Снять заклятие. Религия как естественный феномен - Дэниел Клемент Деннетт
Некоторые из этих исследований и разработок марсиане могут наблюдать непосредственно: споры религиозных лидеров о том, стоит ли отказываться от неудобных элементов своей ортодоксии, решения строительных комитетов о принятии победившего архитектурного предложения для нового храма, выполнение композиторами заказов на новые гимны, написание теологами трактатов, встречи телевангелистов с рекламными агентствами и другими консультантами для планирования нового сезона передач. В развитом мире, помимо времени и энергии, затрачиваемых на соблюдение религиозных обрядов, существует огромное предприятие общественной и частной критики и защиты, интерпретации и сравнения каждого аспекта религии. Если марсиане сосредоточатся только на этом, у них сложится впечатление, что религия, как и наука, музыка или профессиональный спорт, состоит из систем социальной деятельности, которые разрабатываются и перерабатываются сознательными, преднамеренными агентами, осознающими смысл или цели предприятий, проблемы, требующие решения, риски, затраты и выгоды. Национальная футбольная лига была создана и спроектирована идентифицируемыми людьми для выполнения ряда человеческих целей, так же как и Всемирный банк. Эти институты демонстрируют явные признаки дизайна, но они не являются "совершенными". Люди ошибаются, ошибки выявляются и исправляются со временем, а когда между теми, кто наделен властью и ответственностью за поддержание такой системы, возникают существенные разногласия, приходится искать компромиссы и часто их достигать. Некоторые из исследований и разработок, которые сформировали и продолжают формировать религию, явно попадают в эту категорию. Крайним случаем может быть Саентология - целая религия, которая является сознательно разработанным детищем одного автора, Л. Рона Хаббарда, хотя, конечно, он заимствовал элементы, которые хорошо зарекомендовали себя в существующих религиях.
С другой стороны, нет никаких сомнений в том, что столь же сложные, столь же продуманные народные религии или племенные религии, встречающиеся по всему миру, никогда не подвергались со стороны их исповедующих ничего подобного процессам "совета по рассмотрению дизайна", примером которого являются Трентский собор или Второй Ватиканский собор. Подобно народной музыке и народному искусству, эти религии приобрели свои эстетические свойства и другие особенности дизайна благодаря менее осознанной системе влияний. И какими бы ни были эти влияния, они демонстрируют глубокую общность и закономерности. Насколько глубокие? Так же глубоко, как гены? Существуют ли "гены" для сходства между религиями по всему миру? Или эти закономерности имеют больше географическое или экологическое значение, чем генетическое?
Марсианам не нужно ссылаться на гены, чтобы объяснить, почему люди в экваториальном климате не носят меховых пальто или почему водные суда во всем мире одновременно вытянуты и симметричны вокруг длинной оси (за исключением венецианских гондол и некоторых других специализированных судов). Марсиане, овладев языками мира, вскоре заметят, что среди судостроителей по всему миру существуют огромные различия в уровне развития. Некоторые из них могут дать внятные и точные объяснения, почему они настаивают на симметричности своих судов, - объяснения, которые может дать любой морской архитектор с докторской степенью.
но другие отвечают проще: мы строим лодки так, потому что так строили всегда. Они копируют проекты, которым научились у своих отцов и дедов, которые в свое время делали то же самое. Это более или менее бездумное копирование, заметят марсиане, представляет собой заманчивую параллель с другим выявленным ими средством передачи информации - генами. Если судостроители, гончары или певцы имеют привычку "религиозно" копировать старый дизайн, они могут сохранять его черты на протяжении сотен или даже тысяч лет. Человеческое копирование изменчиво, поэтому в копиях часто появляются незначительные отклонения, и хотя большинство из них быстро исчезает, поскольку они считаются в любом случае, время от времени вариации, бракованные, "секундные" или не пользующиеся популярностью у покупателей, порождают новую линию, в некотором смысле, улучшение или инновацию, для которой существует "рыночная ниша". И, о чудо, без чьего-либо осознания или намерения, этот относительно бездумный процесс в течение длительного времени может довести дизайн до совершенства, оптимизируя его под местные условия.
Таким образом, культурно переданный дизайн может иметь свободно плавающее обоснование точно так же, как и генетически переданный дизайн. Строителям и владельцам лодок не больше нужно понимать причины, по которым их лодки симметричны, чем медведю, поедающему фрукты, нужно понимать свою роль в распространении диких яблонь, когда он испражняется в лесу. Здесь мы имеем дело с дизайном человеческого артефакта - переданным культурно, а не генетически.
Без человека-дизайнера, без автора, изобретателя или даже знающего редактора или критика.12 И причина, по которой этот процесс может работать, в человеческой культуре точно такая же, как и в генетике: дифференциальная репликация. Когда копии создаются с вариациями, и некоторые вариации в какой-то крошечной степени "лучше" (достаточно лучше, чтобы в следующей партии было создано больше копий), это неумолимо приведет к процессу совершенствования дизайна, который Дарвин назвал эволюцией путем естественного отбора. То, что копируется, не обязательно должно быть генами. Это может быть все, что угодно, отвечающее основным требованиям дарвиновского алгоритма.
Этому понятию культурных репликаторов - предметов, которые копируются снова и снова, - дал название Ричард Докинз (1976), предложивший называть их мемами, - термин, который недавно стал предметом споров. Сейчас я хочу высказать мысль, которая не должна вызывать споров: культурная передача иногда может имитировать генетическую передачу, позволяя конкурирующим вариантам копироваться с разной скоростью, что приводит к постепенному изменению характеристик этих культурных объектов, и у этих изменений нет преднамеренных, дальновидных авторов. Наиболее очевидным и хорошо изученным примером являются естественные языки. Романские языки - французский, итальянский, испанский, португальский и несколько других вариантов - все они произошли от латинского языка, сохранив многие основные черты и переработав другие.
Являются ли эти изменения адаптацией? То есть, являются ли они в каком-то смысле улучшением по сравнению с их латинскими предками в их среде обитания? На эту тему можно много говорить, и "очевидные" моменты, как правило, упрощены и ошибочны, но, по крайней мере, ясно следующее: как только в какой-то местности начинают происходить изменения, местным жителям, если они хотят, чтобы их понимали, следует идти в ногу с ними. Когда находишься в Риме, говори, как римляне, иначе тебя проигнорируют или неправильно поймут. Таким образом, идиосинкразия в произношении, сленговые идиомы и другие новшества "Идти на закрепление", как сказал бы генетик на местном языке. И ничего из этого не является
