Моисей Рижский - Библейские пророки и библейские пророчества
История текста Книги Иеремии была достаточно сложной. В самом тексте несколько раз встречается упоминание о записи выступлений пророка еще при его жизни (25:13; 36:2–4), и, видимо, тогда же появилось несколько «изданий» его пророчеств. В главе 36 сообщается, что на четвертом году царствования Иоакима (605 г.) Иеремия получил приказание Яхве: «Возьми себе книжный свиток и напиши в нем все слова, которые я говорил тебе об Израиле и об Иуде и о всех народах с того дня, как я начал говорить тебе, от дней Иосии до сего дня» (36:1–2). Иеремия позвал своего верного спутника и секретаря Варуха и диктовал ему.
В самом начале Книги Иеремии стоит заголовок: «Слова Иеремии… к которому было слово Яхве во дни Иосии… и также во дни Иоакима… до конца одиннадцатого года Седекии… до переселения Иерусалима в пятом месяце…» (1:1–3). Эта приписка могла быть сделана только после переселения иудеев в Вавилон в 586 г. к тексту, содержавшему более полный состав пророчеств Иеремии, включая те, которые были записаны между 605 и 586 гг.
А в самом конце Книги Иеремии описаны события жизни пророка в Египте, куда он был насильно уведен после установления вавилонского господства над Иудеей. Это было, можно сказать, новое, дополненное «издание» пророчеств Иеремии. Все эти записи были, скорее всего, сделаны все тем же Варухом, так же как и биографические вставки.
Но, как уже было сказано, и позже, в период плена, и в послепленные века в текст Иеремии были вписаны многочисленные вставки. Причем следует думать, что в те времена по рукам ходило много списков, значительно различавшихся между собой по содержанию. Доказательством этого служит тот факт, что древний (III–II вв. до н. э.) перевод Книги Иеремии на греческий язык в Септуагинте существенно отличается от дошедшего до нас древнееврейского текста. В нем почти на 2700 слов меньше, отсутствуют многие части, иной порядок глав. Очевидно, переводчики на греческий язык и «издатели» древнееврейского текста в дошедшем до нас составе воспользовались разными списками.
Есть в Книге Иеремии одно место, которое для исследователя Библии является особо ценным, — это глава 36. В ней приводится рассказ о том, как была сделана запись одного из выступлений пророка.
Сам пророк в это время находился в заключении, куда он попал за свои выступления в пользу провавилонской партии, преследуемый сторонниками египетской ориентации во главе с царем Иоакимом. Пророку грозил смертный приговор. И все же Иеремия идет на рискованный шаг: он вызывает к себе писца Варуха, «и написал Варух в книжный свиток из уст Иеремии все слова Яхве, которые он говорил ему. И приказал Иеремия Варуху и сказал: я заключен и не могу идти в дом Яхве; итак иди ты и прочитай написанные тобою в свитке с уст моих слова Яхве вслух в доме Яхве…» (36:4–6).
Варух выполнил поручение Иеремии, прочитал записанное в свитке «вслух всего народа» (36:10). В тот же день Варуху пришлось второй раз прочитать свою запись перед «князьями», царскими советниками, которые отобрали у него свиток и принесли его царю. По приказу царя запись речи Иеремии была прочитана в третий раз за этот день. И когда царский чтец Иегудий «прочитывал три или четыре столбца, царь отрезывал их писцовым ножичком и бросал на огонь в жаровне, доколе не уничтожен был весь свиток…» (36:23).
И снова «было слово Яхве к Иеремии»: «Возьми себе опять другой свиток и напиши на нем все прежние слова, какие были на первом свитке, который сожег Иоаким, царь иудейский… И взял Иеремия другой свиток и отдал его Варуху… и он написал в нем из уст Иеремии все слова того свитка, который сожег Иоаким, царь иудейский, на огне; и еще прибавлено к ним много подобных тем слов» (36:28,32).
Из этого повествования можно сделать несколько важных выводов, касающихся записи речей Иеремии, и не только их.
Ясно, что Иеремия не мог запомнить «все слова», которые Яхве говорил ему «об Израиле и об Иуде и о всех народах» за 23 года, которые прошли с момента первого пророчества до дня записи. Запись, сделанная Варухом, была, очевидно, настолько краткой, что ее можно было в один день прочитать трижды.
Иеремия, следовательно, вовсе не стремился точно воспроизвести «слова Яхве». Во вторую запись, которую пришлось сделать вместо сожженной первой, он не постеснялся добавить еще «много подобных тем слов».
То, что Иеремия продиктовал Варуху, было вовсе не записью старых речей, а новой, тут же сочиненной пророком и непосредственно связанной с острой обстановкой, сложившейся в это время в стране, речью. О содержании ее можно судить по гневному замечанию царя Иоакима, которое он сделал, сжигая прочитанный свиток: «Зачем ты написал в нем: непременно придет царь вавилонский и разорит землю сию, и истребит на ней людей и скот?» (36:29). Главное в ней ее политическое содержание, и именно оно вызвало гнев царя.
