Ольга Денисова - Одинокий путник
И Лешек крикнул. Низко, выдыхая из себя все мужество, на которое был способен. Это опять стало неожиданностью для волков, и они замерли, приседая в снег. И ветер ответил его крику хохотом, и хлопками в мохнатые ладоши, и ревом, и далеким грохотом осыпающихся скал.
Это колдун.
Дрожь появилась сначала в кончиках пальцах, поднимаясь все выше. И кулаки сжались сами по себе, и подбородок поднялся выше, и ноги в снегоступах начали отбивать тяжелый ритм, то приподнимая, то опуская тело и продавливая снег. И дрожь, добравшись до горла, заклокотала внутри, требуя выхода.
Песня силы выплеснулась из него навстречу ветру. Он отбросил дубину в снег - она мешала ему раскрыть ладони и впитывать в себя мощь урагана, сторицей возвращая ему силу, которую только что в себя вобрал. И пил это удвоенное, утроенное могущество, и исторгал из себя снова. Ему казалось, что между ним и ветром бушует холодное бесшумное пламя, из которого в стороны разлетаются синие молнии, и тот, кто случайно окажется в этом клубке сил, будет раздавлен, а потом сожжен дотла.
Голос его раздирал глотку чересчур низким ревом, подобным звериному, и Лешеку самому становилось жутко от того, какие страшные звуки может издавать его горло. Но теперь эти звуки рвались из него помимо воли, он не мог остановиться, иначе бы холодное пламя сожгло его самого. Для него не существовало ничего, кроме встречного ветра и песни силы - страшной песни, которой когда-то научил его колдун. И петь ее навстречу буре было очень самонадеянно. Теперь его не страшили волки - ураган грозил раздавить его своим многопудовым весом. Снег не долетал до его лица, метался в воронке, и воронка эта белым смерчем устремлялась в небо, и голос Лешека тоже кружился вместе со снежной крупой: бешеный, рыдающий, ревущий.
Он почувствовал, как его самого затягивает эта воронка, как бешено кружится голова и теряют смысл верх и низ, право и лево. Лешек непроизвольно выставил руки вперед и начал постепенно замедлять сумасшедшее биение песни. Воображаемое белое пламя качнулось в его сторону, но немного опустилось, воронка начала опадать, расползаться по снегу поземкой, струи ветра выпрямились и обтекали его тело со всех сторон, клокочущий голос захлебнулся сам в себе.
Лешек еще ощущал трепет, от которого покалывало пальцы рук и ног, еще дрожали губы, и очень хотелось сесть в снег и закрыть лицо руками. Волков не было видно, но это не удивило и, наверное, не обрадовало его.
- Спасибо, Охто, - выговорил он охрипшим горлом.
* * *После долгого путешествия по деревням они с колдуном снова ездили на торг и к Милуше, только на этот раз, к своему огорчению, Лешек не встретил Лелю, а знакомство с Кышкой и его младшим братом Мурашом оказалось вовсе неприятным.
Колдун, завидев на улице стайку мальчишек, хитро посмотрел на Лешека и спросил:
- Ну что? Ты не хочешь поиграть с ребятами?
Лешек не очень этого хотел, с одной стороны, а с другой - он целый год не видел сверстников и ему было любопытно, да и мешать колдуну не стоило. Поэтому он кивнул и постарался сделать это искренне.
- Вот и отлично! - обрадовался колдун, забрал у Лешека повод коня и подтолкнул в спину.
Лешеку ничего больше не оставалось, как, вздохнув, направиться к ватаге ребят - ему еще ни разу не приходилось знакомиться самому. Мальчики заметили его издалека и, бросив какую-то увлекательную игру, повернули лица в его сторону. И никакого радушия на них он не заметил. Он на всякий случай оглянулся, но увидел, что колдун не смотрит в его сторону, а привязывает лошадей к забору у калитки.
Вперед, навстречу Лешеку, вышел мальчишка покрепче него и немного повыше - кудлатый, широколицый и очень похожий на Лелю, но в то же время не такой, как она. Наверное, это и был Кышка, его ровесник, о котором рассказывал колдун. В монастыре рядом с Лыткой Лешек был как за каменной стеной, а сейчас, оказавшись в одиночестве против незнакомой ватаги, Лешек почувствовал себя очень неуверенно. Он решил, что если станет во всем походить на Лытку, то это будет примерно то же самое, как если бы Лытка стоял рядом с ним.
- Тебе чего тут надо? - спросил предполагаемый Кышка.
- Ничего, - гордо ответил Лешек. Знакомиться сразу расхотелось.
- Тогда чего тут ходишь?
- А что, нельзя? - Лешек поднял голову.
- А кто ты такой, чтобы тут ходить?
- А ты кто такой, чтобы меня спрашивать? - с неменьшей самоуверенностью ответил вопросом Лешек.
- Я тут живу.
- А я тут иду.
