Андрей Десницкий - Сорок вопросов о Библии
Как мы видим, для большинства переводчиков того времени вопрос о текстологической основе для перевода Ветхого Завета просто не стоял – они брали дошедший до нас древнееврейский текст. В то же время всем было ясно, что традиционным текстом Православной Церкви всегда был «перевод семидесяти толковников» (Септуагинта), с которой в свое время был сделан и церковнославянский перевод. Нельзя сказать, чтобы другие варианты текста всегда отвергались: так, при подготовке первого полного издания Библии на Руси, т. н. «Геннадиевской Библии» 1499 г., использовался и латинский перевод, и отчасти даже еврейский Масоретский текст. Но все же Масоретский текст традиционно принадлежал скорее синагоге, чем Церкви.
Митрополит Филарет предложил своего рода компромисс: переводить еврейский текст, но дополнять и даже править перевод (в догматически значимых местах) в соответствии с Септуагинтой и церковнославянским текстом. Именно так и было решено поступить, когда на заседании Синода по поводу коронации Александра II (1856 г.) с подачи митрополита Филарета было принято решение возобновить перевод Библии на русский язык. Впрочем, это решение не означало начала работы, ведь у проекта было немало противников. К их числу относился, к примеру, Киевский митрополит Филарет (Амфитеатров).
Аргументация противников перевода практически не менялась со времен адмирала Шишкова: церковнославянский и русский суть разные стили одного языка, к тому же первый объединяет разные православные народы. «Если переводить на русское наречие, то почему же не перевести потом на малороссийское, на белорусское и проч.!» – восклицал митрополит Филарет Киевский. Кроме того, широкое знакомство с библейским текстом могло, по его мнению, способствовать развитию ересей, как это и произошло на родине библейских обществ, в Англии. Вместо перевода предлагалось исправлять отдельные слова славянского текста и обучать народ церковнославянскому языку. Кстати, такое же решение предлагалось и для «инородцев», в отношении которых оно выглядело совершенно утопично. Разделял эту позицию и обер-прокурор граф А.П. Толстой.
Спор двух митрополитов Филаретов, Московского и Киевского, стал предметом подробного обсуждения в Синоде, и в 1858 г. он подтвердил решение двухлетней давности: начать перевод. Император утвердил это решение. В результате в четырех Духовных Академиях (Петербургской, Московской, Киевской и Казанской), которым и было поручено это начинание, были созданы свои переводческие комитеты. Их труды утверждались епархиальными архиереями и затем Синодом, который полностью посвящал этому делу один из трех своих присутственных дней. Затем свою редактуру вносил святитель Филарет Московский, который фактически был главным редактором этого перевода и посвятил работе над ним последние годы своей жизни (он скончался в 1867 г.). Наконец, текст окончательно утверждался Синодом.
Таким образом, в 1860 г. было издано Четвероевангелие, а в 1862 г. Новый Завет. Разумеется, это был новый перевод, ощутимо отличавшийся от изданий начала XIX в. При подготовке Ветхого Завета использовались как уже существующие переводы о. Макария, которые были серьезно отредактированы, так и заново подготовленные тексты. С 1868 по 1875 г. публиковались отдельные сборники ветхозаветных книг.
Работа над ними велась в соответствии с принципами «Записки» митрополита Филарета: за основу брался еврейский текст, но к нему давались дополнения и делались исправления на основе текстов греческого и славянского. Наиболее очевидные из таких дополнений ставились в простые скобки, что создавало путаницу: скобки использовались и как обычный знак препинания. В результате возник свой, особенный тип текста, эклектически сочетавший элементы еврейского и греческого текста. Что касается Нового Завета, тут всё было значительно проще: за основу был взят традиционный византийский вариант текста, который, с небольшими отличиями, был известен и на Западе (т. н. Textus receptus, т. е. «общепринятый текст»), и на Востоке христианского мира. За основу были взяты западные издания, а слова, присутствовавшие в церковнославянском, но отсутствовавшие в этих изданиях, также давались в скобках. Добавленные «для ясности и связи речи» слова были выделены курсивом.
Итак, в 1876 г. была, наконец, издана полная Библия, получившая отныне название Синодальной. Однако на этом ее история не завершилась. Во-первых, в 1882 г. была выпущена протестантская редакция перевода «с разрешением Святейшего Правительствующего Синода для Английского Библейского Общества». В ее ветхозаветной части были удалены все слова, помещенные в скобки. Это не привело и не могло привести к полному тождеству такого текста с еврейской Библией, поскольку многие исправления были сделаны на уровне отдельных слов или выбора той или иной интерпретации. Зато были уничтожены и те скобки, которые использовались просто как знак пунктуации. В дальнейшем этот вариант текста многократно перепечатывался протестантами.
