Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 1
В 1715 году Петр Великий обратился к Константинопольскому патриарху с просьбою разрешить ему лично и всему русскому войску во время походов мясоястие во все посты, обещая за это патриарху свои милости. Тот охотно исполнил просьбу царя и отменил для него лично [С. 122] и всего войска во время походов все посты, исключая недели перед причастием. За эту услугу патриарх требует от царя обещанной награды. А так как Петру еще нужно было заручиться согласием патриарха на отмену русского патриаршества и учреждение Святейшего Синода, на отмену перекрещивания лютеран и кальвинистов, то 3 января 1718 года он дал свою жалованную грамоту Константинопольскому престолу. В этой грамоте царь писал, что Константинопольскому патриарху «за подписанием нашей собственной руки и за нашею государственною большою печатью» посылается настоящая жалованная грамота; а так как патриарх просил государя помочь крайне бедствующей Константинопольской Церкви, то «посему, как Православие любящий и сын той Восточной Церкви, соболезнуя об оной, определяем повсегодное вспоможение великой Константинопольской Церкви к нему, святейшему патриарху Иеремии, и будущим по нем святейшим Константинопольским патриархам из нашей царской казны посылать каждый год на три тысячи рублей соболей, которые имеют отдаваемы быть без замедления присылаемым от него, святейшего патриарха, которых (а именно два или [С. 123] три лица) имеет он и преемники его, на том патриаршем престоле будущие, присылать для нашего жалованья повсегодно, и тем присланным в нашем Российском государстве надлежащий и достойный по чину и сану прием и отпуск учинен быть имеет… и то все впредь, – говорит грамота, – содержать нашего царского величества жалованною грамотою обнадеживаем, определяя и узаконяя нашим будущим наследникам нашего Всероссийского царского престола, по сей нашей данной жалованной грамоте без всякого прекословия исполнять»[145]. В 1735 году, 27 октября [С. 124], составлены были так называемые «палестинские штаты», которыми назначалась ежегодная пятитысячная сумма на дачу всем просителям милостыни, причем относительно дачи патриаршим кафедрам постановлено было следующее: так как доселе милостыня патриархам Александрийскому, Иерусалимскому и Антиохийскому выдавалась неравная и по расчету всех предшествующих дач оказывается, что им приходилось получать ежегодно не более как по 75 рублей, то теперь им полагается дача, равная в год 100 рублям патриарху. Теперь они должны через пять лет в шестой присылать в Россию за милостыней по одному архимандриту или игумену, по одному иеродиакону да из светских служителей по два человека. Повелевалось послать жалованные на указанную [С. 125] дачу грамоты патриархам Александрийскому, Иерусалимскому и Антиохийскому за подписью членов Святейшего Синода и вместе копии с этих грамот, чтобы подлинные грамоты всегда находились у самих патриархов, а за получением назначенной милостыни их посланные являлись бы с копиями. Посланные от патриархов пользуются казенными подводами и кормами и должны иметь достаточные свидетельства от патриархов, чтобы не случилось обмана, а также нелишним признается брать им свидетельство от русского константинопольского резидента, а посланным Александрийского и Антиохийского патриархов от английских и голландских местных торговых консулов. Если паче чаяния посланный от патриарха явится прежде назначенного срока, хотя [С. 126] бы и имел все нужные подлинные документы, что он действительно посол патриарший, пропускать его через границу ни под каким видом не следует, приехавших же в назначенный срок пропускать немедленно без всякой задержки, снабжая казенными подводами и кормовыми деньгами. Относительно дачи Константинопольскому патриарху состоялось особое постановление: ему назначена была из ассигнованной на ежегодную милостыню пятитысячной суммы ежегодная дача в тысячу рублей, которая должна отсылаться русскому константинопольскому резиденту, и уже тот передавал ее патриарху, но только при следующих условиях: так как известно, что Константинопольские патриархи нередко занимают патриарший престол незаконно, покупая его у турок и низвергая через подкуп своего предшественника, то и повелевается указанную «немалую денежную сумму» производить только такому патриарху, который займет патриарший престол по смерти своего предшественника и через общее избрание. Чтобы получающие патриарший сан «через симонию» не имели никакой надежды на получку ежегодной тысячной дачи, русскому резиденту в Константинополе повелевается наблюдать за тем, как и при каких обстоятельствах совершилась перемена на патриаршем Константинопольском престоле, о чем немедленно доносить Святейшему Синоду и иностранной коллегии. И только когда, по донесении резидента, «таких перемен в тамошних Константинопольских патриархах не окажется, но престолоправительствуют правильно и общим правоверных избранием по смерти предместника своего, а не чрез симонию сан патриарший на себя восхитив, то таковому и впредь повсегодно [С. 127] оную определенную по тысяще рублев на год милостыню, из означенной же пятитысячной рублевой суммы, отпускать вышереченным образом»[146].
