Василий Ефремов - Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф
Сегодня мы наблюдаем сотни видов человекообразных, приматов — конструкций, оставшихся позади, с какого-то момента не прошедших ценз, не сдавших, так сказать, экзамен. Добавим, что любой из этих видов остается как бы зарезервированной попыткой в случае полного вырождения человека (что не так уж невероятно — К. С. Льюис: «Окончательная победа человека над природой окажется упразднением Человека») продолжить намерения эволюции — не оставлять Землю без разума. Если человек до того оставит их в живых. Теперешние масштабы деятельности человека, масштабы вмешательства в среду таковы, что без проявления воли вскоре вокруг нас ничего не останется живого. Принципиально уже сейчас мы «ни в одном аспекте не зависим от биосферы» (Э. М. Галимов). Таков ныне человек — «органический носитель эволюции». Так же целевое вмешательство человека и в собственную биоприроду, бионачала (плюс компьютеризация поведения) — суть движения ее же, эволюции, ее узнаваемые черты и далеко ведущие начертания (см. Букалов А. В. «О начале нового этапа биологической эволюции человека как вида Homo sapiens sapiens»). Добавим, что собственно цель жизни, разума или человечества пока не определена. Идет суммирование технологий. Некая критическая сумма и определит цель и мало, похоже, не покажется.
Но о религиях. Эволюционная тенденция избыточности прослеживается во всех случаях возникновения нового: и в сфере биологии, и в сфере науки, познания, и в сфере социальных процессов, к каковым причислить можно религию. Можно начать с того, что постулаты христианства не могли возникнуть на ровном месте. Возмужал-де Иисус, подумал и начертал или озвучил все христианские нормы и принципы. Не создается таким образом ни одна теория, ни одно открытие не делается таким образом. Даже над той же теорией эволюции до гения Дарвина поработали сотни его предшественников и современников (в том числе и в России). Имена перечислить сложно, да и нет надобности — налицо уже оговоренная множественность, избыточность. «Разве Иисус был распят за свои нравственные поучения, за Нагорную проповедь? Конечно, нет. Эти истины уже издавна были ходячими в синагогах, никогда никого не убивали за их повторение», — это цитата из поименованного выше исследования Ренана. Надо понимать, что великое множество людей уже высказывали идеи христианства и выслушивали их. Существовало несколько сект (ессеи, терапевты и др.) с идеологией, близкой к христианству.
Здесь уместно вспомнить, что край этот, народы этого края были привычны к профессии пророк. Пожалуй, наиболее доходчиво обрисовал эти пророческие времена и действия видный греко-римский историк и философ тех же времен Цельс (прозвище — Врач). Есть смысл, чтобы ориентировать, направить читателя в описываемое время, процитировать его высказывание полностью: «Существуют много людей, которые, не имея ни имени, ни звания, с величайшей легкостью и по всякому ничтожному поводу ведут себя в святилищах и вне их, как будто они охвачены пророческим экстазом. Такое же зрелище представляют и другие люди, странствующие, как нищие, и обходящие города и военные лагери. Все они знают одни и те же слова и сейчас же готовы пустить их в ход: „Я, мол, бог“, или „сын бога“, или „дух бога“. „Я пришел, потому что приближается конец мира, и вы, люди, неправедности своей ради, идете к своей гибели. Но я спасу вас, и вы скоро увидите, как я возвращусь назад, облеченный силой небесной. Блажен тот, который чтит меня теперь. Всех других я предам вечному огню, и города, и страны, и людей. Те, которые не хотят верить в предстоящий им страшный суд, будут некогда тщетно раскаиваться и вздыхать! Тем же, которые поверили в меня, я обеспечу вечную жизнь“. К этим страшным угрозам они примешивают еще странные, полубезумные и безусловно непонятные слова, смысл которых не может разобрать ни один рассудительный человек, так темны они и так мало говорят, зато первый попавшийся дурак или шут гороховый может толковать их, как ему угодно. Эти мнимые пророки, которых я не один раз слышал собственными ушами, уличенные мною во лжи, признавались мне в своих слабостях и соглашались, что они сами придумали свои непонятные слова», конец цитаты. Цельс, эллин и язычник, весьма скептически был настроен по отношению и к Христу, и к христианству. Все труды его карательно уничтожены церковью в свое время, но один из документов — «Правдивое слово», написанный примерно в 160 году, почти полностью сохранился в полемическом трактате христианского историка того же времени Оригена «Против Цельса», построенном как диалог.
