Очерки по истории русской церковной смуты - Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович
На кого, однако, опирался Владимир Дмитриевич в своих притязаниях на власть? Отвергнув старую иерархию, он столь же решительно отвергал влияние мирян на церковные дела. «Освободить священника от власти монаха-архиерея и мирянина-кулака!» — таков был крылатый лозунг, который он постоянно повторял и в статьях и в публичных выступлениях. Как мы увидим ниже, термин «кулак» был не чем иным, как вынужденной данью революционной фразеологии. За мирянами программа «Живой Церкви» признавала право играть роль в церковных делах лишь при условии, если они являются членами группы «Живая Церковь»; в то же время подчеркивалось, что мирянин должен безоговорочно подчиняться приходской дисциплине и не смеет ничего предпринимать без санкции своего батюшки. Именно поэтому «Живая Церковь» была не повторением, а лишь пародией на свой западноевропейский прототип, так как пресвитерианство XVI века было великим народным движением. Впрочем, можно указать еще на одно отличие: нидерландские просвитериане дали вереницу мучеников; единственные митры, на которые не претендовали никогда живоцерковники, — это мученические венцы.
Здесь мы подходим к узловому вопросу: каковы были взаимоотношения «Живой Церкви» с гражданской властью? Незачем много говорить о том, что поддержка (прямая или косвенная) органами власти была единственной надеждой «Живой Церкви». О том, что такая поддержка оказывалась, можно видеть даже из официальных документов. Столичная пресса, пестревшая сообщениями о церковной революции, предпочитала замалчивать этот щекотливый вопрос. Но провинциальная пресса, более простодушная и откровенная, иногда приоткрывала краешек завесы. Особенно откровенной была в этом смысле харьковская газета «Коммунист».
«За сокрытие церковных ценностей, контрреволюционную деятельность и гонение на сторонников Живой Церкви арестован архиерей Геннадий», — сообщается в корреспонденции из Пскова от 15 августа 1922 года под заголовком «Арест архиерея». (Коммунист, 1922,17 августа, № 188, с. З).
«Вчера в 1 час дня, — сообщает та же газета через неделю, — харьковский архиепископ Нафанаил, епископ Старобельский Павел (викарный), члены епархиального совещания протоиереи Буткевич и Попов и протоиерей Воскресенской церкви Иван Гаранин были вызваны в Наркомюст, где, в присутствии представителя НКЮ тов. Сухоплюева, уполномоченный ВЦУ на Харьковщине гражданин Захаржевский объявил им за подпиской пос тановление ВЦУ об увольнении их за штат с высылкой их из пределов Харьковской епархии. Уволенный архиерей и его приспешники попробо вали было возражать против постановления ВЦУ, но затем дали обязательство подчиниться этому решению (еще бы! — Авт.). Затем, в присутствии НКЮ, милиции, уполномоченного ВЦУ, помещение епархиального сове щания было опечатано» (Коммунист, 1922, 29 августа, № 192, с.4).
Это был отнюдь не единственный случай прямого сотру дничеств;-представителей ВЦУ с органами власти на местах; как увидим ниже, в провинции это сотрудничество проводилось почти в неприкрытой форме Пресса до сентября 1922 года также освещала события церковной жизни в исключительно благожелательном для «Живой Церкви» духе. Только в сентябре 1922 года намечается перелом в отношениях между властью и обновленческим расколом.
Никто, однако, не скрывал того, что условная поддержка органам власти группы «Живая Церковь» носит конъюнктурный, временный характер. Прекрасно понимали это и деятели «Живой Церкви» — в первую очередь сам Красницкий, которого трудно было заподозрить в наивности. На что же рассчитывали они в дальнейшем? Ответив на этот вопрос, мы сможем легко определить историческую роль «Живой Церкви».
«Современная церковная реформа является своеобразным приспособлением духовенства к нэпу, — говорил 21 ноября 1922 года в лекции на тему «Сменовеховство в церкви», прочитанной в Харькове, некто Яков Окунев (Коммунист, 1922, 22 ноября, № 268, с.2).