Мы не касаемся вопроса, действительно ли пророк всерьез верил, что приходящие ему на ум слова его речей внушены богом, или постоянное «цитирование» слов Яхве было для Иеремии привычным ораторским приемом. Во всяком случае, с той речью, которую ему пришлось дважды продиктовать писцу, он поступил так же, как обычно поступает любой оратор, сам, безо всякого сверхъестественного вмешательства сочиняющий свою речь, а не повторяющий слова, возвещенные ему богом. Поэтому-то Иеремия и не постеснялся добавить во второй вариант своей речи, продиктованной Варуху, еще «много подобных тем слов».
Нет здесь также необходимости решать, что было главным побудительным мотивом в пророческой деятельности Иеремии. По этому вопросу уже давно идут бесконечные споры среди исследователей книги, носящей его имя, причем если одни видят в пророке фанатичного борца за монополию культа Яхве в Израиле, то другие выдвигают на передний план в его выступлениях проповедь «морального возрождения нации, погрязшей в разврате и нечестии»; если одни считают Иеремию вполне реалистически мыслящим, трезвым политиком, использующим авторитет бога для достижения своих целей, чисто политических, а некоторые даже подозревают в нем предателя, подкупленного вавилонским царем, то другие авторы восхваляют Иеремию как настоящего бескорыстного патриота своей родины, искренне желавшего своему народу спасения от грозящей ему гибели. Используя отдельные места из Книги Иеремии, можно найти доводы в пользу любой из этих версий.
Конечно, Иеремия в ряде своих речей, так же как и другие пророки Яхве, как, наверное, и его политический противник Анания, считал нужным укорять народ Израиля и Иуды за измену своему богу, за то, что иудеи нарушают «завет» Яхве и все еще кадят Ваалу и Астарте и другим богам. И так же как другие пророки — и его предшественники и современники — Иеремия во многих местах книги выражает свое (и бога Яхве) возмущение моральным падением Иуды и осыпает угрозами тех, которые крадут, убивают, ходят в дома блудниц и развратничают, притесняют вдов и сирот и берут взятки в судах, а затем приходят в храм и повторяют: «здесь храм Яхве, храм Яхве, храм Яхве» и «мы спасены». Пророк от имени Яхве требует от Иуды исправить свое поведение, только в таком случае бог не лишит их своего покровительства и своей защиты, оставит их мирно жить в своей стране (7:5–7). И все же эти речи звучат скорее как «общие места», как перепев речей старых пророков, подчас даже как буквальное повторение. Зато подлинная заинтересованность, страстность и душевная боль чувствуется у Иеремии там, где преобладает жгучая тема современности, политическая тема.
Не стоит переоценивать «духовную высоту» Иеремии и нет оснований считать, как это утверждают Р. Киттель и другие богословствующие библеисты, что в лице Иеремии пророческое движение и ветхозаветная религия пережили свой расцвет. Иеремия был человеком своего времени, и его представления о добре и зле, о справедливости и правосудии, о боге и отношениях между человеком и богом соответствовали этому времени. В одной речи Иеремия рекомендует себя «кротким агнцем» и тут же настоятельно требует от Яхве, чтобы тот жестоко и беспощадно отомстил его землякам из Анатота за учиненные ему в свое время обиды: «Дай увидеть мне мщение твое над ними». И Яхве с полным сочувствием своему пророку обещает ему: «Вот, я посещу их: юноши их умрут от меча… и дочери их умрут от голода. И остатка не будет от них; ибо я наведу бедствие на мужей Анафофа в год посещения их» (11:19–20,22—23). Представление Иеремии о боге также было достаточно далеко от «духовной высоты» и последовательного монотеизма. Как справедливо отметил А. Лодс, древних пророков Израиля и Иуды вообще мало интересовала доктрина монотеизма. Для них достаточно было убедить свой народ в могуществе Яхве и бессилии перед ним богов других народов. Но они к случаю признавали определенную реальность и за иноземными богами[55]. Иеремия не был исключением.
Зато нечто новое внес Иеремия в теодицею Яхве. Мы уже отмечали, что у Амоса и Осии, Исаии и других древних пророков до Иеремии при всех различиях между ними есть нечто общее и характерное для ранней теодицеи, — в ней имеется в виду конфликт между богом и народом. Аргументация защитников Яхве развивается исключительно в рамках старого образа мышления, связанного с коллективным отношением к божеству, даже там, где к старому примешивалось новое. Наделив Яхве атрибутом высшей справедливости, Амос в то же время считал вполне совместимым с ним, что за беззакония кучки богатых и знатных насильников должен отвечать весь народ. Точно также у Исаии весь Израиль должен уйти в изгнание за то, что царь и его советники нарушили волю Яхве, возвещенную устами пророков. И награду от Яхве тоже должен получить весь народ или его уцелевший и «обратившийся остаток». Взаимоотношения между богом и индивидом при этом не рассматривались и не принимались во внимание.
