Юрий Максимов - Религия Креста и религия полумесяца: Христианство и Ислам
Однако даже в этом повествовании привлекает внимание такой существенный момент: если христианский император, убедившись в невозможности обратить пленного мусульманина, отпускает его на свободу, то мусульманские правители, убедившись в том же, пленных христиан убивают. И еще один интересный момент: Абдалле угрожают применить пытки, а именно, если верить автору его жизнеописания, угрожают расстрелом из лука и опусканием в котел с кипящим маслом, но его не подвергают им. В отличие от мусульманских правителей, у которых в аналогичной ситуации за угрозой непременно следовало дело.
Отсутствие таковых примеров, помимо всего прочего, конечно же, обусловлено тем, что христианство не знает той исконной, чисто мусульманской практики, согласно которой если враг или пленный во время битвы объявляет о своем переходе в ислам, ему необходимо сохраняют жизнь, а если подсудимый иноверец даже после вынесения приговора принимает ислам, его освобождают от всех наказаний. А предпосылок для возникновения подобной практики в христианстве не возникало в силу различия самого понимания веры. Вера есть отношение подлинной, непоказной любви между Богом и вверяющим себя Ему человеком. Принимающий христианство под страхом смерти не является христианином, потому-то и не могло возникнуть почвы для насильственных обращений. «Вера души не есть плод тела, — так выражал в диалоге с мусульманами свою позицию один из византийских императоров, — и нужен благой язык и правомыслие тем, кто приводит к вере, а не сила, не угроза, не нечто мучительное и страшное. Ибо каким образом потребно принуждать естество бессловесное, не следует действовать здесь, убеждая душу разумную не рукой, не бичом и не чем-то другим такого же рода и угрожающим смертью».[252]
Согласно одному хадису, возводимому к самому Мухаммеду, он, толкуя аят «Ему предались те, кто в небесах и на земле, добровольно и невольно» (Коран 3,77), сказал так: «Те, кто на небесах, — это ангелы. Те, кто на земле, — это родившиеся в исламе. Предавшиеся невольно — это плененные народы, кого привели к исламу в цепях и оковах и кого ведут в рай против их воли».[253] В этом — различие между христианством и исламом. Христиане убеждены, что в рай против воли никого привести нельзя.
Да, в Византийской империи православному подданному под страхом смерти было запрещено переходить в какую-либо иную религию. Однако на неподконтрольных мусульманам территориях в то время добровольно в ислам из христианства, повторю, никто никогда не переходил. Как представляется, именно в силу некоторой примитивности этой религии в сравнении с христианством и даже с древними философско-пантеистическими учениями, в которые иногда уклонялась элита империи.
Безусловно, в процессе многовековых исламо-христианских войн случалось всякое. Во время первого крестового похода при взятии католиками Иерусалима было истреблено свыше 70 тысяч мусульман, из них 10 — в мечети, где они пытались укрыться.[254] Во время третьего крестового похода английский король Ричард Львиное Сердце однажды по своей прихоти приказал вырезать две тысячи пленных мусульман. Византийский полководец, а впоследствии император Никифор Фока во время своих победоносных походов уничтожил несколько тысяч мусульман Северной Сирии и Крита. Но при этом Православной Церковью (в отличие от Католической) эти жертвы (вкупе с жертвами и своей стороны!) рассматривались как павшие на обычной войне, чрезмерная жестокость кампаний которой объясняется условиями того времени; но она не имела ярко выраженного религиозного наполнения — точно так же, как нынешняя антитеррористическая кампания в Чечне, которую никто из православных не воспринимает как войну против ислама.[255] Православию глубоко чуждо понимание священной войны, присущее мусульманским экстремистам, для которых «джихад является высшей формой богослужения, какую только можно предложить Аллаху».[256]
Именно поэтому, когда тот же император Никифор II Фока (963–969) задумал издать закон, по которому все христианские воины, павшие в боях с мусульманами, автоматически причислялись бы к лику святых мучеников, Церковь, несмотря на все принуждения, категорически воспрепятствовала самой мысли о таком нововведении как противоречащем самому духу христианства.[257]
Именно поэтому в Константинополе уже в конце VIII века арабским купцам было позволено отстроить мечеть, в которой, как явствует из писем святого патриарха Николая Мистика, пленные арабы даже в самые победоносные для империи дни могли молиться без какого-либо принуждения их к принятию христианства.[258]
Следует здесь, наверное, сказать несколько слов о сложившемся у исследователей мифе о какой-то небывалой веротерпимости Арабского халифата, «неизвестной средневековой Европе». Из чего этот миф складывается и чем обосновывается? Исследователь видит, что несториане и монофизиты, по отношению к которым в Византийской империи регулярно предпринимались гонения, бежали в мусульманские страны и там жили в этом отношении более благополучно. На основании этого и возникает идея о большей веротерпимости халифата. Однако исследователь не учитывает тот важный факт, что у монофизита или несторианина в этих двух империях был разный статус. В Византии он был еретиком, и его как еретика гнали. В халифате же он был иноверцем, и его никто не трогал, если он не занимался прозелитизмом.
