Роберт Райт - Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки
Но зачем было трудиться? Даже если миф вышел из моды, зачем понадобилось стирать память о его былой популярности? Вероятно, все дело в высоких теологических ставках. В конце концов, мифологические боги имели дело с другими могущественными богами, порой их воле перечили, а кто посмеет перечить Богу, если он один и всемогущ? Иными словами, мифология означала политеизм. Значит, вычеркивание из писаний ранних мифологических повествований могло быть частью более масштабного проекта: переписывания писаний, чтобы они подразумевали, что еще на заре существования израильской религии Яхве был всемогущим и достойным исключительного поклонения. (Марьо Кристина Аннета Корпель сравнила угаритские и библейские описания богов и обнаружила «поразительно» схожий язык с акцентом на «силу, честь, божественность и милосердие», в то время как «все, подразумевающее слабость, смирение или желание, исключено из Ветхого Завета».[387])
Эти мотивы могли бы объяснить, почему мифологические моменты определенного рода пережили редактирование. Не один раз сюжетная линия продолжается ровно настолько, чтобы указывать: если основа для политеизма и существовала когда-то, то теперь ее больше нет. В Пс 81 упомянутая выше сцена с «сонмом богов», среди которых Бог произносит суд, заканчивается тем, что Бог предсказывает смерть слушателей; или, согласно одной распространенной интерпретации, приговаривает их к смерти за провинности[388].
Подобно этому, встречи Яхве с богами Море и Река продолжаются лишь до тех пор, пока он не успевает мимоходом разделаться с этими докучливыми пережитками былого политеизма. Оставить в тексте эту часть наследия Ваала и приписать ее Яхве было безопасно с теологической точки зрения. А как же неудачи Ваала, например, то, что он «поглощен» Мотом, богом смерти? Подобное унижение не к лицу богу, достойному исключительного поклонения, и писания в отредактированном виде действительно не говорят о том, что Яхве унаследовал эту часть личности Ваала. Зато мы видим в Книге пророка Исайи обещание, что Яхве в конце концов «поглотит» Мота «навечно», — это явное утверждение превосходства Яхве не только над Мотом, но и над Ваалом[389].
Значит, редакторы середины I тысячелетия, по мнению Смита, способствовавшие демифологизации Библии, не были настроены на искоренение мифа как такового. И действительно, лишь позднее переводчики переделали «Море» в «море», «Реку» в «реку» и «Смерть» в «смерть». Скорее, врагом был миф, в котором значительные роли доставались богам помимо звезды спектакля. И поскольку нарратив вызывает интерес, только когда его результат неоднозначен — то есть когда могущественный персонаж в нем не один, — смерть подобных мотивов означала смерть истинного мифического повествования.
Переход от политеизма и мифического нарратива можно мельком увидеть отраженным в осколках мифов, уцелевших в Библии. В распространенном переводе один из стихов Книги пророка Аввакума гласит: «Бог грядет… от горы Фаран» и «пред лицем Его идет язва, а по стопам Его — жгучий ветер»[390] [в английском тексте вместо «жгучего ветра» — «мор» или «чума». — Прим. пер.]. Но древнееврейскими словами «язва» и «чума» называли богов язвы и чумы, Дебера и Решефа[391]. В ханаанском пантеоне оба были яростными разрушителями[392], но как отмечал Смит, этот компонент их индивидуальности не вписывался в Библию. Скорее, они появились в ней как малозаметные члены свиты Яхве. И переводчики последующих времен, сделав из имен богов нарицательные существительные, превратили Язву и Чуму из малых богов всего лишь в проявления власти Яхве, причем абстрактные проявления. По-видимому, здесь Яхве повторяет стратегию, которую мы рассмотрели на примере Мардука в предыдущей главе, — отходит от монотеизма путем незаметных завоеваний, ассимилируя других богов и превращая их в самого себя.
Отрывок из Книги пророка Аввакума иллюстрирует рассуждения Смита о том, каким образом ханаанский политеизм вылился в израильский монотеизм. Боги, занимавшие в пантеоне места ниже Эль, такие, как Дебер и Решеф, постепенно утрачивали статус, пока не исчезли совсем. Когда с этой реорганизацией на среднем уровне было покончено, от сокращенного пантеона осталось лишь божество, занимавшее самую верхнюю ступень — теперь его звали Яхве — и сверхъестественные существа на самой низшей ступени — божественные вестники, или ангелы[393].
