Нина Мечковская - Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий
2. Что составляет п р я м у ю р е ч ь Иисуса Христа? Во-первых, наставления и притчи «Нагорной проповеди» (Мф 5–7, Лк 6, 20–49), которая дополняет ветхозаветные Десять Заповедей (т.е. веропослушание и верность Закону) заповедями любви, кротости и смирения, составляющими этический идеал христианства. Во-вторых, другие евангельские притчи (помимо тех, которые включены в «Нагорную проповедь»), речи и высказывания Иисуса, в ряду которых иногда выделяют как определенное целое его «Прощальные речи и молитвы».
3. Что означает в Новом Завете слово Евангелие (греч. euangelion – благая, радостная весть; благовествование) ? Во-первых, это слово входит в название четырех канонических Евангелий (четыре первые книги Нового Завета): «Евангелие от Матфея», «Евангелие от Марка», «Евангелие от Луки» и «Евангелие от Иоанна». Следовательно, в этих контекстах Евангелие – это повествование приверженцев Христа о земной жизни и смерти Учителя. Во-вторых, в новозаветном «Послании к Римлянам апостола Павла» (Рим 1, 16) «благовествованием Христовым» названо обращение к людям самого Христа и христианское учение в целом. «В нем открывается правда Божия от веры в веру» (Рим 1, 17). В-третьих, поскольку предметом, о котором рассказывается во всех четырех Евангелиях, является С л о в о Б о ж и е (Иисус Христос), то Евангелия представляют собой определенную форму Откровения Бога.
Таким образом, «отдельные» Откровения, запечатленные в Евангелиях, включаются в Откровение как бы более высокого порядка (в композиционном плане) – в «благовествование Христово» – и отображаются в нем, как в зеркале. Но затем все они становятся частью еще более широкого или общего христианского Откровения, объединяющего Откровения Ветхого и Нового Заветов.
52. Коран: несотворенная Книга, ниспосланная с Неба[104]
Ислам, самая молодая из мировых религий, складывался под сильным воздействием религий соседних народов – иудаизма, христианства, зороастризма. Как и названные традиции, ислам относится к религиям Писания. При этом черты, присущие религиям Писания, и прежде всего неконвенциональная трактовка языкового знака (буквализм в интерпретации или переводе знака; консервативно-охранительное отношение к сакральному тексту; принципиальное неразличение некоторых знаков и того, что ими обозначается[105]), в исламе выражены с наибольшей полнотой и силой. Это своеобразие ислама проявляется в различных событиях в его истории, а также в ряде догматов и специальных установлений, касающихся практики использования Корана в богослужении, его перевода, интерпретации, изучения в школе и т.п.
В §29 говорилось о том, что в священных книгах разных религий собственно с л о в о Б о г а, его п р я м о е обращение к пророку или народу, представлено в разной мере. Например, в «Танахе» (иудейском «Ветхом Завете») прямая речь Яхве (его обращения «от 1-го лица» к Ною, Аврааму, Иакову, а также Десять заповедей и законы, данные Богом Моисею на горе Синай) – это только относительно небольшие фрагменты в общем корпусе Ветхого Завета (Быт 9, 1–17; Быт 15, 1–21; Быт 32, 29; Исх 19–25, Лев 17–26).
Основной объем «Авесты» составляют гимны Заратуштры, славящие Мазду и второстепенных богов, а также проповеди, молитвы, заклинания и размышления Заратуштры. Прямая речь Бога Мазды звучит в «Авесте» в относительно редких его диалогах с пророком (пример такого диалога в §49).
Иная картина в Коране: в е с ь его текст ц е л и к о м – это п р я м а я речь Аллаха (от 1-го лица), обращенная к пророку Мухаммаду или (чаще) через пророка к людям. И.Ю. Крачковский так характеризовал соотношение голосов и ролей Бога и пророка в Коране: «Аллах говорит сам, человек совсем отступает или действует по приказу: скажи!» (Крачковский, 1986, 677–678). В этом коммуникативном своеобразии Корана заключено, по словам Крачковского, его «неслыханное новшество сравнительно с Торой и Евангелием» (где речи Бога – это только цитаты, вкрапления в речь пророка или хрониста). «Божество в первом лице» – это «главный эффект» стилистики Корана и секрет его внушающей силы (Крачковский, 1986, 683).
Понятно, что степень сакральности п р я м о г о с л о в а Бога выше, чем святость «косвенного» (т.е. «от 3-го лица», и в этом смысле «постороннего») повествования о Боге или святость пересказа слов Бога пророком, хотя бы и вдохновленным Богом («богодухновенным»). Таково одно из коммуникативных обстоятельств, обусловивших то, что из всех религий Писания именно в исламе культ священного Писания получил максимальное развитие.