Но по отношению к собственным мусульманским еретикам в халифате нередко предпринимались ужасные, кровавые и беспощадные гонения, которые и не снились византийским императорам.[259] А когда какой-нибудь мутазилит или саламит, в свою очередь, попадал в Византийскую империю, то там он оказывался иноверцем, мог преспокойно ходить в ту же константинопольскую мечеть, и никто его никаким гонениям не подвергал. Именно поэтому, например, когда в 969 году Антиохия была вновь возвращена в состав Византии, большая часть мусульманского населения осталась жить в ней, тогда как монофизщский яковитский патриарх со всей своей паствой переселился в мусульманский город Диарбекир.[260] В Никейский период едва ли не треть войска православной Византийской империи состояла из турок-мусульман (скитикон), успешно выступавших в сражениях с римо-католиками. Говорить о [том, что их кто-либо мог бы притеснить, просто абсурдно. К концу XIV века в стенах Константинополя вырос уже целый мусульманский квартал, в котором действовали шариатские суды для подданных императора, исповедующих ислам, — большую веротерпимость сложно себе представить!
Таким образом, в действительности по отношению к иноверцам империя была не менее терпимой, чем халифат, по отношению же к еретикам халифат был подчас куда более нетерпимым, чем империя. Если говорить строго, то в обоих государствах это всякий раз определялось политикой конкретного правителя.
Возвращаясь к православным святым, обратившимся в Православие из ислама, хочется отметить одну сложность, с которой пришлось столкнуться в настоящей работе. Один из самых важных моментов в их жизни — уверование во Христа — оказывается не до конца ясным, и действительные причины его теряются в перечислении фактов. Поговорил с христианином, услышал Писание, оказался на богослужении, увидел чудо — все это на самом деле не объясняет, что же в действительности их подвигло, что дало им силы изменить весь настрой своей жизни и склад своего ума и целиком повернуться ко Христу. Довольно много мусульман сталкиваются с христианскими чудесами, еще большее количество читают Евангелие, немало имеют друзей среди христиан и, несмотря на все это, ко Христу не приходят.
Таинство обретения Христа не сводится к сумме определенного религиозного опыта, особых обстоятельств и тех или иных внутренних ощущений. Один бывший индонезийский мусульманин, ныне православный священник и миссионер, о котором упоминалось в начале главы, — отец Даниил (Баянторо), в своем мусульманском прошлом не отличался любовью к христианам. Более того, он имел религиозный диспут с христианином и победил в нем. Но затем с ним произошло нечто, после чего он уже не смог жить, как раньше. Ему открылся Христос.
Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Апок. 3, 20).
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1
Святые жены православной церкви и ислам[261]
В последние годы усиленная миграция и не менее сильный прозелитизм привели к тому, что многие из нас очутились если и не совсем в мусульманском окружении, то уж по крайней мере среди многочисленных соседей-мусульман. Соседи эти, как и все люди, разные, но, как правило, своей веры не скрывают, не скрывают своего убеждения в ее превосходстве и нередко предпринимают попытки ознакомить с ней окружающих.
