Ирина Свенцицкая - Раннее христианство: страницы истории
Итак, первые христиане, появившиеся в восточных провинциях империи во второй половине I в., не имели еще ни разработанной теологии, ни определенной этики. Их сплачивала прежде всего страстная вера в возможность вечного спасения вне того мира и времени, в котором они жили.
Организация христианских экклесий
Какова же была организация первых христианских групп, возникших среди смешанного населения восточных городов империи, как жили они в мире, который старались не признавать? Как уже говорилось, для Ранней империи были характерны различные объединения простого люда — профессиональные коллегии, религиозные союзы. Христиане тоже создавали свои объединения, первоначально очень немногочисленные. Вытесненные из синагог правоверными иудеями, христиане собирались в частных домах, принадлежавших их единоверцам. Так, в Деяниях апостолов упоминается, что Павел и его спутники «поучали» в доме у Лидии, торговавшей тканями (16:40), там же упомянуто молельное собрание в доме Марии, матери Марка (12:12). Встречались христиане и в других местах, например в «школе Тиранна» в Эфесе, — слово «школа» (греч. sholae) употреблялось для обозначения объединений философов и места, где они собирались. Другими словами, никаких постоянных помещений у христиан не было, они слушали проповеди и молились, где это было возможно. Свои объединения они называли не обычными названиями — коллегия, фиас, школа, койнон, синагога (интересно отметить, что для языческих авторов христиане были «фиасом» — религиозным объединением; этот термин употребляют и Лукиан и Цельс), а экклесией — собранием. В этом названии сосредоточено несколько смыслов. Слово «экклесия» в греческих городах означало «народное собрание» — когда-то главный орган полисного самоуправления. Это был не религиозный, а прежде всего политический термин. Христиане как бы противопоставляли свое собрание — экклесию верующих, истинное собрание — экклесии земной, потерявшей уже всякий смысл, град божий — граду (полису) земному… Экклесия христиан, в отличие от коллегий, имевших свои четкие уставы, списки членов, была открыта для всех: в это собрание мог прийти любой, кто хотел принять веру христиан. Открытый характер христианских собраний был очень важным фактором в распространении нового учения: он противостоял регламенту складывающейся в первые века бюрократической имперской системы. И наконец, для христианина, чувствовавшего себя чужим во всех других собраниях и сообществах, было очень важно ощущать себя частью собрания, сообщества единоверцев. Совместное слушание проповедей усиливало эмоциональное воздействие последних: христиане были как бы избранниками, которым открыта истина, недоступная остальному миру.
Христиане не скрывали свою приверженность новому вероучению: активная миссионерская деятельность, проповедь «благой вести» как можно большему числу людей были органически присущи христианству. Христиане не скрываясь оказывали помощь своим собратьям. Рассказывая о философе Перегрине, который был заключен в тюрьму, так как одно время играл руководящую роль в христианской общине, Лукиан писал: «Уже с самого утра можно было видеть у тюрьмы каких-то старух, вдов, детей-сирот. Главари христиан даже ночи проводили… в тюрьме, подкупив стражу». Однако открытость христианских экклесий не означала их публичности. Свои собрания они проводили, как правило, в тех местах, где не было соприкосновения с языческим миром, часто в ночное время. Плиний пишет о том, что вифинские христиане собирались «до рассвета». Религиозные собрания сами по себе были для них таинством, которое нельзя вершить на глазах у закоренелых язычников. Противники христиан упорно упрекали их в том, что они составляют «тайные сообщества», вместо того чтобы воздвигать жертвенники, статуи и храмы. Даже в начале III в., когда христианство широко распространилось по всей империи, один из его критиков (эти слова приведены в сочинении Минуция Феликса) риторически вопрошал: «В самом деле, для чего они всячески стараются скрывать и делать тайною для других то, что они почитают, когда похвальные дела совершаются обыкновенно открыто и скрываются только дела преступные?.. Почему они не осмеливаются открыто говорить и свободно устраивать свои собрания?» На самом же деле христиане ничего не скрывали — они просто отделяли себя от окружающего мира; они существовали в нем, но внутренне были вне его. И наряду с призывом проповедовать с крыш в христианской проповеди встречались и другие призывы: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 7:6). Псы и свиньи здесь — враги христиан, преследовавшие новое учение. Итак, с одной стороны, открытость христианских общин, с другой — внутреннее противопоставление себя обществу язычников, «псам и свиньям», ощущение своей избранности, без которого не могла существовать первоначально маленькая горстка людей во враждебном им окружении, — уже это создавало особую ситуацию, в которой оказывались христианские экклесии, привлекая одних и возбуждая подозрения у других. Многим, даже самым образованным людям казалось, что отказ от публичных празднеств и жертвоприношений скрывает какие-то тайные страшные обряды. Ведь публичность всей жизни — не только общественной, но и частной — была неотъемлемой частью античных представлений о добропорядочности. Собрания христиан были тайными лишь постольку, поскольку их объединения не были официально разрешены и преследовались властями; они меньше всего стремились скрыть свое учение, но принципы, объединявшие всех этих разных людей — рабов и блудниц, торговок и еврейских проповедников, были многим непонятны, и эта непонятность рождала обвинения в тайности, приводила к тому, что в начале II в., когда о христианстве уже довольно широко заговорили, его называли «зловредным» или «безмерно уродливым» суеверием (первое определение принадлежит Тациту, второе — Плинию Младшему).
