Тимоти Келлер - Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих
XX век породил один из наиболее примечательных и тревожных парадоксов в истории человечества: самые вопиющие акты нетолерантности И насилия в этом веке совершались теми, кто считал религию источником нетолерантности и насилия[14].
Бок о бок с подобными стремлениями уживалось широко распространенное в конце XIX и в начале XX веков убеждение в том, что с развитием науки и техники религия постепенно утратит силу и отомрет сама. Сторонники этой точки зрения считали, что религия играет определенную роль в человеческой эволюции. Когда-то мы нуждались в религии, чтобы выжить в пугающем и непостижимом мире. Но по мере развития науки, по мере того, как мы начали все лучше понимать свое окружение и успешнее управлять им, наша потребность в религии стала снижаться – по крайней мере, так считалось[15].
Но ничего подобного не произошло, в настоящее время «тезис секуляризации» в целом дискредитирован[16]. Количество приверженцев растет практически у всех основных религий. В развивающихся странах численность христиан стремительно увеличивается. В настоящее время в одной Нигерии прихожан Англиканской церкви больше, чем во всех США. В Гане больше пресвитериан, чем в США и Шотландии, вместе взятых. Количество христиан в Корее выросло с одного процента до 40 % за сотню лет, эксперты считают, что то же самое сейчас происходит в Китае. Если через пятьдесят лет в нем будет насчитываться полмиллиарда китайцев-христиан, этот феномен изменит ход истории человечества[17]. В большинстве случаев численность христиан растет отнюдь не за счет приверженцев более секуляризованной, непрочной веры, как предсказывали социологи. Скорее, это полноценная, прочная вера в сверхъестественное, в чудеса, в авторитет Священного Писания и личное обращение в веру.
В наши дни количество приверженцев растет практически у всех основных религий
Поскольку позиции религиозной веры во всем мире прочны, попытки подавления или контроля только укрепляют ее. После Второй мировой войны, высылая из Китая западных миссионеров, китайские коммунисты думали, что покончили с христианством в стране. Но этот шаг привел к лидерству местной церкви и, следовательно, укрепил ее.
Религия – не просто отживший механизм, который помогал нам приспосабливаться к окружающей обстановке. Это неизменный, центральный аспект человеческой природы. Такую горькую пилюлю непросто проглотить светским, нерелигиозным людям. Всем хочется думать, что именно они занимают центральное и господствующее положение, а вовсе не придерживаются крайних взглядов. Но в мире господствует полноценная религиозная вера. И нет никаких причин ожидать, что эта ситуация изменится.
2. Осуждение религии
Религию невозможно искоренить или лишить власти с помощью правительственного контроля. Но нельзя ли при помощи образования и разумных доводов найти способ развенчать в глазах общества религию, которая претендует на «истинность» и пытается обратить окружающих в свою веру? Нельзя ли побудить всех граждан, независимо от их религиозных взглядов, признать, что каждая религия или вера – всего лишь один из многих в равной степени верных путей к Богу и образов жизни в мире?
Такой подход создает атмосферу, в которой притязания религии на исключительность выглядят невежественными и возмутительными даже в личных беседах. Для этого вновь и вновь высказываются определенные аксиомы, которые в конце концов приобретают статус проявлений здравого смысла. Тех, кто не придерживается этих аксиом, клеймят, считая неумными и опасными. В отличие от первой стратегии такой подход к религиозной розни оказывает некий эффект. Но большого успеха не имеет и он, поскольку в его основании заложена роковая непоследовательность, даже, возможно, лицемерие, что и приводит в итоге к крушению всех умственных построений. Далее приводятся некоторые из этих аксиом и проблемы, связанные с ними.
«Все основные религии в равной степени верны и в общих чертах учат одному и тому же».
Это утверждение настолько общеизвестно, что недавно один журналист писал, что каждый, кто верит «в существование низших религий» – «экстремист правого толка»[18]. Действительно ли мы готовы утверждать, что «Ветвь Давидова»[19] или религии, по обрядам которых полагается приносить в жертву детей, ничем не хуже любых других? Подавляющее большинство людей с этим не согласится.
