Николас де Ланж - Иудаизм. Древнейшая мировая религия
Если религиозные авторитеты пойдут на это, серьезную утечку из еврейства можно будет трансформировать в количественный прибыток, а также положить конец путанице и несчастьям между членами семей. Однако на глобальном уровне это едва ли окажет существенное влияние на численность евреев в мире (во всяком случае не окажет быстро).
Еще одна возможность – поставить вопрос о миссии. В иудаизм неоднократно обращались неевреи, причем подчас в больших количествах. Скажем, правящие дома Адиабены (на Среднем Востоке) и Хазарии (на северных побережьях Черного и Каспийского морей) обратились соответственно в I и VIII веках; скорее всего, от них и их подданных происходят многие современные евреи. Часто полагают, что бербероязычные евреи Северной Африки – потомки прозелитов. Мишна говорит о прозелитах как об одной из категории евреев, а Библия упоминает о «смешанном множестве», которое сопровождало израильтян при исходе из Египта, а впоследствии стало частью израильского народа. Однако при христианском владычестве евреям запрещалось обращать в свою религию христиан (хотя отдельные случаи имели место), а при мусульманском владычестве запрещалось обращать мусульман. Эти сложности вкупе с превратностями периода эмансипации повлекли за собой неодобрительное отношение к прозелитизму и миссионерству. Тем не менее, если всерьез задуматься об улучшении демографической обстановки, почему бы и не взяться за миссию?
Впрочем, будем реалистами: вряд ли у двух вышеназванных возможностей найдется в иудаизме много приверженцев. Одни евреи закрывают глаза на статистику, а другие напоминают о библейской концепции «верного Остатка». Те раввины, которые пытаются что-то сделать, обычно сосредоточивают усилия на том, чтобы призывать евреев вступать в браки с евреями. Однако в демографическом плане последнее может лишь усугубить проблему.
Политические факторы
Эпоха эмансипации фактически осталась в прошлом. Если бы не период нацистского правления в 1930-е годы с его временным возвратом к средневековой сегрегации и подчинению, можно было бы датировать конец эмансипации 1917 годом, когда в России отменили законодательные ограничения против евреев. Сейчас стран, в которых евреям не предоставляются полные гражданские права, почти не осталось, а подобного рода законы распространяются не только на евреев, но и на все меньшинства, не разделяющие господствующую религию. (Эти единичные случаи относятся в основном к мусульманскому миру.) Нравится это евреям или не нравится, но почти во всех местах своего проживания они подчинены конституции, закону и фискальной системе на тех же основаниях, что и прочие граждане. Как правило, они свободны выражать свою самобытность, и во многих странах особые законы и уложения защищают их религиозные нормы. Хотя часто можно услышать домыслы о «еврейском голосе» (особенно в Соединенных Штатах), еврейских политических партий не существует.
Отдельно нужно говорить о государстве Израиль. В одной лишь этой стране с ее еврейским большинством проблемы религии и государства далеко не решены, а еврейская идентичность и соблюдение религиозных уставов серьезно обсуждаются политиками. Как мы уже сказали, существуют еврейские политические партии, которые имеют небольшую, но существенную, поддержку, а еврейские вопросы нередко приводят к жестоким столкновениям. Ко всему прочему, это имеет непосредственное отношение к правам нееврейских меньшинств и отношениям между евреями и неевреями, а также статусу прогрессивных еврейских движений.
Нынешняя нестабильная ситуация не может продолжаться бесконечно, но пока невозможно предсказать, как она разрешится. Не вызывает сомнения лишь одно: если не принять меры по урегулированию конфликтов, они станут еще более острыми. Уже сейчас есть очень заметное неравенство между разными категориями граждан, недопустимое для секулярного демократического государства. Наличие двух разных определений еврейства (государственное и раввинское) приводит к большим осложнениям для многих граждан, особенно, хотя и не исключительно, в связи с бракосочетаниями и погребениями. Полномочия, которыми был наделен раввинат при системе, унаследованной от Османской империи, неуместны в XXI веке. Поляризация между укоренившимся религиозным консерватизмом и воинствующим антирелигиозным секуляризмом, который служит одним из двух основных источников конфликта в израильском обществе, – прямое следствие смешанной конституции, в которой секулярный и демократический характеры государства сознательно ограничены во имя защиты религиозного сектора.
