Ричард Карье - Почему я не христианин
Подумайте об этом. Допустим, некто подходит к школе с заряженной штурмовой винтовкой, с намерением поубивать как можно больше людей. Любящий человек заговорит с ним и попытается помочь ему решить его проблемы или убедить его остановиться, а если это невозможно, то даст ему прямо в челюсть и отберёт у него оружие. А любящий человек, наделённый божественными возможностями, может попросту превратить вылетающие из дула пули в попкорн, либо же одним прикосновением излечить стрелка от безумия (или просветить от невежества), которое толкнуло его на это преступление. Но бог ничего такого не делает. Следовательно, любящего бога не существует. Или представим цунами, которое приближается к берегу и вскоре разрушит жизни миллионов людей. Любящий человек предупредит их, расскажет им, как лучше всего защитить себя и своих детей. А любящий человек, наделённый божественными возможностями, может просто успокоить море, или сделать так, чтобы человеческие тела стали не подвержены серьёзным травмам, а единственной трагедией, которую им пришлось бы перенести, стала бы временная боль и потеря материальных ценностей. Мы сделали бы так, если бы могли, — а бог именно что может. То есть, либо бог поступил бы так же, как мы, либо же бог хуже нас. Гораздо хуже. В любом из этих случаев, христианское учение ложно.
Это утверждение также логически неоспоримо. Поэтому христиане снова вынуждены выдумывать оправдания adhoc, чтобы объяснить факты — в ход опять идут рассуждения о свободе воли, о «тайных планах», о желании испытать нас или дать нам дополнительные возможности сделать добрые дела, и всё в таком духе. И, по-прежнему, у христиан нет никаких доказательств того, что эти доводы верны. Они просто «сочинили их», чтобы объяснить очередной ляп своей теории. Но, опять же, даже если отложить в сторону эту серьёзную проблему, то всё равно эти adhoc подпорки дела не спасают. Поскольку невозможно оставить в стороне фактическое положение дел, которое сильно расходится с тем, что мы бы наблюдали, если бы христианская теория была верна. Ведь, согласно христианской теории, бог не может быть ограничен в своих действиях сильнее, чем мы (если вообще что-то и ограничивает его действия, то таких ограничений, безусловно, должно быть меньше, чем у нас), и бог любит любовь — и, следовательно, это любящее существо, то есть он стремится действовать так, как должно быть свойственно любящему существу. Из этих двух пунктов следует, что мы увидим соответствующие проявления божественной деятельности, и ничем нельзя объяснить тот факт, что ничего подобного не наблюдается. Остаётся лишь отвергнуть одно из этих двух основных условий теории. Таким образом, христианская теория либо неверна эмпирически, либо же внутренне противоречива и, следовательно, неверна логически.
На самом деле, все adhoc оправдания полного и абсолютного бездействия бога сводятся к одному и тому же: к утверждению, что к богу применимы другие правила, нежели к нам. Но это противоречит положению теории, согласно которому бог добр — что должно обязательно означать, что бог «добр» в том же самом смысле, в каком, согласно ожиданиям бога, должны быть добрыми и мы. В противном случае, когда бога называют «добрым», это означает нечто иное, чем когда называют «добрым» кого-то ещё, а потому называть бога «добрым» бессмысленно по сути. Если имеются основания называть бога «добрым», то это должно означать то же самое, что называть «добрым» вас или меня. И христианская теория, согласно которой бог «любит любовь и ненавидит ненависть», подтверждает этот вывод, поскольку «любить любовь и ненавидеть ненависть» и означает быть «добрым» применительно к вам или ко мне. Быть добрым значит любить, а не ненавидеть. И это также подразумевает вполне определённое поведение.
Всеми признаётся, что «возлюбить своего ближнего, как себя самого» означает давать ближнему то, в чём он нуждается, оказывать ему помощь, когда он ранен или попал в беду, давать ему то, что он заслужил, и не забирать у него ничего, кроме того, что он дал вам сам. Это означает давать воду жаждущим, оберегать детей от опасностей, исцелять больных. Сам Иисус говорил так. Нам заявляют, что именно так он говорил и поступал, и христиане, безусловно, должны этому верить. Таким образом, если бог «добр», то это означает, что у него должно быть стремление делать все эти вещи — и нет никаких оснований полагать, что ему недостаёт на это возможностей. А ведь тот, у кого есть возможности и желание действовать, будет действовать. Следовательно, поскольку бог не делает ничего из этого, можно заключить, что у него либо нет таких возможностей, либо он не испытывает такого желания. В любом из этих случаев христианское учение ложно.
