Меир Шалев - Впервые в Библии
Первый стих книги Ионы довольно туманен: «И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину: встань, иди в Ниневию — город великий и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня». Когда? Почему? Неясно. Даже место назначения неясно. Название «Ниневия», подобно имени «Иона», тоже упоминается в других местах Библии, но о какой Ниневии здесь речь? О столице Ассирии? Или о «Ниневии вообще», то есть о неком обобщенном городе, призванном символизировать любую огромную и могущественную чужеземную столицу? Похоже, что верен второй вариант, ибо автор ни словом не упоминает об общеизвестных враждебных отношениях между Ассирией и Израилем.
И о чем, собственно, должен Иона проповедовать в этой Ниневии? Какие такие злодеяния совершили ее жители? В книгах других пророков такие вопросы получают четкие ответы. Когда пророк Амос предсказывал разрушение чужих стран и столиц — Тира, Дамаска, Моава и Эдома[86], он перечислял точные причины для наказания каждой из них. Все эти царства тем или иным образом нанесли вред сынам Израиля. В книге Ионы причины наказания Ниневии обозначены весьма туманно. Впрочем, они и не столь существенны, как я это дальше покажу.
«И встал Иона,
чтобы бежать в Фарсис от лица Господня»
Так рассказывает Библия, и читатель удивлен бегством пророка. Как я уже рассказывал, в те времена существовали пророки самых разных типов. Но пророка, убегающего от своих обязанностей, среди них не было. Иона — первый и последний, пытающийся убежать от своего Бога, и этот его побег поразительней и важней всех тех недоумений, которые вызывают у нас его личность, его эпоха, суть грехов Ниневии и содержание его пророчества о ней. Невольно вспоминаются смелые слова пророка Амоса, которые он в известной поэме Бялика обращает к Иеровоаму, царю Израиля: «Не сбежит такой человек, как я!» (в действительности это слова из книги Неемии, 6, 11). У Бялика, правда, речь идет о другом побеге и при других обстоятельствах — о бегстве от царя, а не от Бога, — но слова «такой человек, как я», разъясняют нам, что призвание пророка тотально: оно предполагает не только прямое призвание человека Господом, но и специфическую структуру личности этого человека, и потому понятия «пророк» и «бегство от пророчества» несовместимы.
Но и кроме того, Иона, как всякий человек в Израиле, должен был знать, что от Господа нельзя убежать, потому что Он вездесущ. Это тем более справедливо в отношении побега пророка. Во-первых, потому, что пророк — человек Божий и должен лучше других знать своего господина. И во-вторых — потому что слово Божье горит в нем, а человек не может убежать от самого себя и от своего предназначения. Пророк Амос говорил о своей внутренней пророческой потребности: «Лев начал рыкать, — кто не содрогнется? Господь Бог сказал, — кто не будет пророчествовать?» (Ам. 3, 8) И пророк Иеремия, из глубины страданий, вопил: «Слово Господне обратилось в поношение мне и в повседневное осмеяние. И подумал я: не буду я напоминать о Нем и не буду более говорить во имя Его; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и — не смог» (Иер. 20, 8–9).
Иеремия даже пытался поначалу уклониться от своего призвания на пророчество. «О, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод», — сказал он в 1-й главе своей книги. И Моисей тоже вначале страшился: «Человек я не речистый» (Исх. 4, 10), — и умолял: «Пошли другого, кого можешь послать» (Исх. 4, 13). Но ни одному из них не пришло в голову бежать. Они ограничились лишь робким протестом, тогда как Иона, не сказав Господу ни слова, просто встал, «чтобы бежать» и укрыться в другом месте.
В своей замечательной книге «Моби Дик» Герман Мелвилл рассказывает о христианском священнике, который читает и комментирует морякам книгу Ионы перед выходом в море. Священник описывает там пророка, который убегает, как скрывающийся от полиции преступник, и появляется в Яффском порту в низко опущенной шляпе, чтобы его не опознали. Без поклажи, без спутников, сопровождаемый лишь репликами моряков, которые смотрят на него и дивятся его подозрительному виду. Таким видит верующий читатель того, кто бежит от своего Бога. Впрочем, сам Господь, как это выяснится в дальнейшем, отнесся к Ионе много сердечней и незлобивей.
Иона выбрал Фарсис как полную противоположность Ниневии. Поскольку Ниневия находится на суше, он поплыл по морю. Поскольку Ниневия далеко на Востоке, он отправился на крайний Запад. Но читатель не понимает логики самого этого поступка. Что, Иона пытается удрать из сферы юрисдикции Бога? Но ведь Он заполняет собой весь мир. Бог, со своей стороны, вовсе не удивился и даже проявил неожиданное терпение. Он и не подумал остановить Иону или повернуть его на правильный путь. Не назначил Он вместо него и какого-нибудь другого пророка. Тем самым уже в начале книги мы получаем намек, что не столько Ниневия важна в этом рассказе и не пророчество о ней, не ее грехи и не ее наказание, — важен здесь сам Иона. Пророк, его поступки, отношения между ним и его Богом.