До недавнего времени еврейская диаспора воздерживалась от участия во внутренних делах Израиля. (Исключение составляли религиозные ультратрадиционалисты, но их немного, и они в любом случае относятся к этому государству подозрительно или враждебно.) Однако с 1970-х годов ситуация стала меняться. Прогрессивные (в том числе ведущие консервативные) еврейские организации на Западе, восприняв наконец Израиль всерьез, стали организовывать там свои филиалы, раввинистические школы и даже киббуцы. По ходу дела они оказались вовлечены в дебаты о политической системе, которая ставит их в тяжелое положение. Со своей стороны демократические политические группировки в Израиле напрямую стали просить диаспору о поддержке. В дискуссиях затрагиваются вопросы не только об отношениях между религией и государством, но и более общие вопросы о гражданских правах, в том числе правах женщин и неевреев. Проблемы Израиля воспринимаются как проблемы всего нееврейского мира. Будет ли эта тенденция способствовать решению трудностей или усугубит их, пока остается неясным.
Между тем государству Израиль необходимо уладить и более широкие проблемы, связанные с понятием «еврейского государства». У сионистов оно первоначально означало государство для евреев, но может быть понято как отсылка к древним галахическим и философским дискуссиям о государстве, управляемом по еврейским принципам. Но что это за принципы? У религиозных евреев свое мнение на сей счет, а у секулярных свое. Как мы уже сказали, Ахад Га-ам и «культурные сионисты» надеялись, что это государство будет этической и культурной сокровищницей еврейского мира, а также светочем мира в целом. Но реалистично ли это? Многим хотелось бы думать, что да. У Израиля есть много достоинств, а его воздействие на евреев, которые приезжают в него со всего мира, колоссально. Однако голосу Израиля не хватает нравственной убедительности, пока в этой стране существуют такие формы неравенства и несправедливости, какие приезжие не допустили бы в своих собственных странах. Более того, гости не могут не замечать, сколь мало уважения проявляют к иудаизму многие жители Израиля, особенно если сравнивать с условиями, которые существуют у них на родине. Быть может, когда эти проблемы будут решены, Израиль и впрямь станет «светом народов».
Социальные аспекты
Как мы уже сказали в главах 5 и 6, еврейская жизнь традиционно строится вокруг семьи и синагоги. Раньше после свадьбы новобрачные начинали ходить в синагогу либо родителей жениха или невесты, либо какую-то другую (при переезде на новое место). Сейчас в брак вступают позже, чем раньше, причем часто уже после определенного периода совместной жизни. Некоторые пары предпочитают гражданскую церемонию синагогальной, а то и вовсе обходятся без формальной регистрации. Зачастую они не посещают синагогу, пока у них не рождаются дети. Однако их может привлекать «хавура» («товарищество») или какая-то другая неформальная еврейская группа. Такие группы привлекательны также для одиночек и гомосексуальных пар. Синагоги далеко не всегда отличаются гостеприимством к тем, кто не соответствует традиционной семейной модели. Впрочем, часто это происходит бессознательно. Некоторые синагоги даже пытаются исправить ситуацию и тем самым меняют свой характер.
Эти перемены пока незначительны, но с годами они станут заметнее. Не исключено, что истеблишмент сделает попытку сомкнуть ряды вокруг традиционной семьи, за устои которой сейчас многие опасаются. Однако такое ретроградство едва ли окажется эффективным. Лидерам и организаторам еврейских общин придется смириться с тем, что люди начинают ожидать и требовать удовлетворения своих личных потребностей. А это неминуемо бьет по традиционной семье и общинной структуре. Такие ожидания и требования не только не идут на спад, но звучат все чаще. Сейчас их можно услышать уже не только от феминисток и геев, которые раньше находились в авангарде данного движения, но и от обычных молодых людей. Вполне вероятно, что к ним присоединятся и люди более старшего возраста.
По мере того как меняются особенности идентичности и межгрупповых отношений, синагоги начинают принимать смешанные семьи, состоящие из евреев и неевреев. Растет число прозелитов, причем не только за счет желающих вступить в брак с евреем/еврейкой, но и за счет тех, кто подлинно интересуется иудаизмом. Углубляются контакты между синагогой и обществом. Например, с местными церквями и другими религиозными институтами они не только вступают в диалог, но и осуществляют различные социальные, образовательные и прочие программы.