Этот вывод следует из того, что бог не может быть ограничен в своих действиях сильнее, чем мы. Значит, бог обязательно должен стремиться и обладать возможностью сделать то же, что и мы с вами, и, следовательно, христианский бог совершал бы те же добрые поступки, что совершаем вы и я. И тот факт, что он их не совершает, доказывает, что бога не существует. Таким образом, все оправдания, придуманные для бога, попросту никуда не годятся. Потому что не имеет значения, какие могут быть у бога планы, но он всё равно не смог бы удержаться от того, чтобы творить добро, причём гораздо большее того, на которое способны мы, потому что именно это и означает быть добрым. Его собственная доброта подвигла бы бога на действия, на добрые поступки, — точно так же, как это происходит и с нами. Для бога не пришлось бы искать оправданий, поскольку ничто не могло бы помешать ему совершать правильные, с моральной точки зрения, поступки.
Поэтому причины, по которым бог воздерживался бы от каких-то действий, не могут отличаться от причин, которые удерживают от действий любых других хороших людей. Дети должны учиться, и процесс обучения зачастую труден. Но это никак не значит, что дети должны попасть под машину, для того, чтобы узнать, что нельзя переходить дорогу, не посмотрев по сторонам. Люди должны уметь бороться, чтобы почувствовать цену тому, что они получили и чему научились. Но это никак не значит, что они должны подвергнуться пыткам или казням или быть измотаны изнурительной болезнью, чтобы оценить, насколько хорошо быть здоровыми и жить в мире. Ни один добрый человек не смог бы пойти на использование столь жестоких методов обучения, он не смог бы даже вообразить какую-либо оправдывающую их цель. В действительности добрый человек невыносимо страдал бы, если бы был не в силах остановить такого рода вещи… и ему было бы ещё хуже, если бы это всё было вызвано им самим!
С другой стороны, любое оправдание, какое только можно было бы вообразить для объяснения бездействия бога, обязательно должно быть применимо также и к нам. Если у бога есть серьёзная причина, чтобы ничего не делать, то она будет столь же уважительным основанием и для нашего бездействия. Те же нравственные правила, которым полагается следовать нам, должны относиться к каждому, кто добр — включая, конечно же, и христианского бога. У бога не может быть больше причин, чем у нас, чтобы ничего не делать — напротив, должно быть совершенно наоборот: ведь это только наши возможности ограничены, и поэтому у нас больше легитимных оснований для бездействия, чем могло бы быть у бога. Поэтому, если я совершаю хороший поступок, облегчая чьи-то страдания, то при тех же обстоятельствах это было бы хорошим поступком и со стороны бога. А если бог поступает хорошо, когда воздерживается от действий, то, значит, и я поступлю хорошо, если поведу себя аналогично в тех же обстоятельствах.
Никуда не годится и утверждение, что бог должен сидеть, сложа руки, чтобы творить добрые дела могли мы сами. Потому что хорошие люди так не поступают. Так что для «доброго» бога это не может быть оправданием. Вот представьте себе. Вы можете исцелить кого-то от СПИДа. У вас есть идеальное лекарство от этой болезни, в шкафу на полке. И вы об этом знаете. Но вы ничего не делаете, просто чтобы дать возможность учёным самим изобрести это лекарство, — даже если это займёт так много времени, что миллиарды людей будут страшно мучиться и умрут, прежде чем лекарство будет создано. В каком из миров это считалось бы правильным поступком? Да ни в одном из миров. Когда у нас под рукой и в полном распоряжении есть все средства, мы можем сидеть, сложа руки, только если другие уже взялись за дело. Другими словами, если беду уже устраняют, возможно, даже, по нашему призыву, то, очевидно, тогда нам самим уже ничего делать не остаётся. Но было бы нестерпимо, бессовестно и совершенно аморально скрывать лекарство от СПИДа лишь для того, чтобы преподать каждому урок. Так хороший человек не мог бы и не стал бы себя вести.
К этому выводу можно прийти многими путями. Я считаю, что было бы стыдно, если бы я не дал ясного и честного совета моим друзьям, когда они обратились бы ко мне, или не стал бы утешать их, когда они оказались в беде. Я одалживаю им деньги, когда это им необходимо, помогаю им при переезде, прихожу к ним, когда им одиноко, рассказываю им о разных новых вещах, которые, по моему мнению, будут им интересны, и вообще всячески забочусь о них. Бог же не делает ни для кого ничего из перечисленного. Таким образом, он ни для кого не друг. Тот, кто называет себя другом, но никогда не говорит с вами откровенно, и кого никогда нет рядом, когда вы в нём нуждаетесь, никакой не друг.
