Очерки по истории русской церковной смуты - Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович
В 1918 году Евдоким получает назначение в Нижний Новгород, с возведением в сан архиепископа. Здесь он сумел, со свойственной ему «американской деловитостью», наладить приличные отношения с новой властью и оградить интересы подчиненного ему духовенства. О его позиции во время раскола он сам говорит в ряде документов, опубликованных в 1922 году, ярко и красочно, причем и здесь, как в его речи на наречение, искренние ноты, на наш взгляд, чередуются с некоторой декламацией, за которой чувствуется самовлюбленная натура.
Вот перед нами его Послание, обошедшее в то время всю провинциальную прессу, в котором архиепископ определяет свою политическую и церковную позицию. (Живая Церковь № 3, с. 18–19.)
«…Всем православным христианам, пастырям и архипастырям
(открытое письмо).
Меня просят открыто высказаться по вопросу о моем отношении к советской власти и по вопросу о состоянии дел Церковного Управления в настоящее время. Отвечаю. Мое абсолютно честное, лояльное отношение к советской власти мною было письменно изложено еще 24 ноября в докладе, поданном в Нижегородский губернский исполком и напечатанном потом в газете.
Мое отношение к советской власти и ныне, в 1922 г., не изменилось ни в какой мере и степени. Все управлениеепархией мною строго построено на этом принципе. Никаких сколько-нибудь существенных столкновений с гражданской властью не только у меня, но и у всей Нижегородской епархии за все протекшие четыре года не было, и ничего, кроме чувств благодарности, не могу высказать местной гражданской власти за ее вполне корректное отношение к церкви нижегородской.
Не подлежит никакому сомнению, что наше Высшее Церковное Управление за короткое время своего, обновленного Собором, существования наделало много крупнейших ошибок, просмотров и недомолвок. Ошибки все эти ярко отмечены прессой и отчасти прогрессивной группой духовенства, бывшего у патриарха Тихона с известным докладом. Об ошибках Высшего Церковного Управления я писал в Синод и самому патриарху. В одном из докладов я вынужден был высказаться так: «Вы работаете на разрушение Церкви Божией».
Привести в нормальное состояние крайне расстроенные дела церковного управления в настоящее время возможно только поместным Собором. Мы переживаем глубокий мир в Нижегородской епархии. Многие говорят, что в прежнее, дореволюционное время так хорошо не жилось в епархии, как живется в настоящее время. Думаю, что этот мир возможен и для всей Русской Церкви. И как я желал бы, чтобы этот мир скорее водворился для блага и спокойствия всех. Всех верующих, от мирянина до пастыря и архипастыря, я очень прошу в настоящее время сосредоточить все свое внимание на крайне остром моменте, переживаемом Церковью, и всемерно помочь ей выйти на пути мирного, чисто христианского, абсолютно честного строительства жизни.
Помните: каждый из вас будет отвечать за тот или другой исход совершенных церковных дел.
Прошу верить, что, пиша эти строки, я ничего ни у кого не ищу и не домогаюсь, кроме одного мира и блага церковного и общественного, и от всяких почестей решительно отказываюсь.
Архиепископ Евдоким, 19 мая 1922 года. В соответствии с такой позицией преосвященного Евдокима 19 июля 1922 года собрание духовенства в Нижнем Новгороде, в Дивеевском подворье, приняло резолюцию о признании ВЦУ. Резолюция была подписана архиепископом Евдокимом и Серафимом Костромским, а также викариями Евдокима епископами Михаилом, Варнавой и Макарием. Среди других архиереев, принявших обновленческое движение, следует назвать архиепископов Серафима Костромского, Тихона Воронежского, Иоанна Кубанского, Вениамина Рязанского и других. Все они, разумеется, не могли сочувствовать «Живой Церкви», восставшей против ученых монахов и открыто провозгласившей, что она намерена раз и навсегда покончить с архиерейской властью; все ждали лишь знака, чтоб выступить против живоцерковников.
Наряду со старым архиерейством в оппозиции к «Живой Церкви» оказался Петроград. А.И.Введенский, А.И.Боярский и Е.Х.Белков — старые признанные вожди обновленчества — обосновались вновь в Петрограде и ждали лишь знака, чтоб восстать против Красницкого.
