Андрей Десницкий - Сорок вопросов о Библии
Вот гораздо более практический пример: почти все христиане, опираясь на Новый Завет, считают, что пищевые ограничения, введенные в Пятикнижии, утратили для них свою силу. Но существуют адвентисты, которые соблюдают их и приводят в поддержку своей позиции другие цитаты из Нового Завета!
Можно ли тогда сказать, что церковное учение определяет наше понимание библейского текста? До некоторой степени так оно и есть. Как пишет тот же Карсон: «Важно понимать, что практически всякий, кто не является атеистом, придерживается того или иного вида систематического богословия. Это вовсе не значит, что всякое систематическое богословие хорошо, полезно, взвешено, разумно, основано на Библии; это всего лишь значит, что большинство людей придерживаются какого-то систематического богословия. Представим, к примеру, человека, который говорит, что не признает в Библии Слова Божиего… Но если он не атеист, он все же верит во что-то касательно Бога (или богов, но для удобства мы сочтем его монотеистом). Он принимает в свое сознание верования, которые он считает последовательными».
Вместе с тем, конечно, нельзя сказать, что община верующих получает право толковать Писание, как ей вздумается. Напротив, она должна постоянно сверять свою жизнь со Словом Божиим, чтобы «предания старцев» не затмили ясно выраженного Слова Божиего, о чем не раз предупреждал Своих учеников Христос. Только обойтись без совета со старцами – предшественниками и учителями в вере – тоже никак не получится.
«Мои взгляды – библейские!»
Еще один современный библеист-протестант Г. Осборн пишет: «Слишком часто мы полагаем, что наше толкование и есть то, что сказано в Библии, не понимая при этом многих других факторов, которые определяют значение. В результате богословская схема строится на ожерелье цитат, в раввинистической манере нанизанных друг на друга, и они якобы “доказывают” справедливость тех или иных богословских формулировок. Но проблема в том, что оппонент приводит свой набор цитат (часто это совсем другие тексты, говорящие о том же предмете, при этом каждая сторона игнорирует цитаты другой стороны!), и оба спорщика разговаривают сами с собой, а не друг с другом».
Далее он приводит показательный пример: «Один из моих студентов в семинарии несколько лет назад подошел к навещавшему нас ученому-кальвинисту (сам он принадлежал к умеренно арминианскому крылу) и спросил: “В чем основное различие между Вашими взглядами и моими?” Профессор несколько театрально воскликнул: “Мои – библейские!” Но как мы проверим, чьи взгляды больше соответствуют Библии?»
Здесь может потребоваться небольшое пояснение. И классическое кальвинистское, и арминианское богословие (оба, разумеется, относятся к протестантизму) основаны на Библии и вполне согласны, что падший человек в своем нынешнем состоянии не способен принять призыв Святого Духа и обратиться к Богу. Но, говоря упрощенно, для кальвинистов человечество делится на избранных, которые предопределены ко спасению и призваны благодатью Божией, причем человеческая природа уже не может ей воспрепятствовать, и всех остальных. Те, кто избран, призван и уверовал, пребывают в избранном и спасенном состоянии навсегда и уже не могут отпасть. Но с этим не согласны последователи Арминия и Уэсли, которые говорят, что человек сам способен сделать выбор по своей воле и уверовать при содействии Святого Духа. Те, кто единожды уверовал, могут в дальнейшем отпасть (в этом отношении они ближе к православному вероучению, нежели Кальвин). Разумеется, обе стороны приводят многочисленные цитаты в доказательство своей правоты.
На вопрос о том, кто именно спасен, Библия действительно дает, на первый взгляд, противоречивые ответы. Некоторые цитаты звучат так, что Христос спас всё человечество, ибо такова и была воля Божия. Например: «…это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех» (1 Тим 2:3–6). «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то меднением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Петр 3:9).