Интересно, что местное народонаселение не гоже было к искусствам. Ни к живописи, ни к архитектуре, ни к иным изяществам способности здесь не отмечено. Следует оправдательно сказать, что это было запрещено Моисеевым Законом (кстати, очень похоже на некую генетическую программу для народа в целом, если смотреть из современности). Вся сила нации пошла на беспрецедентное штудирование Писания, на упования о мессии и жажду мести. Безусловно, среда была благоприятной для деятельного пророчества Иисуса Христа. Всех пророков с их программными речами, конечно, не перечесть. Богата была Иудея как историческими суперпророками, так и мелочью, зарабатывающей этим ремеслом на жизнь. Иерусалимский базар небось кишел в праздники говорливыми пророками, философствующими прорицателями и бесноватыми. Многие из них говорили дело. Понятно, что вместе с ними по городам и базарам уже бродил и «призрак христианства». Избыточность была налицо — стохастический напор на проблему уже был необходимым и достаточным. И вот этот «панспермический» поток. В нем: оставшееся позади множество пророков — предхристианских «уклонистов», вещавших до Иисуса; далее — шумное множество пророческой братии, проповедовавшее одновременно с ним, — современники-конкуренты того же толка; далее — разномастная сектантская и пророческая толпа переступивших его в неодолимом беге времени и жизни. Но история уже понесла от Иисуса. Или, применительно к древу религий, — иудаизм дал давно ожидаемый отросток: «И произойдет отрасль от корня Иесеева, и ветвь произрастет от корня его…» [Ис, 11: 1]. И пережившие его претенденты-неудачники уже кричат его имя на дорогах Палестины и мира, или даже присваивают его, соперничая теперь уже с апостолами, а точнее — им помогая (прав Цельс, много их было, были и заметные). Вослед им из Иудеи глядят, отворачиваясь, не слышат имеющие уши заступники прямой веры, неколебимые хранители далеких истин своих пророков. Это, конечно, поэтизированная (в память Мережковского), но чисто эволюционная, биологическая картина. Здесь можно было бы повторить и притчу Иисуса о зернах колоса (семенах одуванчика в нашем примере), склеванных, иссохших и т. д., и лишь одно из их множества, заготовленного эволюцией, проросло.
Безусловно, для возникновения новой религии ожидалась личность. Заметная личность ожидалась довольно долго. Состоялись, однако, и личность, и ошеломляющее событие — в делах легендарных, культовых дополнение знаковое. Хотя распять, как уже говорилось, по тем временам не великое дело, но в данном конкретном случае казнь была освящена личностью — Иисусом, уже названным Христом. Христианство получило мощный импульс к жизни. Правда, поначалу, в первые десятилетия, мало кто эту казнь заметил, — ну, погиб один раб из миллионов рабов (Павел Штейнманн), а прозвище «христиане» (можно перевести как «мессиянцы» или «помазанцы») вообще придумали насмешливые жители Антиохии, язычники. Однако первое деление зиготы можно и не уследить. Раскрутка имени Христа наберет силу лишь через века.
Чуть вернувшись, обратим внимание на замечание Штейнманна. Того не ведая, он высказал всеобъемлющий закон жизни, статистику успеха и прогресса, лежащие в основе эволюции: одна удачная попытка из непреложного миллиона, один гений из непреложной тысячи провозвестников-предшественников, одна спора из сотен тысяч и т. д., т. д., и, наконец, одна счастливая планета из миллиона миллионов безжизненных.
Отправные положения
Оставим пока религии религиям, очерк этот об Иисусе Назарянине. Об Иисусе, он же Христос, преступнике, и его подельниках. О преступнике, уничтоженном и пока не реабилитированном официальной иудейской церковью. Преступнике с точки зрения тогдашнего иудейского и римского права — опасном государственном преступнике, агитировавшем к насильственному свержению официальной церковной власти, разрушению ее идеологии и даже к собственному воцарению. Совершенно правильно отметил Ренан: только за проповеди не убивают. Собственно, и Иоанн Креститель пострадал не за проповедническую смелость обличать фальшивую набожность фарисеев или отпускать грехи, а, скорее всего, за то, что обвинил Ирода и его вторую жену Иродиаду в порочном прелюбодействе и кровосмешении, полагают историки. А уж головы лишился совсем ни за что — по прихоти разнузданной падчерицы-танцовщицы, наученной Иродиадой. Хотя такие замашки при царских дворах и не были чем-то из ряда вон выходящим, народ все-таки содрогнулся и был возмущен.
