Лев Прозоров - Боги и касты языческой Руси
Католики приписывают победу чехов Гостинской богородице — однако же чем могла помочь в бою женщина, да ещё иноплеменница и иноземка? На мой взгляд, читатель, гораздо логичнее предположить, что славянским витязям помог закованный в латы славянский Бог с соколом на шеломе и бычьей головой на щите.
Был ли Сварожич из Радигоща-Ретры тем же Богом, что и Даждьбог, неясно — вряд ли у Бога Неба был один или два сына.[51]
Но, учитывая разноголосицу форм имени Радагаста-Радогостя-Ради-госта, трудно согласиться со Срезневским и увидеть в его имени конструкцию, основанную на корне «даг».
Впрочем, исследователи не совсем уж единогласно готовы признать Даждьбога Солнечным Божеством — В.В. Мартынов в статье «Мифологический мир «Слова о полку Игореве»» выдвинул предположение, что Даждьбог — злое Божество, на основании сербских легенд, где Даждьбог выступает как воплощение зла и противник Бога на земле. Также он апеллирует к древне-иранскому duZ — «злой».
В «Даждьбожьих внуках» «Слова о полку» исследователь видит черниговского князя Олега Святославича и заглавного героя «Слова», Новгород-Северского князя Игоря Святославича, поэмой якобы осуждавшихся за «усобицы».
Однако не стоит приписывать советское государственническое сознание автору русского Средневековья — для тех времён желание личной славы было естественной чертой князя, и даже у человека, искренне радевшего за объединение Руси, никакого осуждения вызывать не могло.
Никаких черт осуждения главного героя в поэме я не нахожу (замечу, что некоторые исследователи довольно убедительно приписывают авторство самой поэмы именно Игорю Святославичу), что же до Олега Святославича, то автор говорит о нём не хуже, чем о многих иных князьях. Знаменитое «Гориславич» никакого осуждения не содержит — не содержат же осуждения названия растения «горицвет» или птички «горихвостки».
«ГорИславич» — а не «ГорЕславич»! — человек вспыльчивого, огневого характера, стремящийся к яркой, хотя бы и краткой, как пламя, славе. В рамках ценностей рыцарского Средневековья — а других ценностей у автора средневековой воинской повести и быть не могло — это ближе к похвале, пусть и сдержанной, но уж никак не к осуждению.
И как-то даже странно думать, что автор поэмы обозвал своего главного героя — «Солнце светится на небеси — Игорь князь на Русской земле!» — и его пращура, прародителя воспетого поэмой «хороброго Ольгова гнезда», чуть ли не «чёртовыми детьми»! Роль Даждьбога в сербских преданиях легко объясняется тем, что сербы и хорваты первыми из славянских племён, ещё в VII веке, приняли христианство — а с ним и ту оценку прежних Богов, о которой мы так много говорили в этой книге.
Хотя память о первоначальном, благом значении солнечного Божества хорваты, по-видимому, сумели сохранить. Иначе вряд ли они использовали бы Дажбог как личное имя. В Галиции при короле Владиславе Ягелло (он же Ягайло) в 1394 году упоминается Данило Дажбогович, в польских документах мелькает некто Dadzbog. Известны названия местностей — Даждьбог в Мосальском уезде, Дацьбоги в Польше, Дабог в Сербии.
Впрочем, это ещё не главные аргументы — были, в конце концов, и всевозможные Бесовы горы или выселки, и личные имена и прозвища такого порядка встречались — стоит вспомнить знаменитого новгородского попа (!) по имени Упырь Лихой, или сподвижника Степана Разина Никифора Чертка, или боярского сына Сотону (!) Левашова.
А главное в том, что построения Мартынова легко разрушаются, если вспомнить о существовании на Украине песен, в которых упоминается Даждьбог. В первой, записанной в Волынской области в 1965 году, соловей, прилетевший весной из славянского рая-«Вырея», говорит, что «не сам вийшов, Дажбог мене вислав», и отдал ему ключи — отпереть весну, запереть зиму.
И это — про представителя злых сил?! Другая песня, записанная дважды — в двадцатых годах прошлого столетия на Волыни (если совсем точно — в Стрижавцах Винницкой губернии от некоего Юркевича), а в 1975 — в Тернопольской области, ещё любопытнее.
Пели эту песню не абы когда (в традиционной культуре вообще всему своё время и место, в отличие от наших дней — вряд ли я когда-нибудь забуду дивную картину: второе августа, день ВДВ, трое коллег- охранников, здоровенных, нетрезвых и небритых лба в маскирухе, задушевно вытягивают «Виновата ли я»).
