Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала - Карен Армстронг
Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего[369].
В этой нелегкой для восприятия истории отражаются сомнения народа, перенесшего тяжелый удар, народа, чья вера была глубоко потрясена. Она гласила, что не стоит терять надежду: неожиданное освобождение может прийти даже в последнюю минуту. История Авраама была теперь связана с историей народа в целом. Прежде он был героем юга – и, по-видимому, играл незначительную роль в северных преданиях. Но вновь составленная история Израиля ясно показывала: забота Яхве об Исааке, Иакове и о поколении Исхода вытекала из его изначального обетования Аврааму[370].
Перед нами писание, не дающее ясного ответа на вопрос, кто такой или что такое Бог. В сущности, всю Книгу Бытия можно читать как систематическое развенчание привычного и приятного для нас образа Создателя, данного в главе первой – всемогущего, вездесущего, всецело благого божества, которое без малейших усилий правит миром, благословляет все свои творения и обо всех, даже о древнем враге Левиафане, говорит: «Это хорошо». Но к концу главы третьей Яхве полностью теряет контроль над своим творением, и, мало того, этот беспристрастный и справедливый Бог оказывается виновен в чудовищном фаворитизме. Нас заставляют ощутить боль тех, кого он жестоко и часто без причин отвергает: Каина, Исава, Агари и Измаила. Добрый Бог-Творец превращается в жестокого разрушителя во время Потопа, когда в припадке раздражительности уничтожает почти весь человеческий род. Наконец тот самый Бог, чье присутствие было так очевидно в первых главах, просто исчезает: подобно нынешним изгнанникам, Иосифу и его братьям остается полагаться лишь на собственные сны и догадки.
Почти все встречи Яхве со своим народом в Пятикнижии выглядят двусмысленно и тревожно. Почему Яхве так бесцеремонно отверг жертвоприношение Каина? А зачем однажды ночью встретил Моисея на пути и пытался его убить?[371] И кто же был тот загадочный незнакомец, что без причин напал на Иакова и бился с ним всю ночь на берегу реки Иавок в месте, которое Иаков потом нарек Пенуэл («Лицо Бога»)? На следующий день Иаков должен был встретиться со своим братом-близнецом Исавом, с которым поступил очень несправедливо; не зная, чего ждать от этой встречи, на всякий случай он послал Исаву в дар целое стадо:
И встал в ту ночь, и, взяв двух жен своих и двух рабынь своих, и одиннадцать сынов своих, перешел через Иавок вброд; и, взяв их, перевел через поток, и перевел все, что у него было. И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал ему: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь[372].
В дальнейшем повторение слова «лицо» дает читателю возможность связать лицо Исава с таинственной встречей Иакова в Пенуэле. Быть может, той ночью в тревожном сне, готовясь к судьбоносной встрече с братом, он вернулся в те незапамятные времена, когда боролся с Исавом еще во чреве матери[373]. И ныне он снова боролся с незнакомцем, который ранил его, отказался назвать свое имя, но благословил его и наделил силой. «И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл; ибо, говорил он, я видел Бога лицом к лицу, и сохранилась душа моя»[374]. Текст здесь тонко намекает, что «лицо» Бога и «лица» Исава и Иакова – в каком-то смысле одно и то же лицо, что божественное и человеческое неразделимы. Примиряясь с братом, Иаков сумел увидеть отблеск некоего иного измерения, преображающего реальность в целом. И на следующий день, когда братья наконец встречаются, Иаков говорит Исаву: «Я увидел лицо твое, как если бы кто увидел лицо Божие».
В Еврейской Библии Яхве часто так же непонятен и непостижим, как в видении Иезекииля. Когда Яхве является в Неопалимой Купине и Моисей спрашивает, кто он и как его имя – в ответ получает лишь агрессивно-загадочный ответ: «Я – тот, кто Я есть!» (Яхья ашер Яхья), еврейскую идиому, означающую сознательный отказ от ответа[375]. В Древнем мире знать чье-то имя означало обладать определенной властью над ним; так что Яхве отвечает по сути: «Неважно, кто Я!», или даже: «Это не твое дело». Далее мы узнаем, что в Моисее Яхве избрал человека с дефектами речи: «О Господи, человек я не речистый, – отвечает ему Моисей, – таков был и вчера и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим: я тяжело говорю и косноязычен!»[376] Пророк есть тот, кто говорит от лица своего Бога; но Яхве выбирает своим «представителем» на земле человека косноязычного, поскольку божественное находится вне пределов языка. Богословие («речи о Боге») – это всегда потенциальное идолопоклонство. Важно отметить, что брат Моисея Аарон, умеющий хорошо говорить, становится «пророком» Моисея, говорящим к народу вместо него[377]. Но именно красноречивый, с хорошо подвешенным языком Аарон совершает архетипичный акт идолопоклонства – подбивает народ поклониться золотому тельцу[378].
Предания о Моисее в общих чертах сложились уже к VI в. до н. э., однако во время изгнания редакторы, по-видимому, внесли в них новые элементы. До того устные предания сосредотачивались на переходе через Чермное море, откровении на Синае и годах в пустыне. Но изгнанные иудеи, судя по всему, добавили к
