Феодор Студит - Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения
89. Когда же изверг прибыл к местному стратигу и клятвами уверил его, что святой никем до него не был подвергнут бичеванию, тот, убоявшись, чтобы он не возбудил гнев императора против него, приводит того доброго мужа, которого прежде посылал, и бичует его пред лицом злодея вдвое больше, чем сколько было назначено тому. И таким образом удовлетворив ненасытного, он отпустил его с дарами и ласкательством. Несомненно, хотя за такое доброе дело – разумею сострадание к праведнику – защитник поплатился ранами на теле, однако он получил поистине большую мзду, далеко превосходящую его страдания.
Страдания преп. Феодора
90. Но пусть наше слово повествует о бедствиях отца в темнице. Какие страдания и бедствия терпел он в этом темном и очень тесном помещении, поможет понять только опыт, потому что слово слабо, чтобы живо представить это. Кто, в самом деле, может изобразить озноб зимой его слабого, как паутина, тела и происходящие отсюда сильнейшие муки вследствие удаления теплоты из конечностей? Кто изобразит знойный жар лета и происходящие отсюда удушье, горячечное дыхание и прочие затруднения в дыхании? Кто – полчища вшей и блох и других малых насекомых, коих всех порождал и питал этот мрачный тайник, столь грязный и полный земли и пыли? [Col. 197] Кто (чтобы сказать о самом тяжком, что всех подвигнет к состраданию) может отдельно изобразить и представить воспаление ран, опухание всех членов и происходящие от этого боли? Умалчиваю о насмешках и поругании со стороны стражей, доставляемых ими преподобному [муках] голода и о том, как они не пренебрегали никаким злом, совершенно отвергнув естественное чувство. Ибо они так изнуряли его жаждой и голодом, что едва малый кусок хлеба, и то не каждый день, а через день, бросали им чрез маленькое отверстие, которое одно только оставили открытым.
91. Говорят, что отец, истомленный сильным голодом, сказал тогда ученику: «Я вижу, сын, что эти люди, кроме всяких других враждебных действий против нас, стараются погубить нас голодной смертью, зная, что она самая жалкая из всех. Но возложим и теперь упование на Бога, Который умеет питать не хлебом только, но и другой, лучшей пищей, так как и всякое дыхание поддерживается мановением Его одного. Так как для меня преимущественно пред всем другим причащение Тела Господня служит поддержкой тела и души (ибо отец везде имел с собою несколько частиц Животворящего Тела или же сам совершал Божественное таинство, когда только мог совершить его), то я и буду причащаться им одним, совсем не вкушая ничего другого. А то, что дается нам в пищу на двоих, пусть будет пищей одному тебе, и то едва будет достаточно для тебя вследствие очень малого количества. Ибо таким образом, быть может, ты несколько подкрепишь свое тело, сохранишь жизнь и сообщишь эконому и братиям о моей кончине, если такова воля Благого».
92. Но Тот, Кто исполняет всякое животно благоволения Своего (Пс. 144:16), не презрел служителя Своего и не дал ему дольше мучиться от невыносимого голода, а удостоил промышления и даровал неожиданную пищу. Именно, один из вельмож, имевших первостепенное значение при императоре, проезжая в то время этой дорогой и узнав все относительно преподобного, в каком он положении и как томится столь великим голодом и другими тягчайшими муками, сжалился над ним (конечно, потому, что Бог склонил его на милость) и приказал, как имеющий дерзновение от власти, выдавать ему с учеником пищу в достаточном количестве, оказывать прочие услуги и впредь не оставлять его без попечения. Таким образом, по благоволению Божию, он избежал грозившей ему жалкой судьбы, несколько укрепив свое тело.
93. В продолжение целых трех лет с того времени оставаясь там в заключении, он терпел многую нужду, как и естественно, в частности, из-за того, что у него вздулся и болел живот, что было у него обычной болезнью. Не успел он немного оправиться или выздороветь, как снова (о, суды Божии!) подвергается испытанию в этом теле, иссохшем и состоявшем из одних только костей. [Col. 200] Именно, в руки губителя [императора], не знаю откуда, попало письмо преподобного и привело его, свирепого, в крайний гнев, так как содержало в себе обличение его безумия и предавало его позору. Он тотчас посылает его к вышеупомянутому восточному стратигу, приказав самому ему отправиться к святому, показать письмо и подвергнуть его сильнейшему бичеванию, до последнего издыхания, чтобы, говорит, впредь больше не злословил. Вскоре прибывши, [стратиг] предварительно спрашивает, его ли или чье-либо еще то письмо, которое в его руках. Когда отец ответил, что его, а не чужое, то, не удостоив иного слова, тотчас приказывает, обнажив, сначала бить на глазах учителя ученика Николая, как его переписчика. Потом, обнажив и святого, дает ему сто ударов бичом, иссекши почти все члены и сокрушив самые суставы костные, которые одни только оставались у него. Затем опять переходит к Николаю, думая, что тот вследствие понесенных побоев будет уступчивее, и понуждает его грозными словами отречься от святых икон и учителя. Когда же нашел его теперь еще более твердым, чем прежде, то, иссекши его руки, ноги и остальное тело сплетенными ремнями и свежими розгами и покрыв вторичными ранами, оставил в таком виде под открытым небом вдвойне мучиться – от боли после бичевания и от холода, ибо тогда был месяц февраль.
