Русская церковная смута 1921-1931 гг. - Антон Владимирович Карташев
Небезынтересно отметить некоторые подробности происшедшего голосования. Председатель собора, живоцерковный митрополит Петр, после оглашения резолюции спрашивает разрешения поставить ее на голосование. В это время послышался голос: «Разрешите слово». В протоколе отмечен только этот возглас, но из дальнейшей реплики председателя ясно, что это лицо пыталось говорить с места, так как никому, кроме докладчиков, не было предоставлено право слова. Председатель, сославшись на регламент, что с места нельзя говорить, остановил оратора. Отметим еще одну, не лишенную интереса, деталь. После доклада А.И. Введенского раздались голоса, требовавшие перерыва, который, однако, не был дан «до принятия резолюции», как равно и не последовало приглашения председательствующего высказаться по поводу заслушанных докладов. Результаты голосования получились следующие: один голос против резолюции, 5 человек воздержались, остальные голосовали за резолюцию, однако протокол не указывает их числа, как и вообще в протоколе нет указаний на число лиц, участвующих в заседании. Сопоставляя все эти детали, легко понять, под каким прессом выжималась угодная для В.Ц.У. резолюция даже в среде отборных живоцерковников. Нужно ли после всего этого говорить о нарушении элементарных условий справедливости: не только не было допущено слово в защиту, но и сам обвиняемый не был спрошен по существу предъявленных обвинений. Игнорирование требований церковных канонов и элементарной справедливости, само по себе, свидетельствует о ничтожности решения, продиктованного исключительной злобой руководителей «живой церкви» против Св. Патриарха Тихона.
Мы уже говорили, что сословные устремления белого клира явились движущей силой живоцерковного раскола. Теперь руководители решили пойти навстречу белому клиру и вторым вопросом поставили вопрос о второбрачии священнослужителей. И этот вопрос встретил хотя слабую, но все же оппозицию среди членов даже этого собрания. С докладом по этому вопросу выступил проф. прот. Н.Г. Попов.[15]
Доклад этот, полный казуистики, произвел удручающее впечатление. Первый оппонент, протоиерей Иоаннов, сразу поставил вопрос на определенно принципиальную позицию. Два случая второбрачия духовенства в Византии, приведенных докладчиком, скорее опровергали, чем подтверждали основную мысль доклада. Вдовство священнослужителя хотя и тяжкая вещь, но, как заявил оппонент, должно быть лечимо другим способом. Неудачный второй брак был бы еще большим несчастьем для детей священника и для него самого. Разрешение священнослужителям вступать во второй брак не исключало совершенно вдовства.
На голосование было поставлено два вопроса: 1) разрешить второбрачие священнослужителям с благословения епископской власти, 2) допустить к священнослужению тех, кто оставил его лишь вследствие вступления во второй брак. За резолюцию голосовало большинство. Против голосовало 16 и 7 воздержалось, т. е. были тоже против; следовательно, всего против резолюции было 23 человека. Для такого собрания уже и эта цифра довольно знаменательна. После голосования председательствующий начинает оглашать поправку «епископского совещания». Произошел общий переполох, и поднялся невероятный шум. С места кричат: «Это дело собора, а не епископского совещания». Председатель некоторое время безуспешно пытается водворить тишину, и только заявление его, что поправка касается только епископов, водворяет некоторое спокойствие. Священнослужители, получившие только что компенсацию за резолюцию, принятую по делу Патриарха, очевидно, испугались, что епископское совещание хочет своей поправкой ограничить бесстыдно полученное вознаграждение. После некоторого успокоения председатель разъяснил, что второбрачие разрешается священнослужителям, кроме епископов. Мотивируется последняя поправка «серьезностью условий, в которых находится обновленческое движение». В защиту этой поправки выступил прот. А.И. Боярский, который мотивировал свое предложение просьбой «не навязывать епископам того, чего они не хотят». Члены собора, уяснив себе, что эта поправка не касается большинства, облегченно вздохнули и голосовали за поправку. Только 14 человек выдержали принципиальную точку зрения о возможности второбрачия для всего клира. Это еще больше подчеркнуло непринципиальность постановки этого вопроса, как он решался на живоцерковном соборе. Епископам не было дано этого права только потому, что они не хотят этого; следовательно, большинство белого клира получило разрешение на второбрачие, так как это соответствовало его желанию, я бы сказал – социальным устремлениям его, не удовлетворить которых не могли руководители, только что вырвавшие у большинства членов того же собрания беззаконное осуждение Патриарха.
Следующим моментом в деятельности живоцерковного собора должно быть отмечено создание нового органа управления, В.Ц.У. заменялось Высшим Церковным Советом. Живоцерковники поняли, с какой неприязнью относилась масса верующих к В.Ц.У. Это и послужило основанием для создания Высшего Церковного Совета. Этот орган был составлен на коалиционных началах, т. е. в нем были представлены три обновленческие группы, сообразно их значению на соборе: «живая церковь» получила 10 мест, «союз древнеапостольских церквей» – 6 и «Возрождение» – 2. Это до известной степени согласуется с составом живоцерковного собора, как он был указан в «Известиях». Беспартийная группа членов собора (45 человек) в порядке работы примкнула, по-видимому, к группе Возрождения, и тем дала возможность этой группе провести двух представителей в Совете, тогда как сама группа по своему составу (10 человек) едва ли могла претендовать и на одно место. Таким образом, «живая церковь» сохранила за собой руководящую роль, ей принадлежало 10 мест из 18. Союз Древнеапостольских Церквей считался более радикальной группой, чем сама «живая церковь», а союз Возрождения был более умеренным.[16]
Отсюда ясно, что направление дел живоцерковного собора 1923 года определялось более радикальными течениями внутри этого движения.
Собор 1923 года должен был, как мы уже сказали, восстановить пошатнувшееся к этому времени положение «живой церкви». На самом соборе прямо говорили о тяжелом положении, о серьезности положения обновленческого движения. Полоса массовых возвращений в старую церковную организацию прошла еще в конце 1922 года, и это движение не прекращалось за все время вплоть до открытия живоцерковного собора 1923 года.
Деятельность его убедила даже представителей гражданской власти, что все это движение уже не что иное, «как палое и зяблое дерево». В начале мая состоялся живоцерковный собор, а в середине этого месяца уже пошли слухи о предстоящем освобождении Патриарха. 25 июня состоялось определение распорядительного заседания Верховного Суда об освобождении Патриарха Тихона. 26 июня он уже был на свободе, 28 июня обратился с посланием «К архипастырям, пастырям и пасомым Православной церкви».[17]
Это первое послание имело огромное значение. Св. Патриарх Тихон в нем прежде всего касается живоцерковного суда над собой. Св. Патриарх заявляет, что он не признал предъявленного ему приговора живоцерковного собора по двум основаниям: 1) формально – Патриарх не был позван на суд и даже не был извещен об этом суде, поэтому и сам приговор не может иметь силы; 2) по существу – обвинение в политической контрреволюции неосновательно: с 1919 г. Патриарх дал определенные указания о невмешательстве