Так вот, поют её только при встрече едущего на свадьбу жениха с кем-либо. А поётся в этой песне, как «межи трьома дорогами», на распутье, «князь» — здесь фольклорное обозначение жениха — просит уступить ему дорогу:
Ой Ти, Боже, Ти Дажбоже, рано-рано,Зверни ж меш с дорiженьки, ранесенько.Бо Ти Богом piK од року,А я князем раз на вжу,Раз на вжу, в недшеньку.
То есть Даждьбог выступает здесь как покровитель свадеб и супружества (как и в летописи), готовый сойти со своего вековечного («рж од року») пути, уступая дорогу жениху, торопящемуся на главное, единственное в жизни («раз на вжу») событие — свадьбу.
И что ещё показательнее — существует болгарская песня схожего содержания, в которой жених просит уступить ему дорогу…Солнце! То есть никаких двусмысленностей в вопросе о том, кто есть Даждьбог, после этого не остаётся. По крайней мере, кто Он в космосе, в Природе.
Не забывала о Даждьбоге и Великая Русь. В Череповецком уезде ещё в XIX веке дружески советовали попавшему в сложное, запутанное положение человеку: «Помолись (или — поручись) Дажбогу, управит понемногу». Как видим, и здесь ни следа представления о «злом» Даждьбоге.
Владимир Даль в своём знаменитом «Словаре живого великорусского языка» указывает, что на Рязанской земле ещё в его время клялись словом «Дажбо!» или «Дажьба!», вместо привычных «Ей-ей» или «Вот те крест». Иногда клятва звучала более развёрнуто: «Авось (а вот. — Л.П.) те Дажба, глаза лопни!» (видимо, податель света должен был покарать лжеца, клянущегося его именем, или клятвопреступника, лишением Своего дара — слепотой).
Что до общества — то стоит обратить внимание на то, чем прославился в славянских преданиях сын Сварога. А прославился он установлением брачных обычаев, двенадцатимесячного календаря и тем, что именно в его время начали платить дань царям.
Кстати, судя по описанию Константина Рождённого в Пурпуре, объезды великих князей киевских подчинённых им земель (союзов племён, выражаясь суконным языком этнографической науки) происходил по часовой стрелке, как говорили в Древней Руси, посолонь — по ходу движения Солнца. А дань имела в те времена характер не столько хозяйственно-экономический (как я уже говорил, не такое уж и великое богатство — по шкурке куницы или белки с одного рода), сколько ритуальный.
Князь, гостя у своих подданных, принимая от них угощение-полюдье, как бы делился с ними своей магической силой и удачей, той самой Языческой благодатью.
То есть куда ни кинь, Даждьбог устанавливает ритуалы — взаимоотношений полов, общественных прослоек, наконец, общества и Природы, Космоса. Ведь и календарь был не чем иным, как чередой праздников и обрядов — в какой день приносить быка Перуну, а в какой — ставить дедушке- домовому к подпечку котелок с горячей кашей.
Итак, Даждьбог — установитель ритуалов, жертвоприношений, организатор культа, выражаясь современным языком. Кто он после этого, как не жрец? Добавим к этому и вот какое обстоятельство — свет и святость в славянских языках понятия взаимосвязанные.
Кстати, солнечные черты в облике верховного правителя — это черты именно жреческие. Когда былины называют князя Владимира Солнышком или «свет-государем», или когда ибн Русте называет «главу глав» славян «свиет-малик»[52] (малик по-арабски как раз государь, царь, а первое слово — попытка передать арабскими буквами славянское «свет» или «свят») — это и есть указание на жреческое положение такого правителя.
И в Риг Веде, и в «Голубиной книге» от лица Божества происходит Солнце — но в Ведах от него происходят жрецы-брахманы, а в «Голубиной книге» — цари, отделяемые от «князей-бояр», пошедших «от плеча», как и кшатрии Индии.
Кстати, по мнению современных языковедов, в скифо-сарматских наречиях Хорс — это не просто «Солнце» (тогда было бы «Хор» или «Хур»), а «Солнечный царь», владыка. Даждьбог-Хорс — это небесный жрец древних русов. Кроме приведенных аргументов, об этом говорит и ещё одно обстоятельство.
Перун в русских памятниках часто упоминается в паре с Хорсом: вспомним «двух ангелов тройных», Перуна и Хорса, в «Беседе трёх святителей», «и поганские Богы, паче же и бесы, Перуна и Хъроса и многих остальных попра» из «Памяти и похвалы князю русскому Владимиру» Иакова Мниха, а также многочисленные упоминания этих Божеств на одном дыхании в поучениях против Язычества и двоеверия.