94. В то время как преподобный с учеником терпел это в означенном месте, одна женщина, жившая в Вифинии и одержимая демоническим духом, стала под его влиянием корчиться в судорогах, непристойно вращая глазами, извергая пену изо рта и произнося следующие сумасбродные слова: «Мой Лев опять послал Феодору бичи и истерзал тело его. Но идите, говорит, и принесите мне ответ. Однако к нему не приближайтесь, чтобы не сжег вас пламенем, который держит в устах». Потом, немного помолчавши, опять закричала: «Что это? Не было ничего, чего вы хотели? Я знала, что и от бичевания он не покорится, имея предстоящую ему помощь и сидящую в нем силу». И это изрекала и громко возвещала одержимая женщина, хотя была где-то вдали и на большом расстоянии от него, свидетельствуя, думаю, что святому присуща великая благодать и сила, что он остается непобедимым во всех страданиях и что сами злые духи познали свое поражение, тщетно возмутившиеся и вооружившие своих слуг против непобедимого.
95. [Col. 201] Но божественный отец, вытерпев невыносимые, по моему мнению, боли от тяжких тех ударов, после этого лежал на земле совершенно мертвым и не мог хотя бы немного перевести дух, был способен разве только чувствовать боль, но не принимать пищи, ни питья, ни сна, хотя бы на самый короткий срок, ни иного чего-либо, что дается и умирающим. Видя его в таком состоянии и забывая о своем, хотя и сам был сильно измучен, ученик принимается за его лечение. Именно, спросив ячменного отвара и смачивая им иссохший язык отца и вливая в рот в небольшом количестве питье, он мало-помалу возвратил ему силы и оживил мертвого. Когда же увидел, что мало-помалу восстановляется в нем жизненная сила, обращается к лечению уже загнивших членов, ибо многие из них, при совершенно омертвевшем[476] теле его, стали черными и загноились. Видя, что они висят, отделившись от остальных, и негодны, он поэтому обрезает их малым ножом и удаляет от более здоровых, чтобы хотя оставшиеся как-нибудь зажили и срослись.
96. Пробыв в таком невыносимом болезненном состоянии целых девяносто дней и не получив малого отдыха от [не прекратившихся] еще страданий, он, едва бывший в состоянии переступить порог двери, обрел новые страдания, более тяжкие заключения и другие более далекие путешествия по воле жесточайшего императора, щедро умножавшего его бедствия. Именно, с большой поспешностью прибыл от него один человечишка, грубый и безжалостный, раб денег и всюду воображавший себе золото, ибо таковым надлежало быть слугами беззаконного. Лишь только он прибыл, первым его делом было – обыскать все щели тюрьмы, изрыть стены и обследовать землю, ощупывая руками, не найдет ли где золота. Ибо изверг, предполагая и в других присущую ему ненасытность души, думал, что приходившие получали наставление за деньги и что отец скопил много их. Но когда оказалось, что трудился напрасно и не больше как сумасшествовал (ибо где там было искать даже и тени, так сказать, золота!), тогда вымещает зло на другом. Именно, с оскорблениями и побоями выведя преподобного вместе с учеником из заключения, он передает их сопровождавшим его слугам вести обоих с большой и невыразимой поспешностью по дороге в Смирну, ибо приказал туда отвести их[477].
97. Но божественный отец, силы которого совсем иссякли, однако же, уповая на Того, Кто дает дыхание умершим, последовал за оными грубыми [людьми], которые днем бесчеловечно гнали его, ночью же, как какого-нибудь беглеца, заковывали в деревянную колодку. С трудом и едва прибыв в Смирну, он вместе с учеником передается ее предстоятелю, мужу, бывшему покровителем зла и наставником нечестия [ереси]. [Col. 204] Заключенный им в одном подвальном и мрачном помещении, он взирал на единого всевидящего Господа, Которого одного лишь имел утешением в бедствиях и хранителем, так как ради Него и предал себя таким страданиям.