Если Откровение Яхве Моисею происходит в условиях, близких к геологическим катаклизмам, то Мухаммад, пророк Аллаха и основатель ислама, «нервная и мятежная натура, душа, всегда охваченная загадочным смятением» (Массэ, 1963, 37), в моменты Откровения сам испытывает экстатическое потрясение, по симптоматике схожее с мистическим трансом или эпилепсией. В написанной В.С.Соловьевым (1896) биографии Мухаммада его состояние в ту ночь месяца рамадан 610г., когда ангел Джибриль (у христиан это архангел Гавриил) от имени Аллаха начат ниспосылать ему Коран, воссоздано следующим образом[106]. Мухаммад в пещере, он утомлен долгими и бесплодными размышлениями во время своего ежегодного отшельничества. «Вдруг я почувствовал во сне, что кто-то приблизился ко мне и сказал: Читай! Я отвечал: нет! Тогда тот сдавил меня так, что я думал, что умираю, и повторил: читай! Я опять отказался и опять явившийся сдавил меня и я услышал слова: Читай во имя Господа твоего, который созидает человека из кровяного сгустка. Читай: Господь твой – Он милосердный – дает знать через писчую трость, дает знать то, чего он не знал (Сура, 96, 1–5). Когда я прочел, явление отступило от меня, и я проснулся. И я чувствовал, что эти слова написаны в сердце моем» (Соловьев, [1896] 1911, 223)[107].
«Вещание» Аллаха с Неба и «трансляция» пророком его слов народу продолжались с 610 по 632 г., вначале в Мекке, потом в Медине. Веру в Откровение Аллаха Мухаммад, «благодаря своей чистосердечной набожности, дивному дару красноречия и упорству, внушил в конце концов всем, кто его окружал» (Массэ, 1963, 37).
Исламское учение рассматривает Коран в качестве «завершенного пророчества» и видит в этом его превосходство над священными книгами иудеев и христиан. Согласно Корану, иудеи и христиане верят в того же Бога, что и мусульмане – это древняя вера праотца арабов и евреев Авраама (арабск. Ибрахима), и Бог уже посылал людям своих пророков и Откровение: евреям – Моисея (арабск. Мусу) и Тору, христианам – Иисуса (арабск. Ису) и Нагорную проповедь. Однако и иудеи, и христиане нарушили Завет, исказили и забыли Божье слово и, таким образом, сделались неверными[108]. Тогда Бог, в последней попытке наставить людей на праведный путь, послал им своего лучшего пророка – «печать пророков» Мухаммада – и через него передал свой Завет в наиболее завершенном и полном виде – Коран. Таким образом, согласно исламской доктрине, Коран – это окончательное слово Бога, обращенное к людям, мусульмане – особый народ, избранный Богом для последнего Завета, а ислам, восходящий к древней вере праотцов и вместе с тем содержащий «завершенное пророчество», занимает исключительное положение в кругу религий мира.
Повышенный культ Писания в исламе ярко проявился в догматическом споре о сотворенности или несотворенности Корана. Согласно первоначальной и ортодоксальной концепции, Коран не был создан: он, а также арабские буквы, с помощью которых он был записан, каждое слово Аллаха, сама книга Коран как физическое тело (прототип земных книг, мать книги, как сказано в 13-й суре) – существовали всегда, извечно и хранились на седьмом небе в ожидании прихода того, кто в наибольшей мере окажется достойным получить слово Бога. Этим человеком стал Мухаммад, пророк Аллаха.
Рационалистически настроенные противники догмата о несотворенности Корана, впервые заявившие о себе на рубеже VIII–IX вв., отрицали тезис о несотворенности под флагом защиты монотеизма. Допущение извечности и несотворенности Корана, учили они, равносильно наделению этой книги свойствами Бога, то есть, иначе говоря, признанию наряду с Аллахом второго Бога – книги; при этом они иронически именовали защитников догмата о несотворенности Корана «двоебожниками» (Климович, 1986, 84).
Спор о природе Корана не был узко богословской дискуссией ученых схоластов. В IX–X вв. он волновал широкие круги мусульман и нередко приобретал такую остроту, что вызывал тюремные заключения, телесные наказания и даже вооруженный мятеж (в 846 г.); «в Персии можно было встретить на улице носильщиков, споривших между собой, сотворен ли Коран или нет» (Бартольд, [1918] 1992, 40, 43). В конце концов победила ортодоксия: догмат о несотворенности Корана. Упрек в «двоебожии» был нейтрализован тезисом, согласно которому Коран «перед Творцом не есть сотворенное» (Климович, 1986, 94). Несогласные с несотворенностью Корана жестоко преследовались.
