природы, которая главенствовала в их мысли. Юпитер был для них Правителем и великим Законодателем, чьи указы обязательны для всех и для всего; сам смысл слова религия, оставленного ими европейскому миру, – «связывание», говорил о том, что сутью религии является ограничение и привязывание к определенному и предначертанному. Римская этика была исполнена высокой силы и строгости. Дисциплина составляла краеугольный камень их системы; дисциплина действий создавала негибкую верность долгу по отношению к семье и обществу; дисциплина животных импульсов – упорядоченную отвагу и холодную, суровую чистоту; дисциплина ума вырабатывала консервативный интеллект практического склада, чрезвычайно способствовавший созданию могучего и хорошо налаженного Государства, но не развитию многогранной цивилизации. И хоть римский тип цивилизации был долговечней греческого, он не мог выжить из-за несовершенства идеала, на котором зиждился. Красота не есть высшая истина Вечного, а лишь частичное Его проявление в феноменах, явленных, чтобы мы ими наслаждались и владели, но не поставленных перед нами в качестве стандарта устремлений, или цели; душа, которая делает прекрасное своей единственной целью, пресыщается, тяжелеет и вянет из-за недостатка пищи и роста, невозможного без постоянно расширяющейся и развивающейся деятельности. Власть и Закон не являются высшей истиной Вечного, они есть Его проявления в феноменах, находящихся внутри нас для развития и вокруг нас для направления нашего труда, но и они не поставлены перед нами в качестве стандарта для устремлений, или цели. Душа, идущая за Властью, как своей единственной целью, должна в конечном счете утратить меру и погибнуть из-за жесткости и эгоизма; та же, что не видит ничего, кроме Закона, иссыхает или окостеневает из-за прекращения индивидуального расширения. Китайцы, судя по всему, увидели более высокий аспект Вечного, чем эти средиземноморские расы; китайцы обнаружили Его не в явленной физической Вселенной, но в ее возникновении и устроении из того первичного материала, из которого она родилась. Небо, Акаша или Вечный в эфирном элементе, созидает эту устроенную и упорядоченную Вселенную в чреве Земли или облеченной в форму Материи, которая есть последний элемент, развивающийся из Эфира; поэтому Он – Отец, Зачинатель, Распорядитель и Устроитель. Почитание родителей или тех, кто занимает место родителей, стало руководящей идеей китайской этики; упорядоченный уклад жизни, тщательное соблюдение церемоний, правил поведения, выполнение долга – законом повседневности, основой и организацией главных характеристик интеллектуальной деятельности китайцев. Долговечность и непобедимая жизненность китайской цивилизации обусловлена тем, что китайцы уловили то истолкование Вечного, которое, не будучи Его высочайшей истиной, предназначенной человечеству, по меньшей мере приближено к этой истине и является значительным ее аспектом. Это действительно Он в своей связи со Вселенной, но это не все, что есть Он. Однако древние арии Индии полностью совлекли завесу и увидели Его как универсальное Трансцендентное «Я» всего сущего, которое в то же время есть особое «Я», присутствующее в каждом. Арии осознали Его единственность превыше феноменов, узрели Его в каждом из миллионов Его феноменальных проявлений; Бог в Себе, Бог в человеке, Бог в Природе – это были «идеи», выражаемые их жизнью. Арийская цивилизация была поэтому более многогранной, более совершенной и долговечной, чем любая другая. Арии в полной мере обладали чувством сыновнего долга, тщательно регулировали церемонии, правила поведения и обязанности – те же характеристики создания и организации, которыми отличались китайцы. Они в полной мере обладали римской дисциплинированностью, отвагой, чистотой, верностью долгу, заботливым сохранением устоев общества; однако эти элементы характера и культуры, которые у римлян были жесткими, холодными, узкими, лишенными веяния духа в человеке или его ощущения себя божественной личностью, индусы согрели и смягчили их эмоциональным и духовным смыслом, сделали широкими и гибкими, признав наиболее важной индивидуальную жизнь души, стоящей выше и правящей жесткой организацией морали и общества. Арии не отдавались целиком поклонению и культуре прекрасного, как греки, их искусство не было совершенным, однако они чувствовали красоту и искусство в большей степени, чем любой другой из древних народов; в отличие от греков они обладали совершенным чувством духовной красоты, что дало им возможность осознать прелесть и величие Природы за сотни лет до того, как это чувство получило развитие в Европе. В этическом плане у них было более развитое чувство справедливости, чем у греков, более благородные принципы общественной морали, более острое чувство этического и социального равновесия, но они не допускали ограничений беспредельных способностей души; они давали индивидуальности свободно играть, сдерживая и упорядочивая законом типа (касты) лишь ее выходящее за рамки буйство. Вдобавок к этим элементам, которые были сходны у ариев и у разных других цивилизаций, арии обладали более высоким духовным идеалом, который руководил этикой и значил больше, чем просто этика – mores или привычная мораль – в том виде, как она развилась у других народов. Человечность, жалость, благородство, бескорыстность, филантропия, любовь и жертвенность в отношении всего живого, чувство божественного в человеке, христианские добродетели и современные достоинства получили полное развитие в Индии во времена, когда в мире они либо еще не существовали, либо существовали в самом зачаточном состоянии. А развиться они могли благодаря тому, что арийские риши сумели открыть истину Вечного и дать народу представление о Вечном во всем сущем и ощущение Его присутствия в них самих и во всем, что их окружает.