Кышка помолчал - ему было трудно возразить сразу на столь веский довод, и Лешек уже хотел пройти мимо, погулять в одиночестве по реке, а может, и искупаться. Но когда он обошел ватагу стороной, Кышка нашелся:
- А ты разрешения у нас спросил, чтобы тут ходить?
По-честному, Лешек слегка струхнул, когда двое ребят преградили ему дорогу к реке. В приюте драться запрещали, но мальчишки все равно решали свои разногласия кулаками, а поскольку Лешек этого не умел, до появления Лытки жизнь его в приюте была сплошным кошмаром. И, как бы Лешек ни хотел походить на друга, один кураж заменить его не мог. Лешек вздохнул: он знал, чем закончится дело, если ребята поймут, что он испугался.
- И не собирался, - тихо ответил он сквозь зубы, повернувшись к Кышке лицом.
- Напрасно. А ты попроси, может, мы разрешим? - хохотнул Кышка.
Противный унизительный страх пополз по спине мурашками. Их много, а Лешек один. Да, впрочем, ему и с Кышкой будет не справиться. Лешек промолчал, не зная, что на это ответить.
- Ну? Что ж ты? Проси!
Лешек снова глубоко вздохнул, собираясь с силами ответить что-нибудь резкое и гордое, но, как назло, в голову ничего не приходило. Ребята вокруг начали посмеиваться.
- Давай. Или убирайся отсюда! - подначил Кышка.
От безвыходности ситуации хотелось разреветься - да, без Лытки Лешек обойтись, оказывается, не мог.
- Отстань от него, Кыш, - сказал мальчик помладше, с такими же зелеными глазами, как у Лели, - чего ты привязался! Он с Охто приехал, в гости к нам.
- Да ну? Вот и пусть убирается вместе со своим Охто! Нечего им тут делать! Подумаешь - колдун! Он за свои сласти и свистульки купить меня хочет! Не выйдет!
Кровь бросилась Лешеку в голову: никого колдун купить не хотел, он, кстати, про Кышку всегда говорил хорошо: и какой он взрослый, и серьезный, и старший мужчина в доме. Лешек искренне полагал, что к колдуну все должны относиться если не с той же любовью, что он сам, то уж с глубоким уважением - точно.
- Не смей так говорить про Охто, понял? - крикнул он и сжал кулаки.
- Да? А что ты мне сделаешь? - насмешливо спросил Кышка.
- Я тебя убью, - серьезно ответил Лешек и сам поверил в то, что за колдуна готов убить кого угодно.
- Ну попробуй! - захохотал Кышка и легко толкнул Лешека рукой в грудь. - Давай! Твой колдун - надутый индюк, понятно?
Лешек и сам не понял, что задело его сильней - «надутый индюк» или этот презрительный толчок в грудь, и, чего с ним никогда не случалось, кинулся на обидчика с кулаками. Кышка оказался не только выше и сильней его - он умел драться намного лучше Лытки и сразу же повалил Лешека на землю, наседая сверху, но Лешек от злости бестолково размахивал руками, кусался и царапался. У Кышки были жесткие кулаки, он с легкостью расквасил Лешеку нос, попал по зубам и подбил левый глаз, но Лешек сдаваться не собирался и, изловчившись, впился противнику в волосы, пригибая его голову к земле. Боль только рассердила Кышку, он работал кулаками часто и резко, но не попадал Лешеку по лицу, а месил ему ребра и живот. Лешеку с самого начала было понятно, насколько бесславно для него закончится этот поединок, и он старался не столько победить, сколько не сдаться, пиная противника босыми пятками и кусая за подворачивавшиеся части тела.
Он не сразу догадался разжать пальцы, стискивавшие Кышкины волосы, когда кто-то с силой дернул того вверх за ворот рубахи.
- Ах ты пакостник! - Над дерущимися мальчишками стояла Милуша. - Ты что же это устроил! Ты как гостей встречаешь?
Она толкнула поникшего Кышку в сторону дома.
- Быстро домой! И ты тоже, - она строго глянула на Кышкиного брата.
- А я-то за что? - обиделся младший.
- Чтоб ему не скучно было!
Младший понурил голову и посмотрел на хихикающих ребят вокруг, но Милуша ухватила за воротник и его тоже и повела обоих сыновей к дому.
Лешек сидел в пыли, ему было больно и обидно. Из носа на вышитую матушкой рубашку капала кровь, а на глазах выступили слезы, хотя он вовсе не плакал - это от удара в нос. И от этого становилось обидней вдвойне: теперь все решат, что он плачет. Подниматься на ноги у всех на глазах тоже было противно, а сидеть на земле - глупо. Лешек встал и, собирая остатки гордости, поднял подбородок. Получилось довольно жалко, тем более что из-за разбитых кулаками ребер спина не хотела распрямляться. Он повернулся и пошел к реке: единственное, чего он хотел, это спрятаться под высоким берегом от чужих глаз.