Почти все, кто утверждает равенство религий, имеют в виду основные мировые религии, а не отколовшиеся секты. Подобные возражения я услышал от одного студента во время упомянутой выше дискуссии. Он настаивал на том, что разница в вероучениях иудаизма, ислама, христианства, буддизма и индуизма поверхностна и незначительна, и в целом приверженцы всех этих религий верят в одного и того же Бога. Но когда я спросил его, кто такой Бог, студент назвал Его Духом вселенной, который есть Любовь. Проблема этой позиции – ее непоследовательность. Ее сторонники утверждают, что доктрины неважны, и в то же время отстаивают свои доктрины о природе Бога, которые идут вразрез с представлениями всех основных религий. Буддизм вообще не рассматривает Бога как личность. В иудаизме, христианстве и исламе Бог заставляет призывает людей к ответственности за свою веру и поступки, и не все Его качества можно свести к любви. Как ни парадоксально, идея о неважности доктрин сама по себе является доктриной. Она содержит конкретные представления о Боге, которые навязывает нам как более возвышенные и просвещенные, нежели представления большинства основных религий. Следовательно, поборники этих взглядов делают то же самое, что запрещают делать другим.
«Каждая религия видит частицу духовной истины, но всей истины целиком не видит ни одна из них».
Иногда эту точку зрения иллюстрируют притчей о слепых и слоне. Несколько слепых повстречали на дороге слона и попросили разрешения ощупать его. «Слон длинный и гибкий, как змея», – сказал слепой, потрогавший хобот. «Вовсе нет – он толстый и округлый, как ствол дерева», – возразил второй слепой, ощупав слоновью ногу. «Нет, он огромный и ровный», – заспорил третий, гладя бок слона. Каждый из них ощупал лишь одну часть слоновьего тела, и никто не сумел представить себе слона целиком. Точно так же, говорится далее, мировые религии улавливают каждая свою часть истины о духовной реальности, но никто не может увидеть «слона» целиком или претендовать на всеобъемлющие представления об истине.
Такой пример оборачивается против тех, кто им пользуется. Рассказчик в притче не слеп. Но как можно знать, что слепые получили представление лишь об одной части тела слона, и не заявлять тем самым, что ты сам видишь слона целиком?
В возражениях, согласно которым никто из нас не в состоянии охватить всю истину, присутствует лишь видимость смирения, поскольку обычно к ним прибегают, чтобы опровергнуть все прочие притязания на знание истины и тем самым высокомерно претендуют на знание истины, превосходящее все прочие… Нам остается лишь спросить: «Что это за [абсолютная] уверенность, с которой вы смеете утверждать, что абсолютные заявления в разных священных писаниях относительны?[20]
Как можно знать, что ни одна религия не видит истину целиком, и при этом не обладать высшими, всеобъемлющими познаниями о духовной реальности – именно такими, в притязании на которые вы отказываете любой религии?
«Религиозные убеждения слишком сильно зависят от культуры и истории, чтобы быть «истинными».
Когда я впервые приехал в Нью-Йорк почти двадцать лет назад, я чаще слышал, что все религии в равной степени истинны. Но сейчас мне обычно говорят, что все религии в равной степени ложны. Аргумент звучит так: «Все нравственные и духовные притязания – продукт конкретной исторической и культурной эпохи, следовательно, никто не должен претендовать на знание Истины, поскольку никто не может судить, является ли одно суждение о духовной и нравственной действительности более истинным, чем другое». Социолог Питер Л. Бергер показывает, что в этом распространенном допущении имеются серьезные нарушения последовательности.
Нам нравится считать, что мы мыслим сами, но не все так просто
В своей книге «Слух об ангелах» Бергер рассказывает о том, как в XX веке была открыта «социология знания», а именно – что люди верят во что-либо потому, что эта вера социально обусловлена. Нам нравится считать, что мы мыслим сами, но не все так просто. Мы мыслим так же, как люди, которыми мы особенно восхищаемся и в которых нуждаемся. Все мы принадлежим к сообществу, которое подтверждает приемлемость одних убеждений и препятствует распространению других. Бергер отмечает, что многое объясняется одним фактом: поскольку все мы заключены в некие исторические и культурные рамки, судить о правильности или ошибочности соперничающих убеждений невозможно.