Обстановка, сложившаяся в это время в Петрограде, заслуживает особого внимании — и мы намерены посвятить ей особую главу. Теперь лишь укажем, что при всех разногласиях, разъедавших тогда петроградскую церковь, можно отметить один пункт, в котором все были согласны: всех объединяла неприязнь к Красницкому, который для всех стал в это время воплощением всего темного, предательского, пошлого, что было в тогдашней церкви.
Единственной надеждой Красницкого могла быть. поддержка государственной власти, однако и здесь, как выяснилось, Красницкий сильно обманулся в расчетах. «Мостик не переброшен, каждый идет своей дорогой», — вынужден был признать Красницкий в своем заявлении на съезде после приема у М.И.Калинина.
Таким образом, Православная Церковь после пресловутого живо-церковного съезда представляла собой пороховой погреб; достаточно было поднести спичку, чтоб произошел взрыв.
Эту спичку чиркнул епископ Антонин.
В августе он получил пышный титул — митрополита Московского и всея Руси. Сам Антонин, однако, относился к этому титулу весьма скептически, а через год и официально снял с себя титул митрополита, поэтому мы будем называть его по-старому — епископом.
20 августа 1922 года епископ Антонин, сразу после окончания съезда, провозгласил с амвона программу «Союза Церковного Возрождения»; одновременно он разразился резкими выпадами против «Живой Церкви» и лично против Красницкого, которого назвал жандармом в рясе.
24 августа он провозгласил свою программу в соборе Заиконоспас-ского монастыря в присутствии 78 духовных лиц и 400 мирян. Собрание одобрило программу Антонина и избрало свой центральный комитет в составе 5 человек: епископа Антонина, протоиереев Вл. Страхова и Георгия Чижикова и мирян Александра Викторовича Силоваева и Ивана Васильевича Паутина.
Цифра 5 была избрана не случайно: только что перед этим ЦК «Живой Церкви» избрал президиум из 5 человек, который являлся своеобразной пародией на Политбюро. В «политбюро» живоцерковников входили:
В. Д. Красницкий (председатель), заместитель прот. Ал. Каменский, ответственный секретарь священник Д.М.Соловьев и члены, прот. о. Братановс-кий и протодиакон Покровский. Кандидатами в президиум являлись: прот. О.Алексий Дьяконов (Ярославль), о. Петр Сергеев (Воронеж), о. Красотин (Ярославль), о. Поликарпов (Орел), епископ Богородский Николай Федотов и А.И.Соколов (Москва) и А.И.Новиков (управляющий делами ВЦУ).
Таким образом, две организации — «Живая Церковь» и «Возрождение» — противостояли в Москве друг другу. «Союз» Антонина рос, как снежный ком. Никогда за всю свою долгую жизнь Антонин не был так популярен: его встречали в храмах с неописуемым восторгом; люди, которые вчера еще величали его «прохвостом», теперь целовали ему руку. Выступления Антонина производили потрясающее впечатление: трудно представить себе что-нибудь более язвительное, едкое, остроумное, чем речи Антонина этого периода. Подлая выходка Красницкого, изгнавшего Антонина со съезда, надо прямо сказать, дорого обошлась живоцерковникам. «Держиморды», «подхалимы», «холуи», «Иуды», «шкурники», «мерзавцы» вот эпитеты, которые сыпались на их головы. Этим, однако, дело не ограничилось. Если учесть, что это говорилось открыто, с кафедры, в такое время, когда всякий выпад против «Живой Церкви» характеризовался как «церковная контрреволюция», со всеми вытекающими отсюда последствиями, и когда большая часть духовенства, терроризованная живоцерковниками, и пикнуть не смела, — то можно судить об эффекте, который производил Антонин.
Если откинуть полемический задор и элементы раздражения, которые имелись у Антонина, то его возражения против «Живой Церкви» сводились к протестам против ее кастовости, к тому, что они пользуются недостойными методами (какими именно, он не расшифровывал, но все и так понимали, в чем дело). Он выступал также в защиту монашества и бичевал живоцерковников за их беспринципность, ярким проявлением которой было требование о снятии отлучения от Церкви с графа Л.Н.Толстого.
