Судьбы апостолов. Мифы и реальность - Ирина Сергеевна Свенцицкая
Дальнейшая история Филиппа развивается следующим образом: Филипп сомневается, сможет ли он проповедовать христианство в Карфагене, так как он не знает ни греческого, ни латинского языков, на которых говорили жители Карфагена, а только арамейский. На что Иисус ему отвечает, что Он всесилен и сделает так, что Филиппа будут понимать. Ситуация с исторической точки зрения мало вероятная: бытовой греческий язык знали многие в Палестине, а само имя апостола указывает на его связь с греческой традицией. Только сельское население не владело греческим, хотя оно пользовалось названиями распространенных в Палестине разных греческих изделий148 149. По-видимому, создатели апокрифа хотели подчеркнуть связь Филиппа именно с арамейской средой (сирийский язык развился из арамейского), а также показать очередное чудо Иисуса.
Филипп отправляется в путешествие и садится на корабль в Кесарии Палестинской. Нужно отметить, что географически путь Филиппа описан достаточно точно: это тоже одна из особенностей апокрифических деяний, за исключением тех, которые происходят в сознательно выдуманных фантастических странах, как, например, в городе людоедов. Подлинность места действия как бы создает реальный фон, призванный повлиять на восприятие читателями и самого сюжета. На корабль Филипп садится без всякой поклажи и объясняет капитану (навар-ху), что у него ничего нет, кроме Иисуса Мессии. Тем самым подчеркивается отказ апостола от всех мирских ценностей. На корабле происходит важная для сюжета встреча Филиппа с иудеем Хананием. Это имя могло значить достаточно много для читателей апокрифа. Во II веке среди иудейских учителей и книжников достаточно часто встречалось имя Ханании. Возможно, речь идет о конкретном человеке, известном по еврейским источникам. Правда, он выступал против христиан, но особенно активно полемизировал с фарисеями, что перекликалось с антифарисейскими высказываниями Иисуса в Новом Завете150.
Вся команда корабля — христиане, они молились Иисусу, и только Ханания начал издеваться над молящимися. Наказание последовало незамедлительно. Он был поднят на воздух и повешен на мачте вниз головой. В этом наказании можно усмотреть символическое распятие, поскольку он не признавал распятого Иисуса. На мольбы Ханании опустить его, апостол требует признания Бога Иисуса и покаяния в хуле на него. Тогда Ханания произносит длинную речь, в которой все ветхозаветные чудеса связываются с Мессией, Богом Филиппа. Бога Ханания отождествляет с Богом Саваофом (одно из обозначений иудейского Яхве). После речи Ханании Филипп признает его поверившим в Иисуса, и ангел опускает его с мачты. Здесь любопытно отметить, что обращение иудея напрямую связано не с исцелением или воскрешением, как во многих других апокрифических легендах, а с наказанием, страх перед которым по существу заставляет Хананию поверить в Иисуса.
Можно говорить об изменении психологии новообращенных христиан, у которых страх перед возмездием за неверие вытесняет надежду на спасение за совершение добрых дел. Христиане используют суеверия жителей империи, подобными рассказами принуждая их обратиться в свою веру. Моральный аспект учения Иисуса несущественен для них, важно только признание Иисуса всемогущим Богом. Эта психологическая ситуация была характерна именно для посленикейского времени, когда шло массовое обращение язычников в христианство, порой под угрозой насилия, которое оправдывалось спасением неверующих от Божия наказания. Можно думать, что в основу с крещением Ханании положен уже переработанный рассказ в IV веке, в то время как дальнейшая история с противостоянием карфагенским иудеям восходит к более раннему времени.
По прибытии в Карфаген Филипп и его спутники очень быстро избавляются от сатанинского правителя. Интересно описание этого правителя, который назван индийцем, т.е. темнокожим. С выходцами из Индии, как и с египтянами, благодаря смуглому цвету кожи, могли ассоциироваться представления о темных силах. Воины, которые служили правителю, также темнокожие, не исключено, что имеются в виду ливийцы, пребывание которых в Карфагене вполне возможно.
В речи, обращенной к правителю-Сатане, Филипп называет его исчадьем огненным, отродьем Геенны, от века проклятым, ненавистником праведности и всякой истины врагом. Характерно числовое преувеличение (и в то же время квази-точность указания лет) господства сатанинских сил в Карфагене: три тысячи семьсот девяносто пять лет «веселились вы здесь и куражились». Возможно, это преувеличение связано с общим представлением о господстве языческих верований в этом регионе, но скорее всего это литературный прием, чтобы подчеркнуть превосходство власти апостола над столь длительной властью не столько самого правителя, сколько сатанинских сил вообще (поэтому употреблено местоимение вы). Но не взирая на грозные обвинения, никакого поединка между правителем и апостолом не происходит. Создается впечатление, что эпизод с сатанинским правителем механически объединен с остальным рассказом, возможно, даже сокращен в окончательном тексте. Хотя изгнание правителя — главная задача, поставленная Иисусом перед Филиппом, решить ее удается слишком легко, и в отличие от других эпизодов, никакого особого наказания этот правитель не получает.
Главное содержание апокрифа посвящено христианизации карфагенского населения и борьбе Ханании, ставшего истинным христианином, с иудеями. Можно обратить внимание на проповедь Филиппа перед карфагенянами, направленную против поклонения изображениям: «Вымыслом живописцев и кумирами не обольщайтесь, ибо из камня и дерева, глины, олова и свинца, серебра или золота, железа и меди люди их делают. Есть глаза у них. но не видят, уши есть, но не слышат, и нет дыхания на устах их; не обоняют их ноздри, и гортань безмолвна, а чтобы не рассыпались, скреплены они гвоздями и скобами. Оттого и носят их, что сами ходить не могут. Не страшитесь —• ни худого, ни доброго сделать они не в силах»'. Эта проповедь, направленная против изображений, существенно отличается от поздних апокрифов, таких как Деяния Андрея и Матфея в стране людоедов, где и статуи и изображения сфинксов носят по существу сакрально-символический характер. Похожее выступление, как было сказано выше, встречается и раннем апокрифическом Деянии Иоанна. В Деяниях Филиппа можно увидеть
