Том Райт - Иисус. Надежда постмодернистского мира
Итак, я убежден, что культурный кризис, охвативший современный западный мир, нельзя расценивать как временное явление, не заслуживающее серьезного внимания. Постмодернизм может зачастую находить нелепые и эфемерные выражения, однако критика самонадеянности, присущей индустриальному миру, в том числе и современному ей христианству, направлена точно в цель. Ни в коем случае нельзя делать вид, будто ничего не происходит, цепляясь за отжившую эпоху в любых ее проявлениях, поскольку признание справедливости подобной критики для многих равносильно содействию разрушительным силам. С таким же успехом двое учеников могли бы сделать вид, будто Иисус не был распят и злобные и жестокие римские солдаты не убивали его. Чтобы продолжать хранить в душе прежние мечты, им пришлось бы отвергнуть истину. Утверждение, что солдаты действительно убили Иисуса, отнюдь не предполагало одобрения их поступка. Оно означало лишь признание свершившегося факта.
Вместе с тем нельзя формировать христианское мировоззрение на основе самого постмодернизма. Наша задача — отыскать в современном обществе эквивалент воскресения. Путь назад к легким ответам модернизма закрыт для всех, будь то католики, протестанты, фундаменталисты или либералы. Нам остается лишь двигаться вперед — в мир, где Бог творит новую историю. Сохраняя верность символам смерти и воскресения, смиренным традициям благочестия, мы привносим их в контекст нового, многослойного общества, сами обогащаясь свежими мыслями и доводами, глубже проникая в суть вещей. О, бессмысленные и медлительные сердцем, чтобы познать замысел Божий! Разве не надлежало модернистскому пониманию христианства умереть, дабы явить нам свежий взгляд на истину, представляющую собой не набор доктрин и теорий, а личность обитающую в сердцах множества людей?
Когда же, наконец, мы осознаем, что место христиан — в передних рядах строителей мира, грядущего на смену постмодернизму. Экзистенциональная тревога, охватившая индивидуум 1960–х годов, в 1990–х годах охватила все человечество. Люди, не сумевшие найти опору в жизни в 1960–е годы, в 1990–х сформировали общество, лишенное прочного основания. Какой же должна быть реакция христиан на все это? Мы призваны нести в мир Божью любовь, прошедшую долиной смерти, чтобы вернуться к жизни. Постмодернистскому мировосприятию не хватает именно любви. Характерная для постиндустриальной эпохи герменевтика подозрения по сути полностью отрицает возможность существования созидательной животворящей любви. Ответ на это находится в смерти и воскресении Христа; Бог–Творец всего сущего открылся нам в жертвенной любви, которой не в силах коснуться тление герменевтики подозрения. Он явился нам в Личности, обретшей себя в самоотвержении, в Истории, повествующей лишь об исцелении и возрождении, и, наконец, в Реальности, понимание которой открывает новые горизонты познания возможность любить и быть любимыми.
Сейчас, на рубеже веков, мы можем поведать об этом обделенному любовью миру. Именно в этом, по моему убеждению, заключается наше призвание; рассказывать людям истинную историю и жить в соответствии с символами, являя ближним сущность христианства. Сегодня и мы сами, и наше служение в мире Божьем должны стать ответом на безмолвную молитву не одного смятенного псалмопевца, но целого рода человеческого, а с ним и всего творения: «Пошли свет Твой и истину Твою; да ведут они меня и приведут на святую гору Твою и в обители Твои», И когда нас самих озарит свет истины и удивительной славы Божьей, воплотившейся в Иисусе Христе, мы сможем дать ответ разочарованному миру и тому отрезку собственной души, который все еще пребывает в смятении; «Что унываешь ты, и что смущаешься? Разве не надлежало этому случиться? Уповай на Бога, ибо мы будем еще славить его, спасителя моего и Бога моего». Мы призваны нести миру эту весть не только словами, но и поведением, а также символическими действиями, в полной мере открывающими для нас целительную любовь Бога.
Возвращаясь к истории Эммауса, позволю себе закончить главу притчей. Действие ее происходит на фоне одного из величайших символов светской философии модернизма — стихотворения Мэтью Арнольда «Дуврский берег». В нем Арнольд уже в конце Х1Х века говорил о том, что так называемое «море Веры» опустело. Наступил отлив, и мы слышим лишь а(стенающий зов небытия» далеких вод, оставаясь в мрачной тьме, где по пророческому выражению Арнольда находится «гуща схватки первозданных сил».