«Но Господь воздвиг
на море крепкий ветер»
Когда Моисей и Иеремия не выразили восторга по поводу своего назначения в пророки, Бог рассердился на Моисея и успокоил Иеремию. С Ионой, как теперь выясняется, он обошелся более драматично. Он «воздвиг на море крепкий ветер». Разбушевалась буря, и корабль, на котором плыл Иона, оказался в смертельной опасности. Моряки — интернациональная команда, как по сей день обычно, — воззвали «каждый к своему богу» и стали сбрасывать в море груз. Но Иона, единственный, кто понимал, что ураган разбушевался из-за него, и знал, что только его Бог может их всех спасти, не сказал никому ни слова, не помолился и не принял никакого участия в этих попытках спасения. Он спустился в трюм, лег там и уснул.
Как можно уснуть в такой ситуации? Оказывается, можно. Иона, уже убежавший единожды, снова сбежал и сейчас. Но на сей раз, поскольку он не мог сбежать с корабля и укрыться в другом месте, он попросту сбежал из действительности в сон.
В душе рядовых читателей, не пророков, бегство Ионы от Господа вызывает множество вопросов, на которые трудно ответить. Конечно, от нас никогда не требовалось нести миру слово Господне и мы никогда не вели с Ним прямой разговор. Но поведение Ионы сейчас, во время бури, понятно даже и нам, самым рядовым читателям. Хотя его сон свидетельствует о глубоком отчаянии, в нем нетрудно обнаружить также обычный эгоизм. Он мог сказать морякам, что вина на нем. Мог помочь им в попытках спасти корабль. Мог, наконец, хотя бы помолиться за них, как будет в дальнейшем молиться за себя и как будут вскоре молиться жители Ниневии. Но Иона не сделал ничего, и его равнодушие к судьбам ближних уже предвещает все, что произойдет потом. Иона действует — точнее, бездействует — из соображений, касающихся лишь его самого. Так он вел себя с моряками в бурю, и так он будет вести себя через несколько дней с жителями Ниневии. Он предпочтет, чтобы их город был разрушен и все они погибли, лишь бы его пророчество сбылось.
Капитан закричал на него: «Что ты спишь? встань, воззови к Богу твоему!» Иона и тут промолчал, но моряки бросили жребий, узнали, что буря произошла из-за него, и забросали его вопросами: «Какое твое занятие, и откуда идешь ты? где твоя страна, и из какого ты народа?» (Иона 1, 8). Нетерпеливый порядок слов и повторяющиеся, поспешные вопросы — не упущение редактора, а свидетельство таланта автора. С помощью этих стремительных, как пулеметные очереди, вопросов, выстреливаемых в пророка из многих уст и с разных направлений, ему удалось создать ощущение жуткой спешки и нарастающего страха.
«Я — Еврей, — ответил Иона. — Чту Господа Бога небес, сотворившего море и сушу» (Иона 1, 9).
Очень интересно. Иона отвечает только на последний вопрос моряков: «Из какого ты народа?» Между тем, с их точки зрения, самый важный и логичный вопрос — тот, который они задали первым: «Какое твое занятие?» Они хотят выяснить, есть ли у него профессиональные навыки, которые могли бы помочь им в попытках спастись. Но на этот вопрос Иона не ответил. Будь он торговцем или пастухом, он, возможно, назвал бы морякам род своих занятий, но что он может сказать им сейчас? Что он пророк? Несмотря на шторм и угрозу гибели, моряки наверняка покатились бы со смеху. Пророк, не сумевший предвидеть бурю, поджидающую корабль, на котором он сам отплывает, — не особенно удачный пророк. Так выясняется, что даже в такие тяжелые минуты самое важное в глазах Ионы — его престиж. Это тоже намек на предстоящее; через несколько дней он крайне обидится, когда Бог простит жителей Ниневии и отменит произнесенное им, Ионой, пророчество о ее разрушении.
Любопытно и другое. Как нетрудно заметить, Иона не ответил на заданный ему вопрос, но зато дал расширенный ответ на вопрос незаданный. Хотя моряки не интересовались тем, каков тот бог, которому он поклоняется, но самая важная и подробная часть ответа Ионы касается именно этого: «Чту Господа Бога небес, сотворившего море и сушу». В сущности, эти слова Иона обращены не к морякам, а к себе и к своему Богу. Так он по-новому определяет себя, своего Бога и отношения между ними после его неудачного побега: я чту Бога, мой Бог — Бог небес, Он сотворил море и сушу. Иными словами, я ошибся. Бог, которого я чту, властвует над всем миром, как над сушей, с которой я бежал, так и над морем, где я нахожусь сейчас.