Перекрестное опыление
Теолог Роберт Карл Гнас прозорливо заметил в 1997 году, что «сдвиг парадигмы» происходит по мере того, как все больше исследователей признают «постепенную эволюцию сложной яхвистской религии из политеистического прошлого». Все чаще и чаще «представления о постепенном возникновении монотеизма сочетаются с пониманием интеллектуальной преемственности Израиля и Древнего мира в целом»[394].
«Интеллектуальная преемственность» — органическая связь между религией Израиля и предшествующими ей религиями — определенно укладывается в рамки, которые мы видели в нескольких последних главах. Боги меняют характер, сливаются с другими богами и получают новые имена, при этом радикально меняются верования, тем не менее совершенно новые религии не возникают ниоткуда. Даже египетский фараон Эхнатон, не чуждый теологических новшеств, сотворил свой монотеизм из подручных средств: Атон, его единственный истинный бог, ранее существовал в политеистическом контексте и впервые обрел форму как потомок бога солнца Ра.
БОГИ МЕНЯЮТ ХАРАКТЕР, СЛИВАЮТСЯ С ДРУГИМИ БОГАМИ И ПОЛУЧАЮТ НОВЫЕ ИМЕНА, ПРИ ЭТОМ РАДИКАЛЬНО МЕНЯЮТСЯ ВЕРОВАНИЯ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ СОВЕРШЕННО НОВЫЕ РЕЛИГИИ НЕ ВОЗНИКАЮТ НИОТКУДА
Однако интеллектуальная преемственность способна выйти запутанной, как в случае с Древним Израилем. Главой ханаанского пантеона был Эль, и в начале этой главы мы видели, что существуют причины полагать: Яхве унаследовал немало характерных особенностей Эль[395]. Но теперь мы видим также причины поместить Яхве в родословие Ваала. Яхве описан языком, которым ранее описывали Ваала, он сражается с теми же мифическими существами, с которыми сражался и Ваал. (В одном библейском стихе даже, по-видимому, отождествляется его дом, гора Сион, с домом Ваала, горой Сапан.[396]) Так как же обстояло дело? Каким образом Яхве стал отчасти Эль и отчасти Ваалом? Как примирить два его наследия?
Прежде всего следует вспомнить, что боги — продукты культурной, а не биологической эволюции. В биологической эволюции линии родства ясны. Можно получить все свои особенности либо от одного родителя, либо от обоих, — в зависимости от того, клональным или сексуальным способом воспроизводится конкретный вид. Так или иначе, с началом развития яйцеклетки наследие определено: дальнейшего воздействия на ДНК уже не будет. В отличие от этого, при культурной эволюции возможно непрерывное «перекрестное опыление». Вот почему английский язык, несмотря на то, что его называют «германским», имеет сходство с романскими языками. Спустя долгое время после того как германские племена осели в Англии, язык, на котором говорили их потомки, пополнялся за счет обмена словами с французским языком жителей противоположных берегов Ла-Манша. И если уж на то пошло, сам «германский» источник пополнялся из нескольких других, в том числе благодаря англам и саксам, а также другим племенам.
Иными словами: культурная эволюция — нечто неопределенное. Даже на простые вопросы — например, от кого Яхве взял больше, от Эль или Ваала, — ответа может и не найтись, тем более различимого сквозь дымку древности. Но один вопрос стоит все-таки прояснить: как Эль, мозговой центр и председатель правления, вообще мог слиться с Ваалом — страшным богом бури, которого один исследователь характеризовал как «маскулинного туповатого зануду»?[397] И каким образом их индивидуальности наконец примирились в одном Боге? Как бы ни ускользали ответы, их поиск — первый шаг к оценке огромного вклада, сделанного израильской религией в эволюцию Бога.
Поначалу озадачивает то обстоятельство, что Ваал на протяжении всей Библии является соперником Яхве. Ожесточенная вражда не выглядит надежной основой для слияния. Но на самом деле в культурной эволюции соперничество способно подстегнуть сближение. Во всяком случае, для современной культурной эволюции это справедливо. Причина, по которой операционные системы компаний Microsoft и Apple настолько похожи, состоит в том, что эти компании заимствовали (выразимся вежливо) впервые введенные другими функции, когда те доказывали свою популярность.