Два атеиста по пути домой размышляют о происходящем в современном мире. Мечты о прогрессе и просвещении утратили свою привлекательность. Критический настрой постмодернизма положил конец прежнему миропониманию.
Продолжая свой путь по дороге, ведущей к дуврскому берегу, наши приятели оживленно спорят о том, как могли произойти подобные вещи. Почему повествования, в соответствии с которыми жили многие поколения людей, так нас разочаровали? Чем заменить далеко не однозначные символы нашей культуры? Что нам делать теперь, когда на всякой идее прогресса лежит клеймо «Вавилонской башни»?
В их разговор, оставаясь неузнанным, вступает Иисус. (К счастью, они не догадываются, кто говорит с ними. Ведь модернизм научил их вообще не доверять религии, тогда как эпоха постмодернизма восстановила в правах такое их множество, что Иисус оказался лишь одним из десятков модных гуру.) «О чем это вы рассуждаете, — спрашивает он собеседников, — и отчего вы так опечалены?» Один из них отвечает: «Неужели ты единственный, кто еще не осознал всю трагичность двадцатого века? Ницше, Фрейд и Маркс были совершенно правы. Мы восстали на битву за то, чтобы навсегда покончить с войнами, и с тех пор не видим вокруг себя ничего, кроме кровопролития. Мы приветствовали сексуальную революцию, и теперь повсюду распространился СПИД, а семьи распадаются невиданными темпами. Мы стремились к обогащению, но из–за необъяснимых экономических спадов половина земного шара оказалась парализованной долгами. Нам все доступно, но мы уже не помним, почему нам этого хотелось. Наши мечты потерпели крушение, н никто больше не знает, кто вообще такие «мы». Л теперь даже церковь предала нас, заменив духовное наставление проповедью вселенского политического равноправия».
«О бессмысленные, отвечал им Иисус. — Сколь медлительны ваши сердца, чтобы веровать всему, что заповедал вам Бог–Творец! Разве не слышали вы о премудрости его творения и о его замысле возрождения рода человеческого.' О том, что он сам пребывал среди людей в истинно человеческом облике? О его смерти, навсегда положившей конец господству зла? Разве не слышали вы о том, что он и сегодня продолжает Духом своим трудиться над созиданием новой человеческой семьи, где царят покаяние и прощение грехов, дабы свергнуть господство оружия, секса, денег и жажды власти?» И начав от Моисея и всех пророков и апостолов он изъяснял им сказанное о нем во всем Писании.
И вот наконец перед ними дуврский берег. После «отлива» модернизма море веры вновь наполнилось водами постмодернистского «прилива», доказавшего правоту высказывания Честертона о том, что, разуверившись в Боге, люди не теряют веры как таковой. Скорее они начинают верить во все и вся. На берегу стояла толпа голодных людей, вышвырнувших когда–то свой хлеб в отступающие воды модернизма и обнаружившие, что долгожданный прилив не принес им ничего, кроме жуков и камней. Двое путешественников неуверенно потянулись за корзинкой с едой, прекрасно осознавая ничтожность своих запасов. Иисус нежно взял ее из их рук, и, двигаясь вдоль берега, в считанные минуты накормил собравшихся. Тогда открылись у них глаза, и они узнали его. Но он стал невидим для них. И они сказали друг другу: «Не горело ли в нас сердце наше, когда он говорил нам на дороге о создателе и его творении, и о его победе над злом?» Тогда они поспешили рассказать друзьям о происшедшем на пути, и как он был узнан ими в преломлении хлеба.
По сути дела, это даже не история. Это пьеса, сцена из реальной жизни, Причем роль Иисуса предназначена для нас с вами. Именно в этом заключается христианское служение в постмодернистском мире. И если у кого–то возникает желание подробнее узнать, на чем оно основано или что конкретно оно означает на практике, в последней главе своей книги я попытаюсь, по крайней мере, указать верное направление.
8 Свет мира
Настала пора связать воедино все, о чем говорилось до сих пор. Особое внимание следует уделить вопросу о задаче, стоящей перед христианами в начале третьего тысячелетия. Назвав Иисуса светом мира, как нам теперь перейти от попыток разобраться в его личности и значении для его современников к тому, чтобы самим начать нести его свет в окружающий нас мир. Как этому научиться? Как справиться с собственными трудностями и сделать так, чтобы решение стоящих перед нами задач (в том числе академических и профессиональных) определялось познанием истинной личности Иисуса Христа? Как помочь современному миру проникнуть в его тайну?