Но есть и другие цитаты, из которых можно заключить, что Христос спас лишь некоторых, тех, кого пожелал спасти Бог, а остальных людей ждет вечная гибель. Например: «Язычники, слыша это, радовались и прославляли слово Господне, и уверовали все, которые были предуставлены к вечной жизни» (Деян 13:48). «Итак помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего. Ибо Писание говорит фараону: для того самого Я и поставил тебя, чтобы показать над тобою силу Мою и чтобы проповедано было имя Мое по всей земле. Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает. Ты скажешь мне: “за что же еще обвиняет? Ибо кто противостанет воле Его?” А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: “зачем ты меня так сделал?” Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?» (Рим 9:16–21).
Это противоречие – а на самом деле многообразие – создает возможность интерпретации. Глядя на некоторые богословские труды, озаглавленные «Учение такого-то апостола или пророка о таком-то предмете», можно подумать, что библейские пророки и апостолы были профессорами богословия, читавшими систематический курс в духовных академиях, и теперь осталось только собрать воедино элементы этого курса и составить единую схему. Но Господь почему-то не пожелал дать нам учебник богословия или катехизис, Он дал нам не голую схему, но живое Слово, по-разному действующее в разных обстоятельствах и неодинаково обращающееся к каждому человеку.
Так мы подошли к еще одному вопросу, который разделяет людей даже внутри одной и той же традиции, одной и той же церковной деноминации, – вопросу о богословском методе. Как именно вывести богословскую схему даже из одного и того же набора текстов – тут тоже могут быть разные мнения, ведь эти тексты не содержат догматов и определений в готовом виде. Даже если богослов использует готовую цитату из Библии, он и только он определяет, в каком смысле следует понимать эту цитату и как ее следует связывать с другими положениями его богословской системы.
Но это уже отдельный вопрос, и мы сейчас не будем его разбирать. Что же касается нашего предмета, то можно сказать: сегодня всё больше христиан из разных конфессий приходят к выводу о том, что прочтение Библии в огромной степени определяется коллективным опытом общины верующих, и в этом смысле можно сказать, что они приближаются к православному представлению о Писании как главной части Предания.
15. Чем занимается современная библеистика?
Итак, классическая «библейская критика» кажется сегодня слишком прямолинейной и материалистичной, да и с христианской традицией она практически несовместима. Но библеистика существует и сегодня, ей занимаются в том числе и верующие. Что же они изучают и как они это делают? Существуют ли какие-то области диалога, пусть даже потенциального, между христианской верой и светскими исследованиями?
От позитивизма к постмодернизму
Грубо говоря, именно по такому пути прошла библеистика в XX в. Если в начале этого века многим исследователям казалось, что не за горами тот день, когда возникнет некое единое понимание библейского текста, выверенное новейшими научными методами, то на его исходе картина оказалась совсем иной. Библию, по сути, читает кто угодно и как угодно, сверяя ее прочтение с собственными представлениями об этой книге и об окружающем мире. Можно сказать, что в середине века библеисты отказались от поиска реальности, стоявшей за текстом, и обратились к самому тексту и даже к реальности (или виртуальности?), порождаемой этим текстом.
Одним из важнейших шагов в этом направлении стали выступления Р. Бультмана с его программой демифологизации. Библейский текст действительно часто излагает события на языке мифа и поэзии, а не современной науки (мы подробнее говорили об этом в 8-й главе). Библейская критика отбрасывала все подобные картины как вымысел, а Бультман предложил переводить их на язык логики и фактов. Выражение «десница Божия» – это на самом деле описание Божиего величия и всемогущества, и точно так же, сказал Бультман, Ангелы и бесы – это на самом деле способ описать силы, действующие в человеческой душе.
Бультман был прав в том отношении, что библейский мифологический язык может и должен быть объектом изучения, при котором учитывалась бы его особая природа. Однако последовательная демифологизация не должна оставить в тексте ничего, что не соответствует современному рационалистическому взгляду, но тогда в нем не останется места ни поэзии, ни даже сколь-нибудь высоким абстракциям. Любое чудо, в том числе и Воскресение, тоже придется тогда понимать иносказательно: якобы Христос не воскресал, а всего лишь Его идеи оказались бессмертными. И от всего Нового Завета тогда останется лишь достаточно расплывчатое представление о том, «что Иисус значит лично для меня».