Вся Россия пляшет нэпа,
Пляшет нэпа Наркомфин,
Залихватски пляшет нэпа
С дьякониссой Антонин, –
пели в это время задорные частушки в популярном среди нэпмановской публики московском кабаре «Не рыдай» на Кузнецком мосту.
Если внести сюда маленькую поправку, заменив имя Антонина именем хотя бы Красницкого, то следует признать, что и антирелигиозные лекторы и шансонетки из «Не рыдай» были совершенно правы. Все претензии «Живой Церкви» на то, чтобы стать частью советского государственного аппарата, имели какой-то смысл тогда, если стать на позиции сменовеховских идеологов, утверждавших, что советская Россия должна будет в ближайшее время переродиться в крепкое, национальное, буржуазное государство. На это рассчитывали тогда многие, очень многие, как в России, так и за рубежом.
«Большевики могут говорить, что им нравится, — писал в берлинской газете «Смена вех» проф. Н.В.Устрялов, — а на самом деле это не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение, они придут. к обычному буржуазному государству. История идет разными путями».
«Такие вещи, о которых говорит Устрялов, возможны, надо сказать прямо, — говорил В.И.Ленин 27 марта 1922 г. в своей речи на XI съезде партии. — История знает превращения всех сортов; полагаться на убежденность, преданность и превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем несерьезная. Превосходные душевные качества бывают у небольшого количества людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое количество людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не слишком вежливо. Много тому бывало примеров, и потому надо сие откровенное заявление сменовеховцев приветствовать. Враг говорит классовую правду, указывая
на ту опасность, которая перед нами стоит». (Ленин В.И., Полн. соб. соч., т.33, с.257.) «Устрялов в «Смене вех» полезнее сладенького комвранья», — замечает он в своем черновом наброске речи на Х съезде (т.36, с.524).
Если допустить такую возможность — все станет на свои места: живо-церковные чиновники в рясах, восседающие в кабинетах и расхаживающие с портфелями по московским улицам, безусловно, могли войти в подобное государство в качестве одного из его компонентов. Окрыленные этими надеждами собирались живоцерковные батюшки во вторник 4 июля, к семи часам вечера, на организационное собрание группы «Живая Церковь». В.Д.Красницкий и Е.Х.Белков выступили с докладами; именно здесь священник Белков сделал свое известное сравнение структуры новой церкви со структурой Советского государства (о чем мы говорили выше). По предложению Красницкого собрание приняло написанный ими устав, в котором нашли наиболее ясное и четкое выражение все основные принципы. Этот документ столь характерен, что мы должны привести его полностью, хотя он и длинен.
«УСТАВ
группы православного белого духовенства
«Живая Церковь»
1. Группа православного белого духовенства «Живая Церковь» имеет целью обеспечение православному приходскому духовенству свободы в исполнении пастырского долга и освобождения от зависимости от экономически господствующих классов общества.
2. Для достижения этой цели группа «Живая Церковь» путем организованного выступления на предстоящем Соборе имеет добиться следующих прав духовенства: а) право на занятие епископских кафедр; б) право участвовать в решении дел Высшего Церковного Управления и епархиальных управлений вместе с епископами; в) право распоряжения церковными суммами, объединенными в единую церковную епархиальную кассу; г) право организации в Союз белого приходского духовенства для дальнейшего осуществления своих прав.
3. Членами группы «Живая Церковь» могут быть православные епископы, пресвитеры, диаконы и псаломщики, признающие справедливость Российской социальной революции и мирового объединения трудящихся для защиты прав трудящегося эксплуатируемого человека.
4. Группа «Живая Церковь» состоит из лиц, подписавших настоящий Устав и вновь вступающих по рекомендации двух членов.
5. В губернских и уездных городах должны быть организованы отделения группы на тех же основаниях, как и в Москве.