Кроме денежных дач патриархам иногда посылались очень ценные подарки. Так, в 1626 году Иерусалимскому патриарху Феофану от царя и Филарета Никитича посланы были «серебряные вызолоченные рукомойник да лахань, весу в обоих 31 гривенка (15 1/2 фунта) и сорок золотников, а гривенка по 5 рублев, итого 159 рублей, 6 алтын». В 1644 году тому же Феофану послано было с архимандритом его Анфимом 10 окладных икон, «а на оклад на те иконы пошло ефимочного серебра, которое взято из сибирского приказу, пуд, 8 гривенок и 25 золотников, цена по 7 рублев фунт, итого 337 рублев, 27 алтын, 3 деньги. Да на тот же оклад пошло листового золота 7300 листов, цена по 9 рублев, по 24 алтына, по 2 деньги тысяча; итого 71 рубль, 6 денег. Да на венцы и на подписи взято из казны ж 44 золотых, по рублю золотой, итого 44 рубли. Да серебряным мастерам, от того иконного окладу от дела дано 65 рублев. Всего на иконный оклад изошло 517 рублев, 28 алтын, 3 деньги». В то же время Феофану сделана была и послана шапка (митра) ценою в 880 рублев, 29 алтын»[147]. В то же время и Александрийскому патриарху Иоанникию [С. 128] посланы были: 4 местные, обложенные серебром иконы, драгоценная митра из золота и каменьев «с яхонты и лалы и с изумруды и жемчугом обнизана», а также «святительская одежда со всею службою и понагея и посох»[148]. Местные четыре иконы, обложенные чеканным серебром и золотом, посылались и Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису. В благодарственной грамоте за эти иконы Лукарис в 1632 году писал: «Те святые иконы с благоговением и со страхом поставили есми во святой Великой Церкви в патриаршестве в Костянтине граде, и услышал всяк народ и собрался в истинную и соборную церковь всяк поклонитися тем святым иконам, которые есте прислали царствие ваше, и со многим желанием и радостью пели есми всем собором молебен о здравии царствия твоего… И не токмо же христиане Костянтина града собралися и приходили кланятися тем святым иконам, не только Костянтин град бяше, [С. 129] из сел и из всех городов, слышати воспоминание то приходя, поклонялися им, и бысть великая радость и веселие во всем роде греческом и слава и похвала к тебе, благочестивому и Богом венчанному царю»[149]. Когда же вскоре после этого были посланы еще иконы уже лично самому патриарху, то он в июне 1633 года писал государю и патриарху следующее: «А как во Цареграде видели прелестные и пресвятые иконы великого твоего царствия и преблаженства твоего и великие люди у нас того просили, чтобы им тех святых образов послати посмотрити и я к ним не посылывал, а имею их паче великого сокровища, и поставил и устроил есми их в тайных моих кельях, в которых я сам пребываю, и почитаю их, и прикладываюся к ним, а когда молюся и я прошу в молитве своей, чтобы ваша царская молитва восходила к Богу с моею молитвою вкупе до моей смерти, что есми аз древний. Да великие ж люди, которые пребывают в Царьграде, христиане от всего народу и многие турки, приходили в мою келью видети те святые ваши иконы, и те честные иконы они видели, только турки к ним не прикладывалися, потому что на то я им не позволил и прикоснутися им к тем честным иконам не дал. А которые в то время прилучилися греческие власти и те все к тем честным иконам прикладывалися, а франкам и иного народу никому не дал есми ни рукою прикоснутися, и благодарю много великое твое царствие и преблаженство твое, что есте мне учинили сию благодать, что мне имети те святые иконы, и да будет со мною Господь наш Иисус Христос и да сподобит нам стати пред лицем Своим во Царствии Небеснем»[150]. Если, по словам Кирилла Лукариса, смотреть на присланные ему в подарок царем иконы и прикладываться к ним собирался не только весь Константинополь, но и жители разных сел и городов, и не только христиане, но даже будто бы турки и франки, которых он, однако, приложиться к иконам не допустил, то Иерусалимский патриарх Феофан уже решительно [С. 130] заявляет, что полученная им в его бытность в Москве икона от инокини царицы Марфы творит теперь на Востоке чудеса. В грамоте к инокине Марфе в 1630 году с просьбою о милостыне Феофан между прочим пишет: «Сотвориши нам милостыню, якоже и прежде того нас помиловала еси, яже тою святою иконою, что есть творит ныне многие чудеса и здравие подает, и всяк видя, честь и хвалу воздает, что есть от рук даяние царских»[151]. Вероятно, подаренная Феофану икона была особенно драгоценна.