Мы очень мало знаем о внутренней организации первых экклесий. Апокалипсис адресован семи малоазийским экклесиям, и обращение к каждой из них начинается словами: «ангелу Смирнской церкви (так в русском тексте Нового завета переведено слово «экклесия») напиши…» или «ангелу Ефесской церкви напиши…» Возможно, «ангел» в данном случае всего лишь «вестник» (таково буквальное значение греческого слова «ангелос»), т. е. человек, который получал, передавал и читал перед собравшимися христианами послания от проповедников, одним из которых и был автор Апокалипсиса. Ничего о положении таких «ангелов» в общине мы не знаем.
Христиане называли себя братьями и сестрами. Никаких следов иерархии должностей в первых общинах христиан не заметно. Христианская экклесия противопоставляла себя сложному аппарату управления, сложившемуся в империи. Недаром в уста Иисуса были вложены слова: «…вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою…» (Мк. 10:42-43).
Одним из важных вопросов, стоявшим перед исследователями организации и внутренней жизни этих общин, был вопрос о существовании в них общности имущества, напоминавшей положение в кумранской общине. Представление о возможном обобществлении имущества христиан основано на описании иерусалимской общины, которое дано в Деяниях апостолов. Там описывается своего рода идиллическая община, в которой все верующие были вместе и имели все общее; свое имущество они продавали и разделяли всем, «смотря по нужде каждого»; каждый день они пребывали во храме, «преломляя по домам хлеб, принимали пищу в радости и простоте сердечной». Это описание, сделанное, когда Иерусалим уже был разрушен, носит явно назидательный характер; иерусалимская община должна была служить образцом для других христианских общин. Нереальность описанного в Деяниях положения в иерусалимской общине становится совершенно очевидной, если сравнить его с тем, что говорится в других местах Деяний апостолов и в посланиях Павла о положении в бедных, раздираемых спорами малоазийских общинах. Да и из описания иерусалимской общины не вполне ясно, от всего ли имущества отказывались ее члены? Ведь хлеб они преломляли «по домам», т. е. были люди, имевшие свои дома. В другом отрывке (4:34) сказано, что среди иерусалимских христиан не было нуждающихся, так как все, вступившие в общину, продавали землю и дома, внося деньги в общую кассу (правда, в качестве конкретного примера приведен только взнос некоего Иосии, родом кипрянина, который продал землю и деньги отдал апостолам). Явно назидательный характер носит и рассказ об Анании и Сапфире, христианах, которые продали землю и утаили часть полученной суммы, сказав, что они продали землю за меньшую цену, чем на самом деле. Супругов постигла страшная кара: они после произнесенной лжи пали бездыханными. Однако наказание, как это явствует из контекста, постигло их не за то, что они не отдали всех денег, а за то, что солгали из корыстных побуждений. В Деяниях апостолов Петр говорит Анании: «Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а богу» (5:4). Если судить по этим словам, то приношения были добровольны, но, с точки зрения автора этого рассказа, образцовый христианин должен был по собственной воле от имущества отказаться.