В результате получилось, что существуют два варианта Синодального текста: православный и протестантский, не включающий те ветхозаветные книги, которые не входят в протестантский канон. Как правило, такие издания содержат подзаголовок «канонические книги». В последние полтора десятилетия Российское Библейское общество стало издавать исправленный вариант такого текста, куда, по крайней мере, были возвращены несправедливо удаленные в издании 1882 г. скобки.
В 1926 г. Библия была впервые напечатана в новой орфографии. Начиная с издания Московской патриархии 1956 г., подверглись незначительной правке устаревшие грамматические формы (например, «увидевши» заменялось на «увидев», а «лицем» на «лицом»).
Не только Синодальный
Характерно, что еще до революции 1917 г. Синодальный перевод далеко не воспринимался как единственный возможный русский текст Библии. Во-первых, в Лондоне в 1866–1875 гг., т. е. практически параллельно с Синодальным, был издан перевод В.А. Левинсона и Д.А. Хвольсона, который предназначался «для употребления евреям». По стилю, впрочем, он весьма близок к Синодальному. Существовали и другие переводы, предназначенные для евреев. Такие издания, как правило, выходили с параллельным древнееврейским текстом, иногда перевод сопровождался комментариями. Прежде всего, тут стоит упомянуть издания, подготовленные Л.И. Мандельштамом (выходили в Берлине в 1860-е и 70-е гг.) и О.Н. Штейнбергом (Вильна, 1870-е гг.). Не прервалась эта традиция и по сей день, хотя современные переводы «для евреев» куда меньше походят на Синодальный, чем сто лет назад.
Но и с христианской стороны переводческая деятельность продолжалась. Многим известен перевод Нового Завета, выполненный обер-прокурором Синода К.П. Победоносцевым (С-Петербург, 1905 г.), цель которого состояла в том, чтобы приблизить русский текст к церковнославянскому.
Кроме того, предпринимались переводы Ветхого Завета с Септуагинты. В 1870-е гг. выходили отдельные книги в переводах епископа Порфирия (Успенского), а затем и П.А. Юнгерова (Казань, 1882–1911 гг.). Из всех этих переводов наибольшую известность получил юнгеровский перевод Псалтири, переизданный в 1996 г. Он довольно академичен и предназначен, прежде всего, для самостоятельного разбора трудных мест славянского или греческого текста. Для келейной молитвы такой текст плохо подходит.
Выходили вплоть до 1920-х гг. также переводы отдельных книг, выполненные самыми разными авторами, которые стремились передать красоту и глубину поразившего их библейского текста. Это, к примеру, Послания к Галатам и Ефесянам в переводе А.С. Хомякова; Притчи Соломоновы в переводе епископа Антонина (Грановского); Песнь песней и Руфь в переводе А. Эфроса.
Раздавались и голоса в пользу ревизии Синодальной Библии. Славист и библеист И.Е. Евсеев написал даже отдельную работу «Собор и Библия» к Поместному Собору 1917–1918 гг. Основные претензии к Синодальному переводу были связаны с его стилем. Действительно, история перевода такова, что основные его черновики писались в ту пору, когда язык классической русской прозы только еще складывался. Но приговор Евсеева кажется нам все же слишком суровым: «Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век».
Собор действительно высказал ясное намерение приступить к подготовке новой версии перевода Писания, но, как нетрудно понять, скоро перед Церковью встали совершенно другие задачи. Речь уже не шла о том, насколько хорош Синодальный текст и в каких отношениях его можно было бы исправить, скорее, о том, будет ли Библия вообще в каком бы то ни было переводе доступна русскому читателю. При коммунистической власти Синодальный перевод стал переводом исповедническим: именно его рвали и топтали на допросах (как рассказывал о своем собственном допросе адвентист М.П. Кулаков), его провозили нелегально из-за границы, его получали в читальных залах библиотек по специальному разрешению, его переиздавали крайне редко и очень ограниченными тиражами, нередко переписывали от руки. В результате именно через него приходили ко Христу поколения наших соотечественников, и сегодня многим из них трудно представить себе, что возможна какая-то другая русская Библия.